Скажите, а когда Лена в последний раз была у Горина?
За два дня до запнувшись, пытался найти слово мужчина.
Хорошо, спасибо, вывел его из затруднительного положения Виктор. А вы в течение этих двух дней не замечали в ее поведении ничего странного, что-нибудь выходящее за рамки ее обычного поведения, спрашивая, Виктор заметил на столике фотографию в рамке, на которой симпатичная пара держала на руках еще крохотную Алину с огромным белым бантом. От фотографии исходило семейное благополучие и покой, и Виктор на мгновение отвлекся от разговора, но к нему его сразу вернул голос в телефонной трубке.
После последнего посещения врача она вернулась домой какая-то взвинченная, нервная и все время чего-то боялась. Знаете, у нее страх сменялся какой-то злостью. Она мне говорила, что злится из-за страха. Говорила, что боится за нас, за жизнь. Но у нас в семье было все нормально, тут он остановился, чтобы справиться со своими эмоциями, и продолжил уже более спокойно, но я видел, что страх сидит у нее внутри, какой-то животный страх, и глаза у нее стали какими-то молящими, будто просили защитить от кого-то или чего-то, тут он на минуту замолчал, и Виктор не стал прерывать паузу, надеясь, что тот продолжит свой нелегкий рассказ. Мужчина с болью промолвил, я пытался понять ее, успокоить, но через день, когда я был на работе, она в ссоре с матерью вытолкнула ее в окно. После этого она стала невменяемой.
Скажите, как она смогла с ее женской силой вытолкнуть женщину, проломив окно, пытался спокойно спрашивать Виктор, тут даже мужская сила нужна немалая.
Извините, я не знаю, что произошло, мне и так тяжело об этом говорить, почти срываясь, слышался в трубке голос мужчины, я потерял двух близких людей и со мной остался пятилетний сын. Может быть, вы в этом разберетесь?
Виктор понял по голосу о его состоянии и решил на этом закончить разговор.
Хорошо, мы постараемся все выяснить, сказал Виктор. Я постараюсь держать вас в курсе
Попрощавшись и положив трубку, он немного посидел в тишине, осмысливая услышанное. «Теперь, как я думаю, осталось последнее звено размышлял Виктор, надо выяснить в поликлиниках, кто именно направил их и зачем на такое лечение».
В дверях появилась Алина, держа в руках альбомные листы.
Хотите посмотреть, как я рисую? спросила она и протянула ему свои рисунки.
Да, конечно хочу, Виктор взял листы и стал рассматривать. На первом были изображены два больших человека, а между ними нарисована детской рукой девочка, держащая больших человечков за руки.
Это мама, папа и я, поясняла она, тыкая пальцем в рисунок. На следующем была изображена собака. Картина также сопровождалась пояснениями и деталями обнаружения собаки. На последнем листе Виктор увидел человечка с погонами и пистолетом в руке.
А это вы, улыбнулась Алина, я только что нарисовала, когда вы звонили.
Да ты будущий художник, похвалил Виктор и спросил: а в какой класс пойдешь?
Вот лето закончится, и я во второй класс перейду, радостно сообщила она.
Будь я учителем, то по рисованию тебе твердую пятерку бы поставил, улыбнулся Виктор. Вошедшая в спальню бабушка, услышав последнюю фразу, сказала:
Она у нас художница, всех рисует и всем дарит свои картины.
А мне подаришь? спросил Виктор у Алины, поднявшись с кровати.
Конечно, протянула Алина листочек с террористом в погонах. Это я вам и нарисовала.
Ну, спасибо, малыш, улыбнувшись, принял подарок Виктор. Я это дома повешу.
Пройдя к дверям, Виктор попрощался и в хорошем настроении спустился к машине. «Все-таки общение с детьми очищает душу от отрицательных эмоций», подумал он, заводя машину и направляясь в первую поликлинику.
На подъезде к поликлинике вдруг ожила служебная рация. Пискнув, она сообщила: «Внимание опергруппам, в отделении банка «Российский кредит» захвачены заложники, требования преступника неясны, группе захвата прибыть на место». Послышались подтверждения о принятии информации, и почти сразу запищала минирация в кармане Виктора. Кто-то из своих вызывал. Этим своим оказался Гена.
Ты слышал? заорала рация.
Слышал, ну и что? отозвался Виктор.
Ты где находишься? рация вела себя уже поспокойнее.
Возле 1-й поликлиники! ответил Виктор в беспокойную рацию.
Это почти рядом, обрадовалась коробка, быстрей заезжай за мной, и двинем к банку!
Это еще зачем? удивился Виктор. У нас и так дел по горло, хотел показать рукой на теле, где беспокоили дела, но вспомнил, что говорит по рации.
А если и это дело повесят на нас, пытался убедить Гена напарника, что, опять по остывшим следам на месте топтаться?
Виктор, и так уже руливший в психдиспансер, ответил:
Не засоряй эфир своим лексиконом, и добавил, я уже подъезжаю!
Кинув рацию на заднее сиденье, Виктор заехал во двор диспансера и, увидев топтавшегося от нетерпения Гену, подрулил к нему:
Только сейчас же доложи Сане, куда и зачем мы направляемся, предупредил он Гену, прыгнувшего в машину.
Гена по своей рации вызвал старшего группы:
Первый, ответь третьему.
На связи! отозвался Александр.
Получили сообщение о банке, ваши указания, Гена старался вести по форме разговор в эфире.
Указания ехать на базу, ответил Саша.
Сань, как на базу? сразу забыл о служебной форме разговора Гена, сейчас все равно нас туда направят, а мы только время потеряем.
Третий, вы не поняли приказ, урезонил подчиненного старший. Отбой. Дальше последовало лишь сухое шипение.
Гена уныло выключил рацию и кинул ее на заднее сиденье, где она с глухим звуком стукнулась о вторую рацию.
Ты что аппаратуру портишь? недовольно сказал Виктор.
Да я не знал, что твоя сзади, оправдывался Гена.
Ну так что, рациями швыряться надо? продолжал отчитывать Гену Виктор. Тут одна из раций зашипела, вот, разбил аппаратуру, тоже зашипел Виктор, возьми посмотри, что с рациями.
Гена взял с заднего сиденья рации и протянул одну из них Виктору:
Тебя!
Второй на связи! Виктор прижал коробку плечом к уху, переключая свободной рукой скорость.
Это первый! проорала в самое ухо рация, от чего Виктор поморщился, сразу схватив ее в освободившуюся руку.
Да, черт, слушаю! со злостью в ответ прорычал Виктор.
Гена был прав, нас направляют к банку контролировать зону, донесся из рации с хрипом голос Саши, вы направляйтесь туда, я сейчас подъеду.
А, что я говорил, никогда меня не слушаете! с ехидством отозвался Гена, доставая из бардачка мигалку на магните, и через открытое окно прилепил ее к крыше.
Подъехав к перекрытой милицией с двух сторон улице, Гена показал удостоверение патрульному, который сразу их пропустил.
Несколько патрульных машин и микроавтобус с группой захвата полукругом стояли вокруг входа в отделение банка. Вооруженные патрульные прятались за машинами, держа вход на прицеле.
Гена и Виктор, выйдя из машины, подошли к бронированному микроавтобусу, в котором сидел майор ППС с рацией и старший лейтенант в комбинезоне, как понял Виктор, старший группы захвата. Представившись и показав удостоверение, Виктор сказал:
Нас со старшим направили контролировать зону, он сейчас подъедет, и, оглянувшись на банк, спросил: Что тут?
Старший лейтенант, взяв в руки короткоствольный автомат Калашникова и поправив бронежилет, одетый поверх формы, ответил:
Да псих какой-то положил всех внутри, палит по окнам и потолку из калаша, орет, что всех похоронит, тут он расправил плечи и одел каску. Сейчас снайперы подъедут, снимут его, окна-то большие, добавил он.
А что требует? из-за спины спросил Гена.
Если бы что-нибудь требовал, а то орет, что не даст никому себя порешить, встрял в разговор майор.
Личность установили? спросил Виктор.
Да пока нет, ответил лейтенант, оглянувшись в сторону входа в банк. По словесному портрету здорово не определишь, сейчас главное утихомирить его и обезвредить. Не дав ему договорить, его прервала трескучая автоматная очередь, раздавшаяся внутри здания. Вслед за ней раздались крики и вопли людей. Их перекрыл истошный крик:
Вы меня не достанете, я не позволю, истерически орал бандит, и в его голосе слышалась злоба и отчаяние одновременно. Вы все довели меня до этого, и я вам отомщу.
Все переглянулись.
Так, все, ждать больше нельзя. Пока начальство подъедет да решит, что делать, катафалки придётся вызывать, сказал лейтенант, и, взяв свою рацию, приказал, группе захвата приготовиться к штурму.
В это время выстрелы и крики стихли и наступила тишина, нарушаемая лишь бряцанием оружия и амуниции вооруженных бойцов.
Первый, шестой и седьмой заходят с черного входа, отдавал распоряжения лейтенант, второй, третий, четвертый, пятый, восьмой, девятый главный вход. Как поняли? лейтенант приложил рацию к уху, ожидая ответа.
Принято, ответил старший отделения, стоявший вместе с бойцами за машинами. Было видно, как он отдавал распоряжения бойцам, молча кивавшим в ответ. Все стали натягивать маски с дырками для глаз и рта. Пятеро, рассредоточившись за машинами, стали веером подходить ко входу, сторонясь окон, стоявших без стекол. Трое отделились от группы и побежали за дом, низко пригибаясь.
Зашипев, из рации в руках лейтенанта раздалось сообщение:
Ворон, я первый, подошли к черному входу, дверь закрыта, закладываем заряд.
Есть принял, ответил лейтенант напряженно, по моему сигналу начнем синхронно.
Понял, ответил первый.
Повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь шуршанием одежд и обуви от перемещения группы захвата. Часть бойцов медленно перемещалась к главному входу. Двое стали по обе стороны окон, прижавшись к стене. Двое, поднявшись на этаж выше, стали на верёвках спускаться вниз к окнам, и, застыв в полуметре от окна, перевернулись вверх ногами. В таком положении они стали подбираться к окну, словно пауки на паутине. Виктор и Гена стояли молча и с одобрением наблюдали за профессиональной работой ребят из спецотряда.
Рация в руках лейтенанта выдала сообщение:
Ворон, все готово.
Лейтенант посмотрел на ребят, приготовившихся у переднего входа, и, убедившись, что они четко отреагируют на его сигнал, ответил в рацию:
На счет три вы взрывом отвлекаете террориста, а вторая группа снимает его, и поднял руку, держа рацию перед собой. Внимание! старший второй группы, находившийся перед входом, смотрел на лейтенанта, раз, два, ТРИ! выпалил он.
Почти сразу грохнул взрыв. Виктор скорее его почувствовал всем своим телом, чем услышал. Он как бы со стороны смотрел на всё происходящее. Стоявшие по бокам окон одновременно скользнули в зияющие проёмы, двое, лежавшие на земле, поднялись в стойку спринтеров и начали движение по направлению к входу. Но в следующее мгновение что-то пошло не так, и Виктор это сразу почувствовал по происходящему. То, что произошло потом, происходило как в замедленной съемке. Через несколько мгновений после первого взрыва прогремел второй, но уже из парадного входа. Этот взрыв вышвырнул первых двоих, ворвавшихся в окна. Они словно перышки вылетели через проемы и растянулись на площадке перед банком. Ребята, спустившиеся на канатах к окнам вниз головой, в момент второго взрыва уже целились внутрь помещения, и взрывная волна их обоих оглушила, и они повисли перед окнами, как две мишени: один, держась руками за лицо, а другой безжизненно. Те двое, что лежали на земле перед входом, поднялись и уже находились перед окнами в момент второго взрыва, который скорее не оглушил, а дезорганизовал их на какое-то мгновение. Они на миг застыли перед окнами, соображая, что делать.
Виктор, наблюдавший за этой сценой, почувствовал, что сейчас будут выстрелы, и заорал:
Ложись!
Но иногда одного мгновения бывает слишком мало. В тот миг беспомощности, а скорее шока, прозвучала длинная автоматная очередь изнутри здания, скосившая одного из двоих. Пули били его в грудь, отталкивая невидимыми ударами назад, и он, упав на спину, так и остался лежать. Второй, подчиняясь скорее крику Виктора, нежели своему инстинкту самосохранения, резко нагнувшись, сделал кувырок в сторону и стал отползать за машину.
Двое болтались как куклы перед смертоносными окнами, трое лежали на асфальте без движения. И неистовый смех, раздававшийся изнутри, предстали мрачной картиной перед остальными. Из оцепенения всех вывел злорадный смех и крик террориста:
Ну что, получили!
У, ё! схватился за голову лейтенант, не ожидавший такого поворота событий, надо вытащить ребят из зоны поражения, заорал он, заметавшись.
Другие милиционеры, прятавшиеся за машинами, уже подбирались к лежавшим на асфальте.
Виктор, направляясь вместе с лейтенантом к пострадавшим бойцам, спросил у него:
Они в бронежилетах?
Да, ответил лейтенант и, обогнув патрульную машину, лег на землю и пополз с двумя бойцами за лежавшими перед банком. Еще четверых он послал на второй этаж втянуть обратно наверх оглушенных штурмовиков.
Виктор и Гена, отойдя за машины, переглянулись:
Вот те на! протянул Гена. Боевик попался, однако!
Кто ж знал, что он гранату бросит, сказал Виктор, смотря в сторону окон, из которых уже исчезли висячие тела. Троих других пострадавших также вытащили из зоны поражения. Лейтенант, первый вытащивший раненого, вызывал по рации скорую, так как доктор, находившийся в таких случаях на месте, не справлялся один. Подойдя к ребятам, Виктор узнал, что серьезно пострадало двое ребят, один штурмовик-скалолаз и получивший очередь в грудь. Остальные уже приходили в себя.
Лейтенант, метавшийся около раненых, вдруг остановился, будто что-то вспомнил, схватил рацию и стал вызывать:
Первый, ответь! сначала тихо, потом громче повторял лейтенант. В ответ доносилось лишь сухое потрескивание пустого эфира.
Не понравились мне эти взрывы, лейтенант, сказал Виктор, первый уж больно мощный был!
Сергей! позвал лейтенант непострадавшего бойца. Останешься за меня, а я иду к черному входу. Там что-то не так.
Сергей снял маску, кивнул и отошел к раненым ребятам, помогая грузить их на носилки в прибывающие скорые.
Лейтенант, мы с вами, обратился к нему Виктор, доставая табельный ПМ.
Мужики, дёрнулся лейтенант, видно было, что он на пределе, вы что хотите, то и делайте, у меня и без вас проблем хватает.
Молча обогнув здание, они вошли в распахнутую дверь черного входа. В темном коридоре им под ноги стали попадаться обломки кирпичей и штукатурки. Коридор заканчивался поворотом, из-за которого торчали ноги в черных ботинках.
Лейтенант резко остановился, увидев такую картину, показал Виктору и Гене, чтобы они были внимательнее и приготовились. Прижавшись к стенам по обе стороны коридора, они медленно двинулись к повороту, чуть освещенному слабым светом. По мере приближения они стали входить в какой-то туман. Но это был не туман, а облако пыли, образованное взрывом, раскидавшим штукатурку и кирпичи строения. Уже стали слышны крики сумасшедшего террориста, что означало, что взрыв все-таки открыл черный вход.
Когда они прошли коридор, перед ними открылась не менее зловещая картина, чем перед входом в банк: небольшое помещение было завалено обломками кирпичей и штукатурки, вперемешку с этим мусором лежали тела трех ребят из штурмового отряд; на месте где должна была быть дверь, зиял большой провал, в пустоте которого виднелся внутренний коридор, ведущий внутрь банка.
Двое лежали без движения, и в оседавшей пыли было видно, как третий пытался выбраться из-под обломков. Виктор и Гена кинулись освобождать еще живого штурмовика, а лейтенант перевернул на спину одного из двоих, лежащих без признаков жизни. Его лицо было в крови, и неестественно вывихнутые руки говорили о том, что жизнь вряд ли осталась в столь изуродованном теле. Лейтенант, прощупав пульс на шее и руке парня, медленно снял с головы каску.