Роберт все тщательно продумал, и я вынужден был признать и поддержать его незаконнорожденного ребенка, что явилось важнейшей составной частью договоренности, обеспечившей ему передачу герцогского титула. Поэтому у меня не было никаких оснований считать, что оно перестало действовать после того, как его отец отправился в паломничество.
Выходит, дав Роберту свое «высочайшее согласие», ты стал выступать в роли опекуна несовершеннолетнего наследника Нормандского герцогства и нести ответственность за его безопасность? уточнил Гуго.
Конечно. К тому же сам малолетний герцог вскоре приехал ко мне и лично принес присягу, что дало мне как королю пусть формальное, но все же право взять мальчика и его феод под свое непосредственное покровительство. И ещё позволило относиться к Нормандии как к части своих королевских владений.
Но мальчик вырос и стал доставлять своему сюзерену много хлопот, причем, весьма неприятных, хмыкнул Роберт Бургундский. Больше того, он в настоящее время является явной угрозой для королевства.
И это меня очень напрягает, согласился с братом Генрих. Расстановка сил за последние двадцать лет изменилась настолько, что из союзника Вильгельм постепенно превратился в грозного противника, с которым надо считаться и с которым ссориться себе дороже.
И начало этому положил Роберт три года спустя, как я сосредоточил королевскую власть в своих руках, неожиданно объявив о намерении отправиться в паломничество. Это решение тогда смутило многих, так как для его принятия не было никаких веских оснований. Но герцог был непреклонен. Его не остановило даже то, что против его поездки решительно высказались практически все крупнейшие землевладельцы, составлявшие его ближайшее окружение.
Что ж, ему примером, по всей видимости, послужил Фульк Нерра Грозный, которого даже собственные соратники осуждали за буйный нрав и жестокость. Поэтому, ради покаяния, он трижды совершил паломничества в Святую Землю, сказал Гуго. Наверное, Роберта Дьявола также замучило чувство вины, которую он решил искупить только с помощью тяжелого паломничества, иначе более ничем нельзя объяснить то, что он добровольно наложил на себя столь строгую епитимью.
Альберик I де Монморанси, сделав несколько глотков вина, глубокомысленно произнес:
Произошедшее трудно объяснить, учитывая то, что при Роберте герцогская власть, как никогда ранее, продолжала укрепляться, хотя, конечно, рецидивы недавних раздоров и анархии давали о себе знать. Достаточно вспомнить, как после примирения со своим дядей он был вынужден применить вооруженную силу против епископа Байе Гуго, который отказался выполнять его приказы и заперся в своем замке в Иври.
Но ведь это было скорее исключением, чем правилом, возразил ему Гуго. В это время авторитет Роберта был высок как в самом герцогстве, так и за его пределами. Правители соседних земель предпочитали иметь его в качестве союзника или, по крайней мере, обеспечить отношения нейтралитета.
Да и внутри герцогства Роберт имел твердую опору в лице набирающей силу новой аристократии и пользовался поддержкой самого влиятельного человека в Нормандии архиепископа Руанского, поддержал его Альберик I де Монморанси. Возможно, он отправился в Иерусалим, чтобы замолить грех братоубийства?
Или за то, что пролил кровь семерых благочестивых мужей-отшельников, не убоявшись ни Господа, ни Святой Церкви, со смехом продолжил Гуго. Как бы там ни было, он оставил после себя гадёныша, с которым мы сейчас не знаем, что делать.
Думаю, на Вильгельма сильно повлиял Жильбер де Брион, прекратил их пререкание Роберт Бургундский. Ведь он из самой знатной семьи не только в Нормандии, но и Англии. Его амбиции столь же велики, как его земельные владения, занявшие чуть ли не всю центральную часть герцогства. Кроме того, он был одним из опекунов малолетнего Вильгельма и неоднократно подтверждал его подпись на важных государственных документах, а с 1039 года фактически правил Нормандией. Благо, что был убит одним из своих соперников.
Ну что теперь обсуждать дела давно минувших дней, резко оборвал своих собеседников Генрих. Что толку в этом занятии? Главное в том, что совет самых могущественных нормандских аристократов во главе с архиепископом Руанским, который собрал Роберт накануне своего паломничества, по его просьбе признал мальчика законным наследником, дав обычную в подобных случаях клятву верности и уважения будущему сюзерену. И в последствии им ничего не оставалось делать, как выполнить ее. Жаль, что шестой герцог Нормандии Роберт умер в первых числах июля 1035 года в Никее Битинийской.
Однако власть в то время в Нормандии перешла к Вильгельму формально, и шансов удержать ее тогда было совсем немного. Мало того что ему было всего семь лет, так он еще вдобавок и незаконнорожденным, поэтому споры о правомерности его возведения на престол были практически неизбежны, напомнил присутствовавшим Гуго.
Как бы мы сейчас об этом не рассуждали, а герцогом стал именно Вильгельм. Причем, благодаря ближайшему окружению Роберта, сказал Альберик I де Монморанси. По сути дела, его ангелами-хранителями стали те же люди, которые в свое время помогли удержаться на герцогском троне его отцу: архиепископ Руанский, граф Бретани Алан и Осберн, продолжавший занимать влиятельную должность герцогского стюарда.
Да, ситуация в то время была критической, согласился Генрих. В ней тогда все зависело от позиции архиепископа Руанского. Он и сам мог претендовать на герцогскую корону, но не стал. Возможно, в силу преклонного возраста, но не исключаю, что из-за церковного сана. Ни для кого же не секрет, что он играл особую роль при дворе герцога Роберта Дьявола, будучи его первым советником.
Именно он сумел обеспечить мир между Нормандией и Бретанью, благодаря чему Вильгельм получил поддержку со стороны Алана III. И, наконец, только у архиепископа Руанского были устойчивые связи с моим королевским домом, что имело немаловажное значение: ведь вскоре после того, как Роберт покинул Нормандию, я одобрил признание Вильгельма его наследником. А несколько позже архиепископ организовал приезд Вильгельма ко мне в качестве будущего вассала сеньора Нормандии, и я принял его клятву. Так что многие приняли участие в том, чтобы недавний птенец оперился и стал хищной птицей.
Гуго, согласно кивнув головой, все же подчеркнул:
Несмотря на всё это, положение малолетнего Вильгельма оставалось весьма шатким. Вряд ли он смог долго продержаться, если бы против него выступили другие представители династии. Это поистине удача, что ни один из родственников, которому он перешел дорогу, по тем или иным причинам не оказал ему реального противодействия.
Да о чем тут рассуждать! воскликнул герцог Бургундский. Роберт Дьявол заранее стал расчищать путь к герцогскому титулу своему бастарду. Достаточно вспомнить, что еще до его рождения самым законным претендентом на герцогство был Николас, племянник Роберта, которого тот отправил в монастырь Сент-Уан, и тот по какой-то странной причине изначально не проявил никакого желания оспаривать права Вильгельма, а в дальнейшем сохранил лояльность по отношению к своему кузену.
Ты забыл о сыновьях герцога Ричарда II, а также его внуке Ги Бургундском, не остался в стороне от обсуждения Гильом. У любого из них были все шансы сплотить вокруг себя недовольных и возглавить дворцовый переворот.
Ты был тогда еще слишком юным, а потому не знаешь, что в то время у них для этого не было сил, возразил Генрих. Ни Може, ни Вильгельм в 1035 году еще не обладали властью, которая появится у них вскоре, а Ги еще не принадлежали земли в центре Нормандии, благодаря которым он через некоторое время станет столь сильным и влиятельным, как сейчас.
Словом, архиепископ Руанский, опираясь на свой авторитет, занимаемый пост и помощь ближайшего окружения герцога, вполне контролировал ситуацию. К тому же он возглавлял «высокий суд», в состав которого молодой герцог не входил. Так что главенствующая роль в управлении герцогством принадлежала ему. Отсюда можно сделать однозначный вывод, что относительное спокойствие в герцогстве держалось почти исключительно на власти и авторитете одного человека. Это подтвердилось два года спустя, когда епископ умер и ситуация в Нормандии стремительно дестабилизировалась.
Да, согласился с королем Альберик I де Монморанси, после смерти архиепископа Руанского основной вопрос заключался в том, кто будет оказывать влияние на юного герцога. В результате наступила череда страшных событий, следствием которых стали хаос, на несколько лет охвативший Нормандию, и гибель почти всех, кто на первом этапе поддерживал Вильгельма.
Вначале внезапно умер Алан III главный наставник и покровитель нормандского герцога. Его обязанности перешли к другому близкому другу Роберта Дьявола Жильберу Брионскому, который, как считалось, замещает на этой должности короля франков. Но всего через несколько месяцев он погибает во время скачек от рук подосланного убийцы. Следом убивают Турчетила учителя Вильгельма. Затем наступил черед стюарда Осберна, который простился с жизнью во время драки, произошедшей прямо в спальне герцога Можно только догадываться, как отразились подобные события на характере мальчишки.
На фоне этой борьбы за власть произошло усиление позиций сыновей Ричарда II Може и Вильгельма, -подчеркнул Генрих. Може был назначен архиепископом Руана, что гарантировало ему участие в управлении Нормандией, и вскоре его подпись стала появляться на многих государственных документах, в которых при перечислении участников различных заседаний юный герцог упоминался зачастую после архиепископа.
А его брат стал графом дАрк в качестве награды за отказ от лояльной позиции по отношению к молодому герцогу и обещание не признавать себя его вассалом. Уже через два года архиепископ Може и Вильгельм Аркский возглавили список самых могущественных лиц герцогства. А внук Ричарда II Ги Бургундский как раз в это время стал владельцем Вернона и ранее принадлежащего убитому Жильберу Брионского замка. Это красноречиво свидетельствовало о том, что семья Викингов не собиралась сдавать свои позиции без боя.
Роберт, допив до конца уже третий кубок вина и поставив его на стол, продолжил начатый венценосным братом экскурс в прошлое Нормандии:
Пока знать плела интриги, провинцию все больше и больше охватывали беспорядки. Этот период правления юного Вильгельма стал одним из самых мрачных в истории Нормандского герцогства. Забытые было старые обиды возродились вновь, распри между сеньорами вспыхнули с новой силой, и каждое насильственное действие оборачивалось новой, еще более кровавой, стычкой. В охватившие герцогство волнения и беспорядки так или иначе были вовлечены не только практически все знатные нормандские семьи, но и крестьяне, поднимавшие повсеместно вооруженные выступления. Атмосфера враждебности пропитала герцогство, и нападения ждали со всех сторон. Положение Вильгельма в этот период было крайне сложным.
Я, конечно, чувствовал себя ответственным за состояние дел в землях своего малолетнего подопечного, перебил брата Генрих, и имел формальное право в них вмешиваться, что мне и пришлось сделать.
Двенадцать лет назад я со своим войском неожиданно осадил крепость Тилльери-сюр-Авре, которая располагалась на границе с владениями Капетингов. Её оборону возглавлял Жильбер Криспин, который отказался от капитуляции. Но на моей стороне выступило несколько знатных нормандских сеньоров, с помощью которых крепость была взята и частично разрушена. Затем я со своим войском вторгся в Хьемуа, прошел долину Орн и осадил город Аржантан. И вновь нашел союзников в Нормандии, которые помогли взять его и захватить Фалез.
Но здесь уже вмешался Ральф Гассийский, который на тот момент был главным наставником юного герцога. Состоялось настоящее сражение. Фалез был освобожден. Я же возвратился в Париж, предварительно оговорив право на размещение своего гарнизона в Тилльери.
Правда, нашлось немало тех, кто осудил мое вторжение, расценив его как вопиющую неблагодарность по отношению к династии, которой я в какой-то мере был обязан троном. Однако у них не было никаких оснований подозревать меня в желании свергнуть вассала, совсем недавно лично мною признанного.
А чем был вызван ваш поход в Нормандское герцогство? спросил Гильом, впервые слышавший эту историю.
Беспокойством по поводу того, что происходит в Нормандии, поскольку не утихавшие там беспорядки начали угрожать спокойствию всей Северной Франкии.
К тому же существовала реальная опасность, что нормандским кризисом воспользуется в своих интересах Фландрия, во главе которой стоял Бодуэн. Несмотря на то что он был к этому времени уже женат на моей сестре Аделе, он настраивал герцога Бретани против меня, при этом внимательно следя за развитием ситуации в Нормандии. Что лишь подтверждает то, что разразившийся кризис не был сугубо внутренним делом Нормандии, и я как король Королевства франков был просто обязан предпринять определенные шаги для поддержания политического равновесия на севере своей страны.
Прежде всего, я как сюзерен постарался укрепить собственные позиции и напомнить нормандцам о своих правах. Необходимость данной меры была продиктована тем, что один из моих главных вассалов не достиг совершеннолетия. Именно поэтому мне оказывали помощь сами нормандцы, которые считали, что королевская власть может и должна быть использована для восстановления порядка. Поэтому политика королевства была направлена как против тех, кто стремился сместить юного Вильгельма, так и против тех, кто пытался превратить его в марионетку.
Безусловно, в королевском вмешательстве был заинтересован и сам герцог, который в это время являлся правителем Нормандии лишь номинально, высказал свое мнение и Гуго. Ни для кого ведь не секрет, что его личное влияние было тогда еще очень незначительным и практически целиком зависело от силы поддерживавших его группировок знати и позиции короля франков.
Так-то оно так, согласился с ним Роберт, но, когда повзрослевший Вильгельм стал неожиданно предъявлять права на полную самостоятельность в принятии решений, он столкнулся с новым, еще более серьезным кризисом.
Шесть лет назад беспорядки в Нормандии, не прекращавшиеся на протяжении предыдущих девяти лет, начали перерастать в открытое выступление против молодого герцога. До этого момента его властные полномочия, пусть и номинальные, никто не оспаривал.
Теперь же ситуация в корне изменилась. Появилась организованная оппозиция, нацеленная на государственный переворот. Ее ядро находилось в Нижней Нормандии и включало в себя представителей ряда знатных семей. Основным организатором заговора был Ги Бургундский, один из претендентов на герцогский престол, могущество которого заметно возросло за счет богатейших земель вокруг Вернона и Бриона, перешедших к нему после смерти графа Жильбера.