Я вздыхаю.
Я об этом не подумала.
Улыбка исчезает с моего лица. Так хочется, чтоб он пошел со мной. Даже не знаю, выдержу ли я там без него. Почти девять месяцев назад, когда врачи из отделения кардиологии решили купить билеты на бал и для некоторых медсестер, я чувствовала себя польщенной. Мы с доктором Грегом Страссером тогда были ну, расписание наших смен не так уж часто пересекалось, но и ситуация еще не была такой, как сейчас.
Теперь все изменилось. Если я останусь одна, буду чувствовать себя незащищенной. Олли нужен мне как щит. Но как это объяснить, не выдав себя? Я так предвкушала это событие, будет странно, если я вдруг передумаю.
Без проблем, говорю я, убирая волосы за ухо. Но твой черный костюм вычищен. Захвати его на всякий случай.
Он кивает, и мы целуемся на прощание. Я еле затаскиваю в дверь громоздкое детское сиденье. Утро солнечное, но довольно холодное. Когда уже, наконец, наступит весна? Закрепляю кресло, и сын весело залезает в него. Заглядываю в огромные синие глаза Фредди, и меня охватывает внезапный восторг и неутихающее удивление: этот мальчуган, это чудо мое. Восхитительное маленькое сокровище. Нам было непросто. Год назад мы и не думали, что у нас когда-нибудь будет ребенок. А теперь вот он. Солнышко, осветившее наш мир.
Лишь бы только ничего не открылось и все не пошло прахом.
Я нервно сглатываю. Нет, ничего такого не будет. Не следует так думать. Ничего не изменится. Сажусь на переднее сиденье, чувствуя прилив уверенности. Мне нельзя бояться Грега Страссера. Это моя жизнь, мое будущее, я должна сама им распоряжаться. Достаю телефон и читаю письмо, которое отправила Грегу на этой неделе: «Я получила ваше письмо. Обязательно приму это во внимание. Но пока мне не нужно. Благодарю». Оно тоже появилось во вскрытой почте, но, если кто-нибудь спросит, у меня есть объяснение. Проблема в том, что Грег мне не ответил.
Ни за что не стану снова писать ему по электронной почте и рисковать, что это снова окажется на хакерском сайте. Отправляю СМС: «Прошу. Нам нужно поговорить. Вы пойдете на благотворительный бал?»
Телефон сигналит, что сообщение отправлено. С бешено бьющимся сердцем жду ответа от Грега в былые времена он отвечал мне почти мгновенно. Нужно держать себя в руках. Нужно все уладить. И вдруг в голове как молния мелькает отчетливая мысль: Насколько все было бы проще, если бы Грега Страссера просто не стало.
* * *
Когда я вхожу в сестринскую, там стоит гул возбужденных голосов. Тина, хирургическая сестра, которая работает здесь сколько же, сколько и я, заметив меня, усмехается.
Что? спрашиваю я.
Тина отвечает что-то, но я не разбираю слов. Не могу сосредоточиться, то и дело посматриваю на телефон в ожидании ответа от Грега, который так до сих пор и не написал.
У Тины бегают глаза.
Слышала о докторе Страссере?
Голос у нее насмешливый, знающий. У меня падает сердце. На ум приходят страшные вещи: Грег написал всю правду на доске, где сестры отмечают, какой больной за кем закреплен. Объявил обо всем по громкой связи. Разослал электронные письма всему университету.
Н-нет Горло вдруг пересохло. Что случилось?
Вперед выходит Марджори. Ее губы кривятся в ухмылке.
О нем в открытом доступе выложили кучу всякого дерьма, шепчет она. Он, судя по всему, с кем-то спутался и обалдеть можно, какую же похабщину он ей пишет по почте! Это стало хитом. Настоящим!
Тина обмахивается ладонями, как веером.
Он там таким собирается заняться с ней прямо на томографе! Я теперь никогда не смогу смотреть на этот прибор спокойно.
Бедная Кит, ей-то каково, бросает Марджори, скрестив руки. Такая потрясающая женщина! А помнишь, когда они только стали встречаться? Это же когда было, всего два-три года назад? Он был прямо как Том Круз на шоу Опры, разливающийся соловьем насчет Кэти Холмс.
Мужчины, как будто сплевывает Тина. Им вечно молоденьких подавай. На все готовы.
Если, конечно, письма настоящие, то девчонка та еще штучка, Марджори хихикает и смотрит на Лору. Чонси в бешенстве. Говорит, что это пятно на всем отделении. Мы, дескать, выглядим непрофессионально.
Чонси руководит больницей, и мы все его побаиваемся.
Из-за этого взлома все выглядят непрофессионально, пожимает плечами Тина.
Интересно, кто его так подставил? Марджори возится у кофемашины. Кто-то же выложил все это дерьмо о Греге на «Фейсбук»! В открытый доступ попали тысячи писем но за другими почему-то никто не гоняется.
Видно, есть у него враги. Взгляд Тины снова падает на меня, и что-то в ее взгляде мне не нравится. Неужели знает? Я очень удивлюсь, если Страссер сегодня явится на работу. Случись со мной такое, я бы навсегда залегла на дно. Может, и из страны бы уехала.
Тут как по заказу звонит мобильник Марджори. Ее брови поднимаются.
Легок на помине. Доктор Страссер слег с гриппом. Надо же, как вовремя! Просит Элис перенести его операции.
Трус, ядовито замечает Тина. И опять смотрит на меня. Я делаю вид, что играю со своим шагомером.
Окутанная облаком ароматов жевательной резинки и антисептика для рук, Тина мчится, чтобы сообщить Элис об изменениях в расписании. Марджори отправляется в послеоперационные палаты. Я, сидя за столом, таращусь на записи, временно заменяющие нам электронные материалы, но мысли мои далеко. Мне нужно знать.
Выйдя в женский туалет, запираюсь в кабинке. Без труда нахожу ссылку на базу данных, в которой открыто болтаются все электронные письма Олдрича. Папка Грега Страссера тоже обнаруживается сразу. Быстро проглядев входящие и не найдя ничего предосудительного (даже каких-нибудь странных покупок на «Амазоне»), я открываю его корзину, и вуаля. Вот они, письма единственные, которые Грег удалил. И у каждого темы вроде «Целую твои сладкие сисечки» или «Я кончаю от одной мысли о тебе» и «Обожаю твою сочную попку». Я только читаю и то чувствую себя вымазанной в грязи.
Но, возможно, этот скандал мне на руку. На какое-то время Грег переключится на него и забудет обо мне. Станет сговорчивей. Уступчивей. И, чем черт не шутит, может, я смогу-таки добиться своего и получу от него то, что мне необходимо.
Мое дыхание понемногу успокаивается. Да, я поговорю с Грегом. И заставлю его встать на мое место. Я должна.
5
Кит
Среда, 26 апреля 2017
Утром в среду, перед работой, я заглядываю в отдел сыров супермаркета «Хоул Фуд» с Авророй под ручку. Дочка ищет для школьного ланча обезжиренную моцареллу определенной марки она обожает этот сыр. А я до сих пор как в тумане после ночи в Филадельфии. Ни о чем не могу думать, кроме смешливых глаз Патрика. Крепком пожатии его руки. Касании его губ. Неужели это произошло на самом деле? Всю ту ночь в отеле я пролежала без сна, надеясь, что он постучит ко мне в дверь. Я и хотела этого, и до ужаса боялась. Но, когда он не появился, я испытала разочарование. Между нами проскочила искра, так неожиданно и так мощно нас связав, полная противоположность тому, что у нас с Грегом. Я даже вспомнить не могу, когда в последний раз Грег смотрел на меня так страстно да и посмотрит ли еще. Может, не стоило упускать возможность.
Но потом я говорю себе слава богу, что ничего не было. Сейчас у меня есть все, чего хочу. Ну да, в нашем с Грегом браке почти не было этапа медового месяца. Мы с ним вместе прожили очень непростое (хотя и ужасно романтичное) время, но трудно долго сохранять такой накал чувств. Я прямо-таки упала Грегу в объятия, когда мой первый муж совершенно неожиданно умер совсем молодым. Грег тогда был настоящим рыцарем на белом коне. Но мне больше не нужны спасители.
А возможно, мы так быстро утратили иллюзии по поводу брака потому, что вступили в серьезные отношения, недостаточно присмотревшись друг к другу. Я была поглощена ролью потрясенной и хрупкой вдовы, а Грег вел себя идеально, как настоящий герой из фильма но это были не настоящие мы. А стоило нам сбросить эти маскарадные костюмы, не оказалось ли, что мы вовсе не интересны друг другу?
И все же. Я не сдаюсь. Возможно, нам с Грегом неплохо было бы провести отпуск вдвоем, только удачней, чем та поездка на Барбадос на праздники. Может, стоит придумать какое-нибудь общее хобби. Или нужно уговорить его опять сходить к семейному психологу? Я впервые настойчиво заговорила об этом после той самой поездки на Барбадос, уговаривала, упирала на то, что у бывшей однокурсницы есть отличный специалист, и живет всего в нескольких кварталах от нашего дома. Грег на это не купился:
Ага, прекрасно, мы ей выложим все свои проблемы, а потом наткнемся на нее в местном магазине, где она будет покупать туалетную бумагу. Нет уж, спасибо.
Я кладу в тележку упаковку сыра «Гауда». Добавляю туда же коробку крекеров. В этот момент мой телефон вибрирует. Я совершенно иррационально надеюсь на то, что это СМС от Патрика, что он каким-то непостижимым образом разыскал меня. Но это Аманда, моя помощница. «Ты должна это увидеть».
В прикрепленном файле скриншот из базы данных, о которой я уже знаю. О хакерской атаке на Олдрич мне сообщили, как только приземлился мой самолет из Филадельфии. Я даже уже встречалась с нашей пиар-командой, чтобы обсудить, как и что говорить, если у меня будут брать интервью как у дочери президента университета. На сервере, в открытом доступе выложена личная жизнь двадцати тысяч студентов, таких как моя дочь Сиенна, сотрудников администрации, таких как я сама; спортсменов, моего отца, президента, и даже студентов прошлых лет, как мой первый муж Мартин.
И, помяни чёрта открывается на экране папка с письмами Грега. Он, будучи работником больницы, тоже пользуется этим сервером. Несколько писем, адресованных какой-то Лолите Бовари, обведены кружками.
Я хмурю брови. Я уже просматривала почту Грега, а также свою и Сиенны, чтобы убедиться, что в ее письмах нет чего-то такого, о чем я не знаю. Но эта переписка Грега из папки «удаленные», открыть которую сама я не додумалась.
Телефон жужжит. Вторая эсэмэска, за ней третья. Не веря себе, я просматриваю новые скриншоты от Аманды, не понимая, что я читаю. Все больше отмеченных кружком сообщений, судя по дате, отправленных несколько месяцев назад. В них примерно такое: «Хочу завалить тебя прямо на томографе. Сегодня я вспомнил тебя и побежал в туалет мастурбировать. Ты такая сексуальная в своей короткой юбочке. Потанцуй для меня, когда увидимся в следующий раз».
Эти письма адресованы не мне.
Я прислоняюсь к сырным полкам. Женщина, которой пишет Грег, подписывается «Лолита». И отвечает ему, как послушный ребенок. «Спасибо», пишет она. «Я польщена. Ты очень милый». Сама она ничего не просит, но нет сомнений, что его внимание ей приятно.
К горлу подкатывает желчь. Поверить не могу, что это происходит.
Тут я понимаю кое-что еще: сама Аманда не стала бы разыскивать грязь о моем муженьке. Кто-то ей это прислал. Кто-то обратил ее внимание.
Мам? Ты что?
У дочери озабоченный вид. Аврора, с ее темными волосами, зелеными глазами и пухлым ртом, очень похожа на моего первого мужа Мартина иногда до ощущения, что я вижу призрак. Я не успеваю спрятать телефон, и ее взгляд падает на экран. Она хмурится. На шее у нее пульсирует жилка.
Я прижимаю мобильник к груди.
Со мной все в порядке.
Но Аврора бледнеет. Конечно же, она увидела имя Грега в адресной строке.
Мам? резко спрашивает она. Это из-за взлома?
Я поспешно подхожу к стойке с голубым сыром, не глядя беру большой кусок и швыряю в тележку. Терпеть не могу такие сыры. Он неделями будет гнить у нас в холодильнике. Но мне необходимо было отвернуться от Авроры. Я не могу смотреть ей в глаза.
Все нормально. Не волнуйся.
Мы идем к кассе. Сердце у меня колотится. Взяв себя в руки, я отвожу Аврору в школу. Прежде чем выйти из машины, она долго вопросительно смотрит на меня, но я делаю вид, будто очень увлеченно слушаю диктора, вещающего об экономике по радио. Как только девочка скрывается в здании школы, я срываюсь с парковки и выношусь на шоссе, одновременно набирая текст.
«Кто об этом знает?» пишу я Аманде трясущимися руками.
В ответе Аманды печальный сочувственный смайлик, будто она хочет выпалить то, что знает, и поскорее убежать (типа, только не стреляй в меня): «Все».
* * *
Вечером я стою у подножия лестницы Олдричского музея естественной истории, разглядывая фиолетовый баннер, извещающий о сегодняшнем мероприятии. Вечер именно такой, каким я его себе представляла: ранняя весна, красивейший закат. У края тротуара тормозят роскошные автомобили. Волшебно мерцают огни города. Я воображала, как буду стоять здесь рука об руку с Грегом. Представляла, как люди, видя перед собой привлекательную женщину в графитово-сером шелковом платье с глубоким декольте, будут обсуждать, что в свои тридцать девять я свежестью и красотой не уступаю старшекурсницам и просто невозможно поверить, что моей дочери уже девятнадцать лет. В моем воображении я ослепительно улыбалась, а мой супруг время от времени целовал меня в уголок рта. Этого маленького жеста было бы достаточно, чтобы показать всем наш брак прочен как скала, не придерешься.
Из всего этого я угадала только с платьем.
Снова смотрю на свое отражение в пудренице. Внутри у меня все дрожит на самом деле я в ярости, но ни один волосок не выбился из прически. Небрежно бросив пудру в клатч, подбираю подол платья и с независимым видом поднимаюсь по ступеням как будто с самого начала планировала прийти одна.
Миссис Мэннинг? окликает меня кто-то, и на миг мне кажется, что это он. Призраки Патрика мерещатся мне повсюду. Но это совсем молодой паренек в джинсах и черной футболке. Вы могли бы прокомментировать хакерский взлом?
Стало быть, репортер. Видно, узнал дочь президента.
Нет, бормочу я и торопливо отхожу.
Вы связывались с другими пострадавшими университетами? это уже другой голос. Есть какие-то предположения, кто за этим стоит?
Я низко наклоняю голову. Если бы я знала, неужели вы думаете, что давно не приняла бы меры?
Но Кит Мэннинг-Страссер не огрызается, разговаривая с журналистами. Опустив голову, я проталкиваюсь к двери, за которую, к счастью, репортеров не пускают. Мне не по себе. Хорошо, что репортер не спросил про переписку Грега. Он почти единственный, кто этого не сделал.
Бал уже начался, все происходит в музейном зале, среди костей динозавров, картин с шерстистыми мамонтами и мемориальными табличками, чествующими Артура Олдрича, железнодорожного магната девятнадцатого века, за финансирование палеонтологических изысканий по всему миру. Обслуживающие вечеринку студенты выглядят весьма презентабельно в черных смокингах, даже несмотря на разноцветные волосы и растянутые серьгами мочки ушей. Я осматриваю собравшихся. Люди пьют и смеются, но у многих вид отсутствующий.
Кит, дорогая! ко мне подходят судья Пакард и его супруга Джоанна, отрывая меня от тягостных мыслей. Я выпрямляюсь это одни из самых важных моих спонсоров, значит, надо сосредоточиться. Я мило улыбаюсь Пакардам и, когда они наклоняются поцеловать меня в щеку, понимаю, что судья уже успел пропустить пару стопок водки.
Прелестная вечеринка, говорит судья, и в его стакане шумно звякают кубики льда.
И какое занятное место вы выбрали! поддакивает Джоанна. Я не бывала здесь с тех пор, как дети выросли. А где ваш замечательный муж?
Я настораживаюсь. Будь бдительна.
Грег не смог прийти, отвечаю я, сияя. Ему нездоровится.
Что вы говорите? Какая жалость
Выражение лица у Джоанны недоверчивое, говорящее «кого ты хочешь обмануть». Значит, Джоанна в курсе. Должно быть, читала переписку по какой-то причине письма Грега к Лолите, наряду с несколькими другими шедеврами мерзости, попали на «Фейсбук», пост назывался «Олдричский университет: худшее». Похоже, что никому за пределами университета это неинтересно хотя могу поспорить, что в Гарварде, Принстоне и Брауне собирают свои коллекции «худшего» но здесь-то каждый, разумеется, знает обо всем.