Теперь же услышав слова председателя Хэ о том, что, если она выпьет до дна свой стакан, то он обеспечит ей безопасность, она твёрдо решила выпить этот стакан. Она редко пила водку, и если пила, то могла выпить самое большее дватри ляна. На этот раз она бы пожертвовала даже своей жизнью, чтобы обезопасить себя. Она поднесла стакан ко рту, сделала глоток, затем ещё глоток, все её лицо мучительно сморщилось. Оставалось еще немного, и она, кашляя, допила всё.
Хэ Чэншоу поднял большой палец вверх в знак одобрения: «Отлично, Сяохао хороший товарищ! Вы в безопасности!». Сказав это, он поднял голову и выпил ещё стакан.
Неожидано У Сяохао увидела, что под его широким подбородком справа и слева виднеются два красноватых пятна, узких и длинных. Она застыла от неожиданности. Увидев её ошеломлённое лицо, Ван Юйфэн сказала: «А, увидела? Это у него рыбьи жабры. У островитян так и не исчезли зачатки жабер, вот Чэншоу один из них».
У Сяохао снова «проглотила кита». Она протянула руку, намереваясь потрогать эти «жабры», но Хэ Чэншоу оттолкнул её и, прижав подбородок к груди, сказал хриплым голосом: «Чего смотреть! Люди с жабрами всего лишь легенда».
Ли Яньми сказал: «Хэ действительно может находиться под водой в течение длительного времени без необходимости выныривать, чтобы сделать вдох. Я сам видел, своими глазами».
Хэ Чэншоу бросил на него гневный взгляд: «Ли, хватит нести чушь! Сделали приветственный обед председателю У, так чего же не подносите ей бокалы?»
Дальше началось нечто ужасное: Ли Яньми, Ли Дачжао, Ван Юйфэн и водитель председателя Чжан по очереди стали подносить ей стаканы с водкой. Она не могла выпивать до дна все их стаканы, но и делать глоток с каждого уже было невыносимо. Она поставила очередной стакан на стол, махнула рукой и сказала: «Всё, хватит, на сегодня с меня хватит!». Хэ Чэншоу громко хлопнул в ладоши: «Всё так всё! Интеллигенция должна быть в полной гармонии с рабочими и крестьянами. Говоря языком тридцатилетней давности, мы бедные рыбаки, и вы должны построить с нами равные отношения!». У Сяохао выставила вперёд обе руки: «Ни к чему притягивать сюда отношения. В любом случае, вы пейте, я больше не буду пить». Ван Юйфэн сказала: «Можешь не пить, но поесть надо. Есть еще блюда».
У Сяохао немного опьянела. Бухгалтер нёс тарелку с небольшими живыми осьминогами, которые шевелили своими длинными щупальцами с присосками. Хэ Чэншоу палочками подцепил одного осьминога и протянул У Сяохао: «Попробуй живого». У Сяохао поспешно вытянула руку в знак отказа: «Это очень страшно, я не могу!». Хэ Чэншоу сказал: «Что тут страшного, Дунфэн, покажи». Ван Юйфэн ловко вытянула осьминога с тарелки и отправила себе в рот. Щупальца осьминога мгновенно присосались к её губам, а некоторые даже впились ей в нос. У Сяохао уже не могла сдерживаться, она вскочила изза стола и выбежала во двор. Её качало и ей пришлось ухватиться за ветки гранатового дерева.
Сяо Сюэ вышел за ней и прошептал: «Это действительно ненормально». Он сказал У Сяохао, что такого блюда не было никогда ни на острове, ни в Юйчэн. Ван Юйфэн узнала о нём из корейских дорам. Она угостила им председателя Хэ, и ему тоже понравилось. По их словам, после того, как проглатываешь осьминога, щупальца приятно царапают и щекочут пищевод. У Сяохао поспешно замахала руками: «Замолчи, замолчи, это отвратительно!»
Сяо Сюэ вышел за калитку, и, вероятно, пошёл на пристань. У Сяохао больше не заходила в дом, она в оцепенении сидела на каменной скамейке под гранатовым деревом. Под её ногами прыгали тени от ветвей дерева, а вокруг бегали маленькие чёрные муравьи. Оглядевшись, она увидела муравейник в дупле дерева, муравьи сновали вокруг него туда и сюда. Внезапно У Сяохао подумала, что Цзепо это гранатовое дерево, а муравьи это социальная масса. Со вчерашнего дня я вошла в эту колонию муравьёв. Интересно, в этом дупле тоже будет приветственный обед? А если муравьи напьются, у них тоже головы отяжелеют и будут гудеть, как у меня сейчас?
Она ещё раз посмотрела на муравьёв, но, кажется, среди них не было ни одного с шатающейся походкой и отяжелевшей головой.
Просидев так довольно долго, она услышала голос председателя Хэ: «Пошли, пошли». Она повернулась и увидела, как несколько пьяных человек выходят из дома. Председатель Хэ ничуточку не опьянел, походка его была попрежнему твердая и голос звучал бодро. Прежде серьезный Ли Яньми стал чуть веселее и улыбался. Ли Дачжао пытался положить за ухо ещё одну сигарету, хотя за обоими ушами уже были сигареты. Следом вышла Ван Юйфэн и тут же бросилась к У Сяохао. От неё пахло водкой, она обняла У Сяохао и сказала: как жаль, что ты не поела живого осьминога, не ощутила его вкус, это самое большое упущение в твоей жизни.
У Сяохао, не обращая на неё никакого внимания, вырвалась из её объятий и, пошатываясь, пошла к калитке. Дойдя до пристани, она попрощалась с деревенскими рыбаками и вместе с Хэ Чэншоу и другими села в катер.
Наконец, катер отчалил от берега. У Сяохао села рядом с председателем на задний ряд. Она закрыла лицо руками, и, склонив голову, сказала: «Председатель, извините, я пьяна». Хэ Чэншоу ответил: «Только напившись вместе со всеми до опьянения, можно найти с ними общий язык». У Сяохао, покосившись на него, спросила: «А Вы никогда не пьянеете?». Хэ Чэншоу засмеялся: «Из меня алкоголь выливается, поэтому хоть тысячу бокалов выпью, не опьянею». «Откуда выливается?». Хэ Чэншоу наклонил голову и указал на красноватое, блестящее пятно под нижней челюстью: «Отсюда». У Сяохао ошарашенно сказала: «Вы и есть человек с жабрами».
Она пребывала в оцепенении, как вдруг прямо перед ней внезапно появилась большая рука с пятью пальцами, два пальца были согнуты, а три вытянуты наверх. А за этой рукой виднелось сияющее улыбающееся лицо председателя Хэ.
Внезапно большой и указательный пальцы, которые были согнуты и соединены в кольцо, разъединились. И когда указательный палец взлетел вверх, она услышала глухой звук щелбана. По лбу словно ударило током, и боль разлилась по всей голове, проникая во все клеточки её тела.
3
Вечером в общежитии У Сяохао позвонила своей лучшей подруге Чжэнь Юэюэ и рассказала ей обо всём, что произошло с ней за день. Но вместо поддержки Чжэнь Юэюэ вдруг с гневом сказала: «Хорошо, хорошо, пусть ты переехала в деревню, захватив с собой высокие идеалы и великие устремления, пусть ты прекрасно проводишь там время, так ещё и бежишь за 30 километров от города, чтобы стать зампредседателя. Подожди, пройдёт совсем немного времени, и ты превратишься в пахнущую перегаром и ругающуюся матом бабу. А дальше что? Найдёшь себе вонючего детинурыбака и будете любиться с ним в вонючей кровати, а нет, прямо на песке. Я тебя умоляю, если родишь ребёнка с жабрами, то не смей подкидывать мне его нянчить, я не смогу смотреть на него, меня стошнит!»
Услышав эти слова, рука, в которой У Сяохао держала телефон, затряслась. Она сделала глубокий вдох и сказала тем весёлым тоном, каким обычно говорила с Юэюэ: «Родная, тебе не нравится, что я переехала в деревню, но не надо так оскорблять меня, это очень жестоко с твоей стороны».
«Родная? Раньше да, но дальше посмотрим. Если так будет продолжаться, то я тебя и знать не захочу».
Сердце У Сяохао замерло. Она молча положила трубку и с тяжёлым вздохом плюхнулась на кровать.
Два месяца назад У Сяохао увидела объявление районного орготдела о том, что ведётся набор кандидатов на должность зампредседателя для работы в посёлках и деревнях, и решила подать заявление. Многие воспротивились этому её решению: муж, дочь, лучшая подруга, никто не поддержал её. Для многих работа в районном НПКСК кажется верхом успеха. Из года в год сочиняешь литературу по истории и культуре и живёшь, не зная горя и печали. После рабочего дня хлопочешь по дому, занимаешься ребёнком, жизнь течёт своим чередом. Особенно противился муж, Ю Хаолян, но она не обращала на это внимания, потому что уже давно решила уйти от него. Она была сыта по горло совместной жизнью с ним, ей надоели его каждодневные оскорбления. Дочь, которая училась сейчас в третьем классе, тоже была против, но это У Сяохао ожидала. Они были очень привязаны друг к другу, и, конечно, очень болезненно переживали эту разлуку. К счастью, Ю Хаолян очень трепетно относится к дочери, и У Сяохао могла быть спокойна за дочь, а вырастет, она обязательно поймёт решение матери.
Однако она никак не ожидала, что Юэюэ будет говорить с ней так жёстко и злобно.
После окончания университета она переехала в Юйчэн, где у неё появилось много подруг, в том числе несколько очень близких. После работы и в выходные они гуляли вместе по магазинам, потом сидели и болтали в кафе, часто выезжали на машине загород и, найдя какое нибудь красивое местечко, устраивали там пикник и весело проводили время. Это был самый яркий и захватывающий период в её жизни.
Самым близким человеком для У Сяохао стала Чжэнь Юэюэ. Она родилась в интеллигентной семье в Цзинани. Её дедушка сотрудник Института по изучению истории и культуры, родители тоже работают в сфере культуры. После университета она очень хотела жить у моря, и её приняли на работу в библиотеку Юйчэн. Чжэнь Юэюэ это так называемая «крутая мелкая буржуазия». У Сяохао восхищается её внутренней возвышенностью и элегантностью. Ей нравится общаться с ней. Она часто искренне рассказывает ей обо всём, что происходит в её жизни. Чжэнь Юэюэ также открыто рассказывает ей все свои сердечные дела. Однажды они вдвоём сидели в кафе друг напротив друга, держались за руки, и, глядя друг другу в глаза, просто молчали. У Сяохао часто думала об этом: в жизни каждого человека должен быть такой близкий по духу человек.
Както они узнали, что в Юйчэне существует такой обычай: выбирать своему ребёнку крёстного отца и крёстную мать. Таким образом, восполняются «пять элементов Ба Цзы», недостающих у ребёнка, а две семьи становятся «породнившимися семьями» и очень близко общаются.
Поскольку они называются «породнившимися семьями», есть намёк на соединение домов брачными узами, и, если в одной семье сын, а в другой дочь, то взрослые часто шутят над детьми, что не было бы лишним сделать наши узы ещё крепче. Около двух лет назад Чжэнь Юэюэ увидела, как её сын и дочь У Сяохао весело проводят вместе время, и сказала: «Что ж, уважим обычаи этих мест, где пребываем, давайте породнимся». У Сяохао сказал: «Хорошо, я буду рада стать тёщей Фа Буэра». Чжэнь Юэюэ исповедует буддизм, а её мужа зовут Фа Хуэй, поэтому она назвала сына Фа Буэр. Когда они с Юэюэ вернулись домой и рассказали о своих мыслях своим мужьям, оба согласились. Фа Хуэй художник, и ради их идеи он на радостях достал кисти и краски и нарисовал картину, где двое детей с весёлыми лицами скачут на лошадках на палочках, а рядом стоят счастливые родители с бокалами в руках. А рядом ещё подписал стихотворение:
«Двое детей на лошадкахскакалках, за кругом круг.
Мы, наконец, породнились! Раздаётся бокалов стук».
Месяц назад Чжэнь Юэюэ предложила ей вместе покраситься. Они пошли в салон красоты и покрасили волосы в льняной цвет, но причёски у них разные: у Юэюэ прямой пробор с чёлкой и локоны хаотичной формы; Сяохао любит короткую стрижку грибовидной формы. Теперь У Сяохао лежала на кровати в общежитии для сотрудников администрации города Цзепо, и думала про слова Юэюэ: «я тебя и знать не захочу». Она почёсывала в задумчивости голову и её грибовидная причёска превратилась в гнездо. Она думала, что, возможно, Юэюэ сказала эти слова в шутку, однако они ранили её не на шутку. Что ни говори, а Юэюэ была для неё словно источник освежающей воды в пустыне, словно свежий ветерок в жару. Потеря Юэюэ станет самой большой потерей в её жизни.
Однако У Сяохао, на самом деле, не хотела растрачивать жизнь, сидя на прежней работе. Там она сидела в кабинете и корпела над «Историей и литературой г. Юйчэн» по поручению районного НПКСК, дни шли медленно и скучно, пока не прислали нового директора по фамилии Чу, оказавшегося ненадёжным. Раньше он был директором некоего бюро, в 54 года был перенаправлен на должность директора в Отдел истории и литературы при НПКСК. В первый же свой рабочий день он признался двум своим подчинённым, что не питает любви ни к истории, ни к литературе, и не любит заниматься писаниной, и что на должность здешнего директора там выбирали наобум. И каждый день, придя на работу, он гонял чаи и бахвалился своей работой на прежнем месте и своими блистательными заслугами. У Сяохао, не желая слушать его, полностью погрузилась в свою работу. После довольно кропотливого труда она принесла готовый материал директору Чу на проверку. Однако директор Чу сказал: «Всё с бумажками возитесь? А сможете рассчитать ВВП? Есть экономическая выгода от этого?». Услышав эти слова, У Сяохао потеряла дар речи и её энтузиазм быстро улетучился. Но уже готовый материал надо бы издать, не так ли? Но директор Чу отказался идти в Бюро финансов за средствами: «Когдато я, старик Чу, выдавал средств на десятки миллионов юаней в год, и по всем вопросам люди приходили ко мне, просили моей помощи. И сейчас я должен сам идти и перед кемто пресмыкаться? Нет!». Именно по этой причине труд «История и литература г. Юйчэн», ранее публиковавшийся в количестве одна книга в год, теперь с «лёгкой» подачи директора Чу не публиковался на протяжении трёх лет. У Сяохао расстроено сжимала в руках рукописи, в которые она вложила всю свою душу, и вдруг твёрдо решила: надо увольняться. Лучше пойду работать в школу, хоть гдето буду полезной. А здесь сидеть что толку? Свои лучшие годы тратить на то, чтобы пить чай с разочарованным политиком и слушать его хвастовство и жалобы? Нет, ни за что!
Когда У Сяохао училась в университете, её всегда трогали рассказы о людях высоких идеалов и морали, о которых рассказывали учителя и про которых она читала в книгах. А особенно, ей нравилось слушать учителя Фана, когда он рассказывал, каким был Китай 100 лет назад. Жизнь людей была суровой, страна страшно бедствовала, несколько целеустремлённых и преисполненных решимости людей искали пути решения проблем Китая. Господин Лян Шумин, неоконфуцианец, по дороге из Хунани в Пекин был так поражён бедственным положением народа, что воскликнул: «Как же мы довели простой народ до такого состояния?». После чего он самолично возглавил знаменитое Движение за восстановление сельских районов. Им восхищаются по сей день. Ли Дачжао и другие устремили взгляд на Запад, и в подражание западникам с высокими идеалами и целеустремлённостью, стали поднимать красные знамёна по всему Китаю. И даже перед лицом смерти, стоя на виселице перед Бэйянским правительством, они ни о чём не жалели. Слушая эти рассказы, глаза У Сяохао всегда наполнялись слезами. Она думала: жизнь проходит так стремительно, как жеребёнок перепрыгивает через узкую щель, сможет ли она в этом стремительном прыжке принести миру хоть немного пользы? «Каждый простолюдин несёт ответственность за судьбу Родины». Я не простолюдин, я обычная девушка, но я не хочу всю свою жизнь быть обычной.
И вот, она увидела объявление районного орготдела о приёме на работу и тут же решила подать заявление.
В прошлую среду вывесили список зачисленных, и к её немалому удивлению и радости её имя числилось в списке.
4
У Сяохао совершила большую ошибку.
В то утро ей позвонил Лю Далоу, заведующий поселковой (уездной) канцелярией, и сообщил, что недавно назначенный глава районной администрации Чжи прибыл в Цзепо для проверки. Секретарь и председатель уже встретили главу Чжи, и в срочном порядке требуют, чтобы все сотрудники немедленно вышли во двор к главному входу, чтобы приветствовать их.
У Сяохао поспешила вниз, и увидела, как ещё несколько сотрудников также бегут вниз один за другим, вместе с ними она вышла во двор. Через несколько минут во двор въехал автомобиль, внутри которого сидели секретарь и председатель, вслед за ними во двор въехал роскошный Фольксваген Пассат. Первый автомобиль остановился у дверей, а второй прямёхонько перед У Сяохао. Тогда она подумала, что ей непременно нужно взять инициативу на себя и открыть дверь главе районной администрации, поэтому с робкой улыбкой она протянула вперёд руку. Но в этот момент она увидела, как секретарь Чжоу Бинь бежит к ней, при этом тихо ругаясь: «У Сяохао, разве твой статус позволяет тебе открывать дверь?». Отчитав У Сяохао, он развернулся и, дёрнув ручку дверцы, открыл её. Затем он согнулся, кивнул головой и с сияющим лицом сказал: «Уважаемый глава, добро пожаловать!»