Наталья Филимонова
Царевна, спецназ и царский указ
Глава первая, в которой царевна отправляется на погибель
Как же так, деточка как же мы теперь да как же ты кормилица подвывала, не останавливаясь, на одной ноте, и от ее причитаний начинало потихоньку уже звенеть в голове будто и так все недостаточно безнадежно.
Цыц, дура! дядька Семен из конюших, что учил когда-то в седле сидеть, будто прочитал Алькины мысли. Может может, обойдется еще. Вдруг эээээххх
В глазах у него самого стыла влага, но он по-солдатски хлопнул девушку по плечу так, что Алевтина привычно чуть присела. От его грубоватой заботы и тоски, читавшейся во взгляде, хотелось подхватить тоненький нянькин скулеж. Ну или просто и безыскусно разреветься. И, может, даже броситься дядьке на шею, размазывая слезы по лицу и умоляя защитить, охоронить.
Так умоляя, как совсем не подобает царевне.
Но под локти ее все еще придерживали стражники не дернуться, а из узкого окна во втором этаже терема презрительно и холодно наблюдала, кривя губы, Наина. Красивая, надменная, гордая. Настоящая царица. Та, что намеревалась занять ее место. И доставлять ей лишнее удовольствие Алька не собиралась.
Горничные и сенные девки тихонько всхлипывали, утирая глаза передниками и подолами, дворовые мужики отворачивались. А вот из бояр никто проводить не вышел боятся.
Елисей стоял чуть в стороне от ревущей и причитающей челяди, смотрел отчаянно и безнадежно, закусив чуть полные, красиво обрисованные губы. Поймав ее взгляд, шепнул едва слышно:
Жди. Я приду. Найду тебя.
Не кивнула только опустила ресницы. Ни к чему давать Наине лишний повод быть настороже.
И все же та заметила что-то. Приподняла брови понимающе и насмешливо.
Бросив последний взгляд в узкое окно, Алевтина вскинула голову, распрямила плечи. Она царевна и законная наследница престола своих предков. Никто не поведет ее силой. Резким движением стряхнула руки стражей и ровным шагом, с прямой спиной сама прошла к карете черной карете с зарешеченными окнами.
***
Дорога шла через лес уже не первый час, и за зарешеченными оконцами давно стемнело. Ехали шагом спешка была ни к чему, добраться планировали только к утру. Узкий серпик месяца едва светил, и в черной коробке кареты мгла стояла кромешная. Немолодая служанка дремала на второй лавке, посвистывая во сне. Аля мысленно хмыкнула: хорошо хоть, стражу с ними сажать не стали.
А еще хорошо, что Наина не опустилась до того, чтобы обыскать ее. Узкий нож Алька стянула с кухни и припрятала в сапоге загодя. Всегда приятно ведь, когда враги тебя недооценивают.
Наина ведьма, хоть и недоучка. И, как всякая ведьма, она слишком полагается на свое ведовство. Всякий, кто чарам не обучен, мнится ей вовсе беспомощным, беззащитным. И многого, ох многого, она об Альке не знает.
Действовать приходилось медленно, осторожно, замирая всякий раз, как карета подскакивала на очередной кочке, чтобы ни в коем случае не звякнуть о металл металлом. Замок-то здесь вовсе простенький, только подцепить задвижку да потянуть получилось!
Аля осторожно придержала дверь нельзя сразу распахивать, заметят! и выглянула наружу. Возницу отсюда было не видно, а вот стража на облучке и вовсе, кажется, задремала. Тем лучше! Зато позади кареты следовал целый конный отряд и уж там-то никто не спал. Ехать им на узкой дороге приходилось колонной по двое.
Царевна медленно, замирая и осторожничая, попробовала, как ходит дверь. Хорошо! Петли смазаны, стоит отпустить бесшумно захлопывается сама. Главное выскользнуть незаметно. Попытка будет только одна. Пусть все звезды сойдутся!
Дорога чуть вильнула, и ветки кустов у обочины заскребли по дверце кареты. Месяц как раз в этот миг скрылся за облаком. Ну похоже, лучшего момента и не будет. Пора!
Глубоко вдохнув, царевна приоткрыла дверцу, преодолевая сопротивление веток совсем слегка, только чтобы проскользнуть, благо ей не так и много места-то надо и выпрыгнула из кареты в просвет между кустами, тотчас откатываясь под прикрытие ветвей. Дверца за ней захлопнулась.
Сердце заполошно стучало, бухая в ушах так, что казалось, сейчас найдут ее только по этому громовому стуку. Она осторожно приподняла голову, всматриваясь сквозь кусты в дорогу, туда, где были слышны голоса негромко переговаривающихся солдат ее стражи.
Показалось?
Зверь пробежал, верно.
Добро
Алька замерла в кустах, не шевелясь и стараясь не дышать вовсе, хотя бок, ушибленный при падении, отчаянно болел, да и царапины от веток на лице и руках саднили.
Ничего, потом можно будет сколько угодно себя жалеть позже, когда опасность минует и можно будет не ждать в любую минуту погони. Нескоро, наверное. Ну да с лошади, бывало, больнее падала, а дядька Семен говорил охота пуще неволи, никто не заставлял тебя, желала учиться так и не ной, царевна. Она и не ныла.
Жаль, сейчас лошадь взять негде, и неизвестно, сколько придется брести по лесу пешком.
Ничего. Сдюжит. Куда ей деваться? Жить-то хочется. И не только жить, но и свое себе вернуть. Прятаться всю жизнь Алька не собиралась.
Выждав, пока не только из виду отряд скроется, но и топот копыт затихнет, Алевтина приподнялась сначала на корточки, а затем, болезненно охая и придерживаясь за ствол ближайшего дерева, и встала на ноги. Надо было куда-то двигаться. Рано или поздно ее пропажу обнаружат и будут, конечно, искать. Двигаться обратно по дороге нельзя заметят сразу, а конные догонят быстро. Значит, надо уходить вглубь леса. А там видно будет. Может, встретится какое-то село авось, уж не откажут добрые люди царевне-то своей в приюте.
Идти пришлось всю ночь. Алька всегда считала себя сильной и выносливой сколько в детстве с мальчишками дворовыми бегала! Ох и ругался батюшка тогда а уж как Наина кривилась!
А после занятий верховой ездой первое время место, откуда ноги растут, так болело, что ни сесть, ни встать, да и ходить раскорякой. Наутро, казалось, и вовсе из постели не подняться. А потом ничего, попривыкла. Бывало, без малого по два часа в седле проводила и даже рысью лошадь пускала. Небось, Наинка бы и получаса не вытерпела. Что там секунды бы на лошади не удержалась! Да и из боярских дочек уж точно никто.
Хотя, послы сказывали, в заграницах благородные девицы сызмальства верховой езде обучены были. Собственно, только благодаря этому и удалось когда-то батюшку уговорить, чтоб ей учиться позволил. А то все говорил неприлично, мол.
Правда, потом оказалось, что заграничные барышни как-то по-хитрому в седле сидят, да и седло у них особое дамское. Приличное, значит. Только когда это выяснилось, было уже поздно Алька выучилась ездить, как заправский солдат, а чтоб исподним не светить, под сарафан нарочно мужские портки поддевала. Все уж и привыкли, что царская дочка то ли за заграничными модами следит, то ли просто с придурью.
Только вот теперь оказалось, что для ходьбы долгой тоже особая привычка нужна, навроде как на лошади чтобы сидеть. Казалось бы что за премудрость, иди себе и иди, знай переставляй ноги. Поначалу думала и вовсе бежать, только в темноте да по буеракам неспродручно оказалось.
А после выяснилось, что и от ходьбы можно очень даже устать. Особенно с непривычки, да по лесу, где то нога соскальзывает, то кочка некстати подворачивается, то ветки по лицу хлещут да за одежду цепляются. И сапожки ее любимые, удобные мягкие сапожки со звонкими каблучками вовсе для звериных троп не приспособлены.
А еще все время чудились в темноте звуки. Где-то в вышине начинали вдруг зловеще поскрипывать ветки, ухала сова, вдали и вовсе чудился порой волчий вой. Или мимо пробегал зверь неведомо какой, а только, заслышав хруст веток, Алька каждый раз вздрагивала, шарахалась, а то и срывалась в панический бег ненадолго, дыхания не хватало, ноги переставали уже держать. Несколько раз она даже падала, но упрямо поднималась и продолжала свой путь неизвестно куда.
«Рано или поздно лес все равно закончится, уговаривала она себя. На карте там было того леса три локтя в ширину! И вообще, я сильная. Я еще не то могу. И никакие волки меня не сожрут, вот! Это просто было бы слишком глупо удрать от стражи и попасться волкам. У меня, в конце концов, ножик есть! И еще я по деревьям лазать могу. А волки не могут. Наверное. Ой, а пить-то как хочется»
На самом деле в то, что на нее могут напасть звери, царевна не очень-то верила. То есть знала, конечно, что звери в лесу есть, и пугалась при каждом шорохе, как полагается, но все-таки в глубине души считала, что с ней такого случиться никак не может. Ну да, слыхала, что крестьянина, бывает, медведь задерет, или там кабан. Иногда и на охоте кого подранят. Ну так а сколько их, крестьян да охотников! Их и по именам-то, поди, никто не знает. Но ее, единственную настоящую царевну в стране? Быть того не может! Хотя Наина-то, поди, только того и ждет
И ей в самом деле везло. Хотя изрядно хромающая уже и ободранная царевна сейчас вовсе бы так не сказала.
«А потом обо мне будут слагать сказки Алевтина даже попробовала гордо расправить плечи, но пыхтеть не перестала. Как из зависти отправила злобная ведьма прекрасную царевну на погибель, и как пожалели ее охранники пусть будет пожалели. И отпустили. И как шла прекрасная царевна всю ноченьку через темный лес, все ножки сбила, платье оборвала, страху натерпелась, от погибели верной спасаясь. Потом обязательно должно быть что-нибудь такое героическое! Какой-нибудь подвиг. Например, на меня чудище нападет, а тут откуда ни возьмись кааак выскочит Елисей! И скажет чудищу что-нибудь тоже такое героическое скажет».
Воображение у царевны было богатое, так что и чудище ростом с дом, и героического Елисея она представила вполне ярко. Правда, никак не получалось вообразить все так, чтобы Елисей героическую речь сказать успел, а чудище ему голову откусить, наоборот, не успело. И как это у сказителей выходит? Может, при виде героев все злодеи и чудища со страху цепенеют? По крайней мере, с их стороны это было бы вежливо.
Каблук, угодивший в какую-то ямку, отчетливо хрустнул, и царевна совсем уж невоспитанно чертыхнулась.
Таких испытаний наверняка ни одной царевне еще на долю не выпадало! Знал бы батюшка, на что ее обрекает, когда указ свой подписывал! А все Наинка, ведьма проклятая, батюшку околдовавшая! Алевтина даже всхлипнула от жалости к себе.
А ведь в лесу, бывает, не только звери водятся. А если не зверь лютый, а разбойник лихой попадется?
Разбойники в воображении Альки отчего-то выходили сплошь благородными и с елисеевыми голубыми глазами. И главное, они обязательно в конце концов брали хромающую красну девицу на руки и несли куда-нибудь, где кормят, поят и можно поспать.
Потом, конечно, они захватывали царевну в полон и требовали выкупа, планируя потратить его исключительно на помощь сиротам и бедным вдовам.
«Ха-ха, мысленно скривилась Алька, а Наинка за меня так и заплатила выкуп щазззз! Придется самой с разбойниками договариваться без выкупов! Но ничего, вот я им пообещаю после воцарения всеобщую справедливость и вот эту как ее амнистию, во! А может, даже вовсе возглавлю разбойничий отряд и с ним подниму восстание»
Когда между деревьями будто бы начало светлеть, у Альки уже не было сил ни вздрагивать, ни пугаться, ни срываться в бег, ни даже воображать будущие былины о себе. Она много раз в пути останавливалась, но садиться или тем более ложиться и засыпать было все же слишком страшно. Была мысль попробовать забраться на дерево и прикорнуть на ветке все безопаснее! но царевна не без оснований подозревала, что сверзится с этой ветки, как только закроет глаза. К утру она едва переставляла ноги, из чистого упрямства благо этого добра у нее было немеряно уговаривая себя на каждый новый шаг. А лесу все не было ни конца, ни края.
В то, что деревья становятся реже, она поверила не сразу. Увы, это оказался не конец леса всего лишь поляна посреди чащи. Но на поляне ее ждало настоящее чудо дом. Большой, в два этажа, со множеством мелких построек вокруг, явно обитаемый сруб. Место, где наверняка можно переночевать а то и поесть! И главное колодец во дворе! Значит, стоит только попросить добрых людей, живущих здесь, и можно будет наконец напиться!
Пожалуй, к этому дому Алька выскочила бы бегом и с радостным визгом, совсем ее положению не подобающим. Помешали ей вовсе не хорошие манеры всего лишь смертельная усталость, сломанный каблук, да еще пересохшее, схваченное спазмом горло, из которого удалось бы выдавить разве что хрип.
Стучать она и не подумала нет в Тридевятом царстве того дома, куда законной его наследнице ход закрыт! Дверь оказалась не заперта, достаточно лишь потянуть на себя. Алька и потянула. И тут же с шумом втянула воздух носом и сглотнула набежавшую вдруг вязкую слюну: в доме пахло свежевыпеченным хлебом.
Есть выходило сипло, пришлось прокашляться, есть кто дома?
Никто не отозвался, и царевна бесстрашно миновала сени и вошла в переднюю.
Посреди комнаты стоял большой накрытый стол со множеством расставленных пустых тарелок и кружек. А посреди стола царил котел, накрытый крышкой. Рядом примостились блюда с хлебом кажется, теплым еще! и кувшин. С квасом, как убедилась тут же царевна, едва не расплескав его от нетерпения.
Кое-как совладав с трясущимися руками, она плеснула себе кваса в первую попавшуюся кружку и быстро, жадно выпила до дна, проливая на себя и на стол. После облегченно выдохнула и не села упала на лавку, схватила ломоть хлеба и принялась уписывать его, рассыпая вокруг крошки и снова прихлебывая квас. Хлеб был слегка пригорелым у корки, но сейчас это было совершенно неважно. Оказывается, длительные ночные прогулки пробуждают просто зверский аппетит!
Уже чуть осоловелыми глазами Алька наконец огляделась вокруг. Передняя была просторная, светлая, с широкими окнами. У одной из стен располагалась печь, у другой деревянная лестница с резными перилами уходила наверх, в жилье. Под лестницей примостилась узкая кровать.
Впрочем, обстановка все еще занимала Алевтину куда меньше, чем еда на столе. Царевна как раз примерилась к котлу наверняка в нем найдется что-нибудь повкуснее горелой хлебной корки! когда, как гром среди ясного неба, послышался скрип двери. В сенях затопотали, загомонили сплошь мужскими голосами почему-то.
И уж не оружие ли это звякает?
А пустых тарелок на столе ровно семь.
И только теперь вдруг пришла в Алькину голову нежданная мысль а добрые ли люди здесь живут-то? И отчего это живут они в глухой лесной чащобе?..
Сердце ухнуло разом куда-то в пятки. Бросив на тарелку недогрызенную хлебную корку, царевна заметалась по комнате. На секунду даже плюхнулась на кровать под лестницей мелькнуло детское желание спрятаться под одеялом но тут же вскочила и юркнула в закут за печью. Авось здесь не сразу увидят а она пока поймет, кто тут живет и не пора ли снова ножик из сапога вынимать.
Что она будет делать с ножиком, если хозяева и впрямь окажутся лихими разбойниками, Алька не особенно представляла, но мысль о его наличии чуточку грела. Все же она не какая-нибудь там беспомощная девица. Она вооруженная царевна!
***
С рассветом черная карета с зарешеченными окнами миновала высокие кованые ворота с витыми прутьями и проехала по аллее мимо фонтана к самому большому зданию среди множества похожих. По раннему часу людей кругом почти не было, хотя нет-нет да мелькали мимо юноши и девушки в одинаковых черных одеждах и с одинаково же замученными изможденными лицами, не обращавшие на карету ровным счетом никакого внимания.