В свете всего этого мне казалось тем более странным, что Самир с ней об этом не говорил. Я была убежденной феминисткой и, разумеется, считала, что у женщин должны быть ровно те же права и возможности, что у мужчин. При этом, однако, я оставалась реалисткой и понимала, что, живя в нашем обществе, человек должен хоть немного думать о том, что он транслирует в мир.
Ясмин транслировала секс.
* * *
Входная дверь снова хлопнула, и я увидела, как полицейские возвращаются к себе в машину. Впереди упругой походкой шагал Гуннар, пригибаясь под натиском ветра. Одной рукой он придерживал кепи, а в другой нес портфель. Анн-Бритт поспевала следом за ним, семеня по обледеневшей дорожке и не высовывая рук из глубоких карманов пальто.
Стало светлее, и серо-стальное небо тяжко повисло над самыми верхушками деревьев. Одинокие снежинки кружились в танце с ветром; они опускались на землю, чтобы затем вновь взвихриться и взмыть вверх. Деревья и кусты тянули озябшие ветви к тому скудному свету, который еще оставался, твердо уверенные, что однажды придет весна. Газон выглядел неопрятно повсюду, где успел поиграть Винсент, виднелись проплешины, покрытые замерзшей глиной, в них четко отпечатались его маленькие следы хрупкие, застывшие во времени и пространстве. По другую сторону живой изгороди лежали луг и позеленевшая от старости медная крыша усадьбы Кунгсудд, что означает «Королевский мыс».
Такое название могло натолкнуть на мысль, что усадьба располагалась на этом самом мысе, но по правде говоря это остров, который сообщается с большой землей посредством моста. Пейзажи здесь идиллические, на грани пасторальности[10]. Вокруг усадьбы расположились штук пятьдесят домовладений, большинство построек застали прошлую смену столетия. Многие из них первоначально принадлежали усадьбе, но в первой половине девяностых были распроданы. Прочие же сразу служили летними дачами для обеспеченных жителей Стокгольма.
Летом редкая застройка утопала в пышной зелени участки леса вклинивались в нее со всех сторон. На скальных площадках вдоль берега повырастали новостройки с большими причалами. Там, где расселились сливки общества, царили сталь, стекло и бетон, а машины, припаркованные на их подъездных дорожках, были сплошь скоростными, баснословно дорогими и немецкими.
Однако достоинства Королевского Мыса не исчерпывались красотой еще здесь было безопасно. Мы счастливо избегали тяжких преступлений, а волна наркомании, захлестнувшая в последние годы уже столько стокгольмских предместий, у нас встретила достойное сопротивление.
Без происшествий все равно не обходилось: недалеко от моста пьяная шестидесятилетняя женщина осенью наехала на маленькую девочку та всем смертям назло выжила, но серьезно пострадала. В одной из роскошных темниц на берегу повесился мужик, жена которого оставила его ради тренера по теннису. А несколько недель назад работавшая на семейство де Вег прислуга, колумбийка, сбежала из усадьбы, даже не вынув из духовки булочки.
Из прихожей донеслись шаги.
Я оторвалась от окна и обернулась.
Самир вошел в кухню, рухнул на стул напротив, и наши взгляды встретились. Лицо его было бледным, а лоб блестел от пота. Я встала, подошла к нему и, опустившись рядом, обвила его руками.
Он шумно задышал.
Меня, они подозревать меня, выдохнул он. Они считать, это я что-то сделать с Ясмин.
Нет конечно, никто так не считает. Они задавали мне те же самые вопросы. Это их работа.
Самир сухо рассмеялся, освобождаясь от объятий.
Как они могут такой предполагать? Как такой вообще может прийти в голову? Чтобы я, ее отец Моего. Собственного. Ребенка.
Слова вырывались у него какими-то толчками, отчасти потому, что он едва сдерживал подступившие рыдания. Самир закрыл лицо руками, и плечи его затряслись в такт всхлипываниям. Когда я увидела, как невыносимо страдает человек, которого я люблю, когда услышала в его голосе отчаяние, проступавшее в каждом сказанном слове, когда ощутила его страх тогда меня охватил гнев.
Почему они ничего не делают? воскликнула я, ударив по столу ладонью. Почему не ищут ее, вместо того, чтобы задавать нам дурацкие вопросы? И что такое они нашли на скалах? Она, эта Анн-Бритт, сказала мне, что они сделали «определенные находки». Что это, черт побери, должно означать? Разве они не должны рассказать нам, что обнаружили? Разве мы не имеем права знать?
Самир молчал.
Ты обзвонил ее друзей? спросила я.
Некоторых.
Почему не позвонил всем?
Он застонал и принялся собирать волосы в пучок на шее, завязав его резинкой, которую носил на запястье.
У меня есть не все номера, сама знать. А некоторый не ответить.
А что Том? С ним ты поговорил?
Самир сердито заерзал на стуле, его раздражение было заметно невооруженным глазом. Он всегда злился, когда в разговоре упоминали Тома. Том не нравился Самиру, а я так и не смогла понять, почему. Мне казалось, что Ясмин должна благодарить свою счастливую звезду за встречу с таким парнем, как Том.
Я оставил ему сообщение.
Я встала со своего места и направилась к тому ящику, в котором мы хранили семейные документы паспорта, свидетельства о вакцинации и прочее. Открыв ящик, я достала паспорт и заглянула внутрь.
С фотографии мне улыбалась Ясмин.
Паспорт я проверил еще вчера, пробормотал Самир со своего стула. И в ее комнате все посмотрел. Кажется, ничего не пропало.
Мама?
Я обернулась. Винсент оказался у меня за спиной, а я и не услышала, как он подошел.
Тебе грустно, проговорил он, немного склонив голову набок. Его светлые глаза сияли в тусклом свете дня, а улыбка была такой застенчивой, что на маленьком круглом личике почти терялась.
Я не видела причин лгать и просто кивнула в ответ.
Ты беспокоишься за Ясмин, продолжил он. И злишься. Очень злишься.
Я снова кивнула, в который раз поражаясь способности сына хирургически точно угадывать настроения и чувства окружающих.
Винсент подошел ко мне, взял за руку и подвел к другому стулу тот стоял рядом с Самиром. Когда я села, Винсент забрался ко мне на колени и запечатлел на моей щеке мокрый поцелуй.
Я пожалею тебя, мама, сказал он.
5
Несколько месяцев спустя после переезда Самира и Ясмин к нам с Винсентом у Ясмин появился приятель, Антон. Он не первый, кого она приводила домой, были и другие: неуклюжие, молчаливые, всецело околдованные ею. Однажды, придя домой, я обнаружила, что у нас на диване сидит Антон. Он рыдал, да так сильно, что одновременно текли и слезы, и сопли. Когда я подошла к нему, чтобы узнать, что произошло, тот поначалу не хотел отвечать, но потом сказал, что Ясмин с ним просто играла, как и со всеми остальными. А теперь она наигралась и дала ему отставку, вот так.
В тот момент я подумала, что все это даже забавно. Сама мысль о том, что Ясмин, та самая милая девочка, которая при знакомстве со мной сделала книксен, а потом весь вечер играла с Винсентом, может оказаться роковой женщиной, выглядела абсурдной. Однако новый стиль Ясмин свидетельствовал о том, что сама она изо всех сил старалась соответствовать образу.
Об этом я рассказала Самиру, который, казалось, больше разозлился, чем обеспокоился.
Ей стоит больше думать о школе, чем о мальчиках, сказал он тогда. Нужно усерднее учиться.
Здесь Самир был прав, поскольку именно тогда оценки Ясмин медленно, но верно стали ухудшаться, а мечта Самира о том, что, пойдя по его стопам, дочь однажды станет врачом, казалась все менее выполнимой.
Однако всего через месяц после того, как Ясмин стукнуло семнадцать, она встретила Пито, и вот тогда все действительно изменилось.
Пито был не каким-то там сопляком. Ему было уже тридцать, почти вдвое больше, чем Ясмин. Работал Пито организатором праздников. Все его руки и шея были покрыты разноцветными татуировками. Он не был ни неуклюжим, ни молчаливым ну разве что ему было в принципе не интересно общение с кем-то, помимо Ясмин.
Мы с Самиром оба были в шоке. Больше от разницы в возрасте, чем от его тату и манер, но очень скоро Самир где-то выяснил, что у Пито была судимость по статье за распространение наркотиков. Разразился скандал. Самир потребовал, чтобы Ясмин немедленно прекратила встречаться с Пито, пригрозив ей в противном случае сообщить в социальную службу и вычеркнуть ее из завещания, потому что тогда «Ясмин для него перестанет существовать». Он еще много чего тогда сказал, но мой французский не так хорош, чтобы я поняла все от и до, а по-арабски я не понимаю вовсе.
Я знала, что всего этого Самир на самом деле не имел в виду. Он был довольно эмоционален: мог заплакать над детской передачей или накричать на Ясмин, если она получила плохую оценку на экзамене. Но эти столь бурно изливающиеся эмоции имели тенденцию иссякать так же быстро, как и возникали. А Ясмин всегда оставалась его маленьким чудом, что бы она ни натворила.
Она об этом, конечно, знала. И вовсю пользовалась. Вила из отца веревки, обводила вокруг мизинчика. О чем бы ни шла речь, Ясмин всегда добивалась своего. Из любой ссоры с отцом она выходила победительницей, получая что хотела, будь то время, к какому она должна была возвращаться домой по вечерам, или разрешение посещать вечеринки, которые ей хотелось посетить, или деньги.
Этот вопрос я тоже подняла в разговоре с Самиром настолько деликатно, насколько вообще могла. Попыталась объяснить, что Ясмин, как и всем подросткам, необходимы правила. Безоговорочные правила, задачей которых было очерчивать надежные и стабильные границы приемлемого поведения. Правила, похожие на стены, а не на галочки, которые Ясмин могла произвольно рисовать или стирать на собственном игровом поле.
Я думаю, Самир это понимал, но просто был не в силах сказать ей «нет». Он сам говорил, что не мог, ни тогда, ни раньше. У Ясмин была нежная душа, она и так уже настрадалась.
Понимала ли я?
Да, вполне. Она потеряла мать и сестру. Потом ее, как старую дорожную сумку, перевезли из одной страны в другую и в конце концов засунули сюда, на второй этаж старинного скособоченного дома, одарив мачехой и сводным братом в придачу. Но я все равно считала, что Самир ошибается. Я была убеждена, что его мягкотелость не помогает дочери. Как педагог я знала, что правила создают ощущение надежности, они не обязательно ограничивают, а, скорее, создают опору, к которой можно прислониться в трудные времена.
Во всяком случае, Ясмин пообещала нам прекратить общение с Пито, и мы его больше никогда не видели. Мы сильно ошибались, надеясь, что эта мера поможет ей угомониться.
Однажды тем летом, когда Ясмин стала встречаться с Томом, я зашла к ней в комнату и хорошенько порылась в ее вещах.
У меня возникло ощущение, что что-то не так, и весьма серьезно.
Я проверила всю одежду, кучами валявшуюся на полу, вытряхнула мусорную корзинку и заглянула в ящики письменного стола там нашлись только косметика и всякий хлам, много всякого хлама. Из узкого пространства под кроватью я извлекла старые трусы и пустые упаковки от сладостей, не найдя больше ничего, кроме трусов и этих упаковок. Наконец я принялась вытаскивать из комода ее вещи, одну за другой, и складывать их на кровать. И вот там-то, на дне одного из ящиков, под нижним бельем, обнаружился пакетик с каким-то веществом, по виду напоминавшим бульонный кубик. Уже догадываясь, что там, я все же открыла его и понюхала содержимое.
Потом я на некоторое время впала в раздумья совсем ненадолго, потому что уже знала, что мне делать. Что я должна сделать. У Греты была двоюродная сестра по имени Белла, которая раньше служила в полиции. Кому, как не ей, подсказать нам, что предпринять в такой ситуации?
Тем вечером, когда Ясмин вернулась домой, мы с Беллой уже поджидали ее в кухне. Винсент был в своей комнате, а Самир на работе. Я намеренно не стала ему звонить, зная, что он воспротивится моему плану. В его глазах Ясмин всегда была невинной жертвой. Возможно, она и в самом деле была не виновата, но закрывая глаза на проблему, мы не смогли бы ей помочь.
Ясмин пришла около пяти, отперла замок своим ключом, вошла в прихожую и с такой силой захлопнула дверь, что зазвенели кофейные чашки у нас на столе. Потом она, словно бы мимоходом, направляясь к себе, бросила взгляд в сторону кухни. Длинные черные волосы Ясмин были собраны в узел на затылке, а надета на ней, несмотря на холодную погоду, была только тонкая кожаная куртка поверх декольтированного топа. Кончик носа у нее покраснел, а под глазами чернели полукружья растекшейся туши.
Привет, с вопросительной интонацией произнесла она, глядя на нас с Беллой.
Привет, поздоровалась Белла.
Затем взгляд Ясмин упал на лежавший посреди стола пакетик с наркотиком. Ее лицо под слоем тонального крема побледнело. Матерчатая сумка с учебниками, которую она держала в руке, с громким стуком упала на пол.
Я хочу поговорить с тобой об этом, заговорила Белла, указывая на пакетик с бульонным кубиком, который никаким кубиком не был.
Ясмин попятилась назад в прихожую, но, сделав несколько шагов, остановилась и осталась стоять. Выражение удивления на ее лице сменилось страхом и гневом.
Это Белла, сказала я. Кузина Греты. Она много лет служила в полиции, но больше не имеет к ней отношения. Я попросила ее прийти, потому что у нее большой опыт работы с
Я жестом указала на пакетик.
Конечно, разразился страшный скандал. Ясмин проливала реки слез, вновь и вновь убеждая нас, что этот пакетик не имел к ней ни малейшего отношения и она не понимала, как он оказался у нее в комоде. С Пито они не виделись уже несколько месяцев. И вообще, какое право я имела устраивать шмон в ее комнате?
Белла спокойно пояснила Ясмин, на какую дорожку та ступила и какая жизнь ожидала ее в будущем, если Ясмин с нее не свернет. Тяжелая зависимость, криминал, проституция. Одиночество и изоляция, каких и представить себе нельзя.
Все кончилось тем, что Ясмин прорвало. Она кричала, что я ей не мать, что я разрушила ее жизнь и что она жалеет, что мы с Самиром вообще встретились.
В принципе, такой исход не стал для меня сюрпризом, но я все равно расстроилась. Мне казалось, что у нас с Ясмин в самом деле хорошие отношения, основанные на взаимном уважении и да, на дружбе, наверное. Мы нравились друг другу, и я лелеяла надежду, что однажды она сможет понять, что я это сделала ради нее самой, потому что искренне за нее переживала.
Выплеснув все это мне в лицо, Ясмин вихрем взлетела к себе.
Белла коротко кивнула и сказала:
Теперь вот что. Тебе нужно сделать анонимный звонок в полицию и сообщить, что этот говнюк Пито толкает дурь малолеткам. Очевидно, что наркотой ее снабжает он. А что касается Ясмин Ненадолго задумавшись, она забарабанила по столу кончиками пальцев. Дай ей немного времени. Разумеется, она будет на тебя злиться.
Это было преуменьшение. Прошли недели, прежде чем Ясмин снова начала со мной разговаривать, а все произошедшее негативно сказалось на наших отношениях с Самиром.
Почему я прежде не поговорила с ним? И какая необходимость была посвящать постороннего человека в проблемы Ясмин? Это семейное дело, такие проблемы люди решают внутри семьи.
Я пыталась объяснить, что всего лишь хотела ей помочь. И ему тоже, кстати, потому что, вскрыв эту проблему наедине с Ясмин, я избавила его от необходимости делать это самому.
Мне кажется, он меня услышал.
Однако на этом история не закончилась. Я сделала все, как велела Белла. Позвонила в полицию и сообщила о Пито, а через некоторое время к нему явились с обыском, в ходе которого в его квартире обнаружили наркотики в большом количестве. Его арестовали и вновь осудили по той же статье. Во время следствия Ясмин несколько раз вызывали на допрос.