Мы провстречались почти год, когда Таня мне изменила. Меня как раз в тот момент выперли с третьей моей работы (которая уже осталась единственной) шаурмушная накрылась, если говорить мягко, то медным тазом. Поэтому вместо того, чтобы целый рабочий день бороздить космические по размерам просторы прилегающих к заведению улиц я понуро отправился на свою съёмную квартиру. Таня иногда ночевала у меня (вообще она жила с родителями, но недолюбливала отчима) и в этот день как раз должна была быть дома. Я без всякой задней мысли открыл входную дверь и стремительно проследовал в единственную комнату, где застал картину маслом. Они даже особенно не стали скрываться и делать вид: то ли попросту не успели, то ли поняли всю смехотворность мизансцены. Знаете, если бы оставался какой-нибудь шанс на объяснение, я бы может быть и поверил, настолько я чувствовал себя деморализованным. Но шанс отсутствовал. Как говорят искусствоведы, полотно не предусматривало никакого двоякого толкования. А сестры-близнеца у Тани, увы, в природе не существовало.
Я великодушно позволил голубкам уйти, а сам напился в ближайшем баре, и все деньги, которые копил на сюрприз для Тани, потратил на проститутку.
Шлюху звали Мальвина. Конечно, в паспорте у неё наверняка стояло другое имя, но отдавая дань традиции, я безропотно называл её именем вожделенных мечт Буратины. Меня охватило такое безразличие, что назовись она Фиделем Кастро, я бы безвозбранно окликал её и так.
Честно признаться, я в ту ночь был не на высоте. Сказались перипетии прошедшего дня и моё вечернее перепитие в баре. Короче говоря, то, за что я отдал все накопленные за полгода деньги, подразумевая часовое развлечение, закончилось в течение двадцати пяти секунд.
Слушай, сказала Мальвина, вытираясь салфеткой. А можно я у тебя переночую? Работы на сегодня нет больше, а домой ехать не охота. Тем более я полбутылочки вискаря спи ла!
Последний аргумент, невзирая на начинавший медленно кружиться надо мной потолок, показался мне вполне убедительным.
Мальвина голая сходила в прихожку, принесла бутыль и стаканы, плеснула в них на два пальца, и мы выпили.
И тут Остапа понесло. На меня напало настоящее ораторское недержание, и я непрерывным потоком принялся излагать Мальвине историю своей жизни в таких подробностях, что мне позавидовал бы и Цицерон. В конце своего затянувшегося стендапа я признался, что потерял цель и, вероятнее всего, завтра все газеты выйдут с моим скоропостижным некрологом. В тот момент мне казалось, что город оценит мою кончину, как очень значимое событие, и сиё, непременно, найдёт свой оклик во многих СМИ.
А давай я тебя закажу, неожиданно сказала Мальвина, глядя на меня пьяными глазами.
Ты дура, что ли? вначале не понял я. В каком смысле?
У меня у племянника контора шик-блеск-красота, пояснила девушка. Работают чисто и следов не оставляют. Мне сделают по блату. Раз и готово! она подняла стакан, предлагая чокнуться.
Ты о чём толкуешь-то? машинально стукая в её стакан своим, переспросил я, ощущая в мозгу пшеничную кашу, в которой резвятся электрические угри.
Какой ты глупенький. Ну, они заказ берут. На устранение. Киллеры. Только ты никому.
До меня потихоньку начал доходить смысл её слов.
То есть ты хочешь, чтобы они меня того?
Ты же сам сказал, что хочешь самоубиться. А они в этом деле профи.
Я стал смеяться. Предложение Мальвины мне показалось ужасно весёлым. Я смеялся и смеялся. Девушка вначале недоверчиво на меня поглядывала, а потом и сама стала подхихикивать.
Профессионалы, я бил себя по коленкам, не в силах сдержаться от распирающего меня веселья, и выходил всё на новый и новый виток безудержного смеха.
Ага, поддакивала Мальвина и быстро-быстро, как китайцы на ярмарке, трясла головой.
Самое любопытное, что утром, когда я проснулся (вернее, в обед, какое там утро), я увидел на тумбочке визитку фирмы племянника, о котором говорила Мальвина. Она оставила мне этот картонный прямоугольник, приложившись к нему на прощанье своим накрашенным ртом: поперёк названия компании алел неровный отпечаток её губ.
С тех пор прошло двенадцать месяцев.
А неделю назад я встретил Какашу.
На самом деле его звали Кирилл, в своё время он учился в той же школе, что и я, только на два класса младше. Не знаю, чем руководствовались его родители, нарекая сына таким именем. «А что такое?» спросите вы. Кирилл и Кирилл, нормальное незашкварное имя. Само по себе да. Но не с такой фамилией. Фамилия у Кирилла была Кашин. То есть, в итоге получилось «К. Кашин». Ка-Кашин. Первый же одноклассник, обративший на это внимание, поставил в жизни Кирилла вечную вертикальную перекладину, разделив её (жизнь), как любят сейчас говорить, «на «до» и «после». Был Кашин Кирилл, а стал Какаша.
Сейчас Какаша вместе с пятью компаньонами держал забегаловку «Два поэта» на углу Пушкина и Мандельштама.
По правде говоря, я не то, чтобы его встретил, просто зашёл тогда в насквозь пропахший маргинальными запахами зал забегаловки, чтобы поинтересоваться, нет ли какой работёнки грузчиком там, официантом, или, если уж совсем повезёт учеником бармена. Часы показывали полдень понедельника и народ в «Двух поэтах», можно сказать, отсутствовал как класс. Какаша сидел в центре зала за столиком и пересчитывал кэш за предыдущую смену. Перед ним находилась скомканная куча ассигнаций, которую он аккуратно раскладывал в две стопочки: сильно мятые купюры и не сильно.
А, это ты, сказал он, не поднимая головы, когда я приблизился к столику. Такой фразой он встречал абсолютно всех потенциальных собеседников.
Ищу работу, я сразу взял быка за рога, чтобы не размазывать кофий по кружке.
Если ты начал Какаша.
Любую, перебил его я, уточняя своё резюме.
И тут совладелец бара на несколько секунд задумался, что меня насторожило. Обычно за ним такое не водилось.
Есть один вариант, туманно произнёс он, поднимая глаза.
Я заинтересованно присел на стул, ожидая, впрочем, очередного подвоха. Ждать от Какаши выгодного предложения было невозможно.
Рокки искал человечка, да так и не нашёл, сообщил Кирилл, снова опуская глаза. Рискованное дельце, но и бабки хорошие.
Что же никто не согласился? резонно поинтересовался я. Рокки я шапочно знал. Прозвали его так, потому что он, занимаясь боксом, в ранге фаворита умудрился проиграть какому-то стажёру-новичку и вскоре со спортом завязал. Но не завязал с криминалом.
Рискованное потому что дельце.
Ты же знаешь, я с наркотой не связываюсь, вздохнул я, прекрасно зная, на чём живёт Рокки.
Дело хозяйское, в свою очередь вздохнул Какаша. Но бабки крутые.
Я мысленно прикинул шланг к носу. После «Двух поэтов» я рассчитывал зайти в парк, где мне уже третий месяц обещали место карусельщика, но шанс на благоприятный исход мероприятия болтался около нуля. Больше идти мне было некуда. Долг в микрозаймовой конторе к этому моменту достиг у меня шестидесяти восьми тысяч целковых и рос как на дрожжах (мне ведь приходилось на что-то жить и платить за хату).
Дашь его номерок? тогда сказал я, как мне показалось, совершенно не своим голосом.
Дам, только ты поторопись. Рокки ждать не любит.
Нудные подробности нелегального натурального обмена товар-деньги-товар-деньги, осуществить который я подвизался я, пожалуй, опущу. Кто в теме и так знает, как это делается, а кто не в курсе, тому и знать-то необязательно. Остановлюсь только на паре ремарок. Во-первых, при проведении операции выяснилось, что Рокки в ней сам выполняет роль маленькой шестерёнки, этакой подставной шестёрки. А бенефициар всего предприятия некий Хач: страшнейший человек, «имя» которого тогда произносилось в кулуарах только шёпотом. И то, лишь теми, кто в принципе решался это сделать. Большинство же вовсе помалкивало в тряпочку: ходила легенда, что упоминание трехбуквенного обозначения авторитета всуе неизбежно кликало беду. Поэтому большинство коллег по бизнесу при возникновении каких-либо отсылок к Хачу артистично прикидывались глухонемыми. А во-вторых, в тот же самый отрезок времени я попал под действие той трудновыполнимой клятвы, о которой уже упоминал. Дело было так: я шёл по улице с кейсом типа «дипломат» на точку передачи. В кейсе, кроме маскировочных безделушек лежал пакет со снежно-белым порошком. Шёл я по тротуару, а по мостовой в попутном направлении двигался неспешный поток автомобилей. Кроме обычных легковушек в него вдруг вклинился полицейский экипаж: я зафиксировал его неожиданно обострившимся боковым зрением и лишь благодаря приступу чудовищной силы воли не прибавил шаг. Полицейский автомобиль потихоньку приближался ко мне сзади и метров за десять включил проблесковый маячок. Весёлые красно синие сполохи заиграли на крыше машины, правда, без сирены, но от этого стало только страшней. Я, не сбавляя ход, начал потеть, да так, что почувствовал, как по мне стекают целые струйки: по спине, по бокам от подмышек, по ногам.
«Сдали! вспыхивала и гасла (как маячки) во мне уничтожающая мысль Сдали же, суки!». Борясь с желанием зашвырнуть дипломат в кусты и дать дёру, я, как сомнамбула, тем не менее, продолжал двигаться как указывают в учебнике физики для шестого класса прямолинейно и равномерно.
Полицейская машина поравнялась со мной.
И вот тогда я дал страшную клятву. Я мысленно сказал себе: «Если всё сейчас обойдётся, то обещаю Тебе под Тебе я не то, что подразумевал какого-то конкретного Бога, потому что не особо в него верил (вернее так: иногда верил, а иногда нет), а скорее некую Высшую Субстанцию, которая курирует наше пребывание в Мире, обещаю Тебе, что с этого же момента брошу курить!»
Маячки на крыше полицейской машины погасли, она спокойно обогнала меня и проследовала дальше.
Я сделал глубокий выдох, такой, будто перед этим минуты две набирал воздух в лёгкие.
Как ни странно, обменные операции мне произвести удалось почти без происшествий. Почти, потому что за самым последним свёртком курьер не пришёл. Я не знаю, почему. Я прождал его час и пошёл к себе домой, ощущая, как ляжку через карман жжёт упругий пресс, стянутый жёлтой резинкой. Вначале меня посетила дебильная мысль передать деньги через Какашу (вернее, через Рокки), чтобы окончательно расквитаться с этим подозрительным делом. Но тот самый Какаша, которому я позвонил, сообщил, что Рокки уже в КПЗ.
Не звони сюда больше! добавил он непривычным плаксивым голосом. Забудь мой номер на хер! и в трубке пошёл гудок.
Честно признаться, я пока ещё не сильно расстроился, потому как не сомневался, что в ближайшем времени всё разрешится, от Хача придёт другой человек, которому я и передам деньги. Я же не в бегах, не скрываюсь, и найти меня не так уж и сложно.
Вот как раз в этот момент события в моей жизни стали спрессовываться, возникая одно за другим. В юности я читал один фантастический рассказ про отложенное время. Там парень нашёл некие часики, которые позволяли откладывать нежелательные события. Фокус в том, что в какой-то момент все отложенные неприятности стали происходить одна за другой. Со мной произошло нечто подобное.
Придя домой, я зачем-то открыл электронную почту.
Там оказалось два новых письма. Первое было от коллекторов той самой конторы, где я занимал в последнее время деньги. Они подробно расписывали суммы, которые я обязан буду заплатить, если не погашу задолженность в ближайшее время. Несмотря на внутренний раздрай, я не преминул восхититься их интеллигентностью. Если раньше они обрывали телефоны бедных заемщиков и рычали в трубку, то сейчас посредством электронных коммуникаций вежливо уведомляли, когда конкретно вам настанет звездец.
Вторым адресатом оказался онкологический диспансер. Они сообщили, что мои анализы дали положительный результат (меня недавно диспансеризировали на предмет плохой наследственности, когда я по глупости загремел в больничку). Предлагали явиться срочно на обследование, потому что речь шла о возможной последней стадии. Я прочитал эту новость на удивление спокойно. Вспомнил маму. Но не ту, стонущую на нашей убогой панцирной кровати, а ещё здоровую, молодую, с розовым румянцем на щеках.
А потом пошёл на кухню собирать все имеющиеся в доме таблетки, чтобы опередить терминальное деление пожирающих самих себя клеток и показать раку на прощание кукиш.
Что скажете, господин психотерапевт? Теперь вам понятно подспудное желание клиента как можно скорее свести все счёты с этой, не такой уж и счастливой, как оказалось на поверку, жизнью?
Или что-то посоветуете, попробуете отговорить?
Впрочем, пустое, всё равно никакого дельного совета для меня в данных декорациях просто-напросто не существовало. Поэтому расслабьтесь и перестаньте корчить из себя светилу психоаналитики. Я, меж тем, продолжу.
Итак, мы пришли туда, откуда начали.
Я сидел в своей квартире, на столе лежало поллимона, и я никак не мог решиться самостоятельно лишить себя жизни. Потому что продолжал оставаться трусом и очень боялся любой боли. Тогда-то я и вспомнил про Мальвину.
Всё-таки, несмотря на некое общественное недовольство, сервис у нас мало-помалу поднимается. Вот взять хотя бы контору племянника моей бывшей знакомой. Внимательно выслушали, предложили встретиться («нет-нет, не у нас, разумеется, где-нибудь на нейтральной территории»), в голосе на том конце провода не чувствовалось ни осуждения, ни презрения. Деловой, культурный разговор.
Да и менеджер, с которым мы уселись за стол в кофейне на Центральной площади, производил исключительно позитивное впечатление. Строгий костюм, доброжелательный взгляд, стильные тонкие усики, безупречно выбритый подбородок.
Правильно ли я понимаю, уточнил Сергей (именно так он отрекомендовался), что вы выступаете как нашим заказчиком, так и эээ клиентом?
Точно так, подтвердил я. Формально же это возможно?
Признаться, в нашей практике такой случай впервые, но формально да. Вы можете, так сказать, заказать нам самого себя.
Ну и отлично! Только у меня пара уточняющих вопросов. Видите ли, я как бы сказать нахожусь в некотором цейтноте, и хотелось бы завершить сделку как можно скорее. И главный вопрос сколько это будет стоить? Я не к тому, что намерен торговаться, а к тому, что пребываю в определённых финансовых рамках.
Понимаю вас, серьёзно кивнул Сергей. Что касается первого пункта, мы можем оговорить, к примеру, срок порядка двух суток. Необходимо собрать всю информацию о вас, подготовить техническую часть. Устроит вас?
Два дня? я подумал, что тогда придётся где-то перекантоваться. Дома люди Хача могут меня накрыть и раньше. Годится.
О-кэй, по-киношному произнёс менеджер. Что касается второго он достал из кармана пиджака допотопный ручной калькулятор и произвёл какие-то расчёты. Четыреста десять тысяч пятьсот рублей, сообщил он, поднимая на меня свой прозрачный взгляд.
Ну Нормально, ответил я, не совсем представляя, как следует отвечать в таких случаях. Только какие у меня гарантии?
Стопроцентные, улыбнулся краешками губ Сергей. Деньги на наш счёт упадут только после выполнения заказа, то есть по факту вашей смерти.
Я даже не подозревал, что такое возможно. Оказывается, да. Финансовая схема сделки представляла собой заверенную у нотариуса следующую загогулину. Я клал деньги на депозитный счёт в качестве потенциального гонорара исполнителю, а исполнитель мог снять их с этого счёта только после оформления официального свидетельства о моей смерти.
Нотариус, кстати, оказался самым настоящим. Правда, перед его посещением Сергей меня, можно сказать, обыскал. На присутствие «жучков». Я отнёсся к процедуре философски сотрудника можно было понять: не каждый день психи заказывают самого себя, вдруг это провокация. Мне пришлось выложить всё из карманов «в предбаннике» ключи, мобильник с треснувшим экраном, пачку с единственной сигаретой, зажигалку и сто десять рублей мелочью.
Когда формальности оказались соблюдены, мы ещё раз уточнили детали сделки. Сергей заверил меня, что сам акт моего умерщвления никоим образом не затронет третьих лиц, и будет инсценирован в лучших традициях их конторы. За репутацией они следят крайне щепетильно. Так что никаких поводов для волнений. Всё произойдёт мгновенно и безболезненно, не позже завтрашних 2000. Ещё менеджер и нотариус предупредили меня о специфике договора ставя свою подпись под документом, я должен осознавать, что обратного хода сделка уже иметь не будет.
Мы расстались как удовлетворённые друг другом деловые партнёры. Пожали руки на прощанье и даже улыбнулись. Я, наконец-то, ощутил долгожданную лёгкость в душе. Моя жизнь окончательно решилась, и, наверное, впервые с моего рождения, я точно знал, чем и когда всё закончится.