вообразите себе, эта сволочь Гайяр сказал в интервью, что арабов, которые насилуют женщин в переулках, тоже можно понять, до своих баб им, видишь ли, не добраться, у них мораль, а ведь у молодых ребят потребности
Говорили не двое, не трое, многие, разные люди, обрывки подобных высказываний достигали ушей Доры со всех сторон, она сжалась, думая, как это все страшно, сколько в человеке злости, между тем, толпа становилась все гуще, у Комеди Франсез она совсем увязла, впрочем, все-таки ее вместе со всеми остальными куда-то несло, она с ужасом ждала, когда откроется вид на Лувр и она увидит дымящиеся развалины, и когда ее вынесло на Риволи и оказалось, что Лувр цел, по крайней мере, с этой стороны, она испытала несказанное облегчение, собственно, так трястись, наверно, и не следовало, весь Лувр сразу взорвать не могли, на это понадобилась бы атомная бомба.
Риволи была забита людьми, транспорт, наверно, пустили в объезд, ни одного автобуса, а тем более машин, видно не было, толпа захватила и проезжую часть и, медленно двигаясь направо вдоль стены Лувра, огибала ближнее крыло и, смешавшись с другой толпой, двигавшейся навстречу с той стороны Риволи, вливалась во двор Наполеона Дора удивилась, что нигде нет полицейских, которые пытались бы эту людскую массу повернуть вспять или хотя бы задержать, но, оказавшись в виду арки Карузель, поняла, что преграду толпе создали там, двор был оцеплен и полон людей в форме, и, посмотрев туда, где таких собралось больше всего, она, похолодев, наконец увидела то, что представляла по дороге, ближняя часть крыла Денон, кажется, так?.. и дальняя, прилегавшая к Старому Лувру, были целы, но середина превратилась в груду руин, у них уже гудели какие-то машины с кранами, суетились люди, разбирали обломки, под которыми наверняка были тоже люди. Люди и?.. Она не могла сообразить, что за залы расположены в том месте, хотя в школьные годы их несколько раз водили в Лувр, но он слишком велик и полон всего, так что запомнить, где что висит, мог только завсегдатай
Каким-то образом ей удалось пробраться к самому оцеплению, она оказалась невдалеке от памятника Людовику, поднявшись на цыпочки, попыталась разглядеть, что, не знала сама, и вдруг увидела Ива. Он стоял внутри оцепления в десятке метров от нее и разговаривал с парой хмурых мужчин в штатском, на нем были те же старые джинсы, что и в прошлый раз, однако вместо майки синяя трикотажная рубашка с короткими рукавами, она пожалела, что не успела надеть новую блузку, но тем не менее крикнула:
Ив!
И он обернулся. Не только обернулся, но оставил своих собеседников и подошел к ней.
Медора! Что ты здесь делаешь?
Она растерялась и пролепетала:
Что и все.
Ив хмыкнул. Она попробовала объяснить:
Я хотела увидеть
Ну и? Увидела?
Она безмолвно кивнула.
Собираешься тут остаться?
Она замотала головой.
Тогда пойдем.
Он огляделся, Дора думала, что он прикажет ее пропустить, но ничего подобного он не сделал, а сказал:
На Риволи не протолкнешься. Проще выйти к Сене. Иди в ту сторону.
И сам зашагал вдоль оцепления туда же. Дора пробралась сквозь толпу, у ворот, где оцепление кончалось, они встретились и вышли на набережную. По мосту Карузель тоже шли люди, но не столь плотно, и Ив предложил:
Как насчет того, чтобы перейти на Левый берег? Можем заглянуть ко мне, угощу чашкой кофе.
Дора кивнула и несмело спросила:
Ты работаешь в полиции?
Упаси боже! Просто один из инспекторов, которые занимаются этим делом, мой сосед и приятель.
Но ты знаешь, что случилось?
Этот подонок подошел, не очень близко, конечно, бросил в окно маленькую гранату, специальную, там бронированные стекла, просто так их не пробьешь. Проделал дыру, потом подскочил и кинул внутрь бомбу.
И кто это был?
Ив пожал плечами.
Когда приехала полиция, от него оставалось только кровавое месиво. Тут же масса народу, набросились сразу.
Дора поежилась.
Не одобряешь самосуда? спросил Ив иронично. Я тоже не одобряю. В принципе. Но смертной казни ведь нет. А эта сволочь бросила свою пакость в зал итальянской скульптуры. Где, между, прочим, Микеланджело. О живых людях не говорю, там было несколько десятков человек. Как минимум.
Дора промолчала. Она представила себе, как добрая сотня крепких мужчин, таких, какие шли, догоняя и обгоняя ее, по авеню де л'Опера, накидывается на некое человеческое существо, бьет в ярости чем попало, бьет до тех пор, пока от него не останется как он сказал?.. кровавое месиво да, но что осталось от тех несчастных туристов, которые прилетели, приехали, пришли полюбоваться картинами и статуями?..
Между тем они миновали мост и оказались на левом берегу, Дора знала его плохо, провела всю свою совсем еще недолгую жизнь на правом и в здешних улочках-переулках ориентировалась слабо, собственно, никто от нее этого не требовал, надо было просто идти рядом с уверенно шагавшим Ивом, ей это нравилось, так давно она не встречала человека, с которым чувствовала себя покойно и надежно. Добираться было недалеко, несколько сот метров и три-четыре поворота, и они остановились у старого четырехэтажного дома.
Я живу в мансарде, сказал Ив, открывая дверь подъезда. Лифта нет. Дойдешь?
Как-нибудь, засмеялась Дора.
На третьем этаже Ив кивнул в сторону одной из дверей.
Тут живет мой друг инспектор. По воскресеньям мы с ним играем в шахматы, если, конечно, он не ловит очередного психа, он в антитеррористическом отделе Ну вот, пришли.
Он отпер дверь и пропустил Дору в маленькую прихожую.
Вперед! Направо ванная, налево спальня, а напротив студия, она же гостиная, столовая и кухня.
Студия?
Да. Я скульптор.
Дора открыла рот и снова закрыла, за три дня, миновавших с вечера их состоявшегося при чрезвычайных, можно, наверно, так сказать, обстоятельствах знакомства она перебрала в уме множество профессий, гадая, чем может заниматься ее спаситель, но такое ей в голову не пришло. Переступив порог большой комнаты напротив, она сразу увидела несколько скульптур и побежала к ним. Они были не очень велики, в половину человеческого роста, и похожи на современные и не похожи, скорее не похожи, ибо это были вовсе не всякие бесформенные куски камня с непонятными выступами и впадинами, нет, это были фигуры людей с настоящими лицами и телами, но чем-то они отличались от классической скульптуры, наверно, чуть большими, чем естественные, вытянутостью и изгибами или некоторой нарочитостью поз, к примеру, тут была женщина, стоявшая на носках, чуть наклонившись вперед, словно вот-вот улетит, именно так, поскольку из такого положения можно только взлететь Большего она подумать не умела, совсем в таких вещах не разбиралась, могла полагаться только на инстинкт.
Нравится? спросил Ив.
Ужасно!
Ужасно?
Ужасно нравится! Она осторожно провела пальцем по отполированной белой поверхности. Это мрамор?
Ну что ты! Мрамор стоит баснословных денег. Это специальный пластик. При сорока-сорока пяти градусах он становится мягким, как глина, из него можно лепить, а когда работа закончена, статую ставят в термостат, при нуле пластик твердеет, буквально превращаясь в камень. Конечно, такое изваяние ценится не так высоко, как мраморное
Но их покупают? хотела спросить Дора, однако постеснялась, подумала, что, наверно, да, раз есть чем платить за квартиру, пусть в мансарде, но совсем не маленькую или не совсем маленькую?.. Сложно сказать, смотря с чем сравнивать, в новых постройках ведь квартиры крошечные, но это дом старый Она огляделась, здесь было светло, много окон, комната в два раза больше, чем их номер в приюте, в дальней половине довольно высокие подставки со скульптурами, слева от двери стояли диван, кресло и журнальный столик, справа была устроена кухонька плита, мойка, холодильник, шкафчики, маленький стол со стульями, все честь по чести, что ее удивило, так это чистота, стол и рабочая поверхность блестели, в раковине ни одной грязной тарелки, на плите ни брызг, ни пятен
Ив, кажется, заметил ее удивление.
Я немного педант, сказал он, словно извиняясь. Не люблю беспорядка. Давай слегка перекусим. Я сделаю кофе, а ты загляни в холодильник. Есть сыр, салями, масло. Хлеб в том шкафчике.
Он коснулся лежавшего на столе пульта, и в простенке между двумя окнами на противоположной стене засветился экран.
Посмотрим, что нам скажут по поводу недавних событий.
Они пили кофе Доре казалось, что такого вкусного она никогда не пробовала, ели бутерброды, как ни странно, то, что показывали все новостные каналы, как теле-, так и интернетовские, не отбило у нее аппетита, пили, ели и смотрели то, что показывали, в основном, прямые репортажи с места, где они недавно были, с рассказами очевидцев, интервью с сотрудниками музея, перечислявшими экспонаты, находившиеся в разрушенных залах, люди менялись, а на главной картинке все разбирали и разбирали завалы и извлекали трупы незадачливых любителей искусства. Мелькнули и носилки, прикрытые простыней или чем-то вроде, останки террориста, а вскоре появилась и бегущая строка, ответственность за взрыв взяла на себя какая-то «исламская армия борцов за нравственность», и Ив стукнул кулаком по столу, расплескав кофе.
Нечто в этом роде я и предполагал, буркнул он. Извини.
Он встал, принес кусок бумажного полотенца и вытер стол, и тут на экране появился человек, при виде которого его лицо исказилось так, что Дора испугалась, ей показалось, что Ив сейчас запустит в монитор кофейником или еще чем-нибудь потяжелее. Впрочем, ничего такого он не сделал, только процедил сквозь зубы:
Подонок тут как тут.
Кто это? спросила Дора.
Гайяр.
А кто он?
А ты послушай.
Она послушала. Человек на экране многословно рассуждал о том, что и мусульман надо понять, их религия не приемлет обнаженной натуры, что мы, европейцы, не хотим считаться с тем, что почти половина населения Европы магометане, что хотим жить, как сто лет назад, что
Она оторвалась от экрана и воззрилась на Ива с недоумением.
Что это значит? Он оправдывает это? это?.. Она вдруг вспомнила один из обрывков, достигших ее слуха по дороге к Лувру. Я недавно слышала не по телеку, а от людей он говорил, что арабы, которые насилуют женщин что они их тоже надо понять, да?
Гайяр из политиков нового поколения, сказал Ив с горечью. Они готовят себе почву Через десять-двенадцать лет большинство избирателей в Европе будет мусульманами. Но большинство не абсолютное пока чтобы менять законы, им понадобятся союзники на первое время. Такие, как Гайяр, рассчитывают сохранить свое положение на службе новым властителям Европы. Пусть до тех пор, пока мусульманское большинство не станет абсолютным и не выкинет всю эту пятую колонну на свалку. Впрочем, Гайяр и его компания к тому времени, скорее всего, сдохнут, а до прочих им дела нет.
То есть они предатели?! выпалила Дора.
Ив посмотрел на нее с интересом.
Гляди-ка, ты еще способна на нормальные реакции! Несмотря на воспитание в школе и прочую пропаганду Беда в том, что они не считают себя предателями, они убеждают себя и других, что оценивают ситуацию объективно, они все борются и борются за права меньшинств что ж, возможно, когда мы, европейцы, станем в Европе меньшинством, кто-то вспомнит и о наших правах.
Он поднялся и стал убирать со стола.
Дай я помою посуду, предложила Дора.
Не надо. Мало тебе приютской столовой?
Там есть посудомойка. Машина, я имею в виду.
Все равно. Отдыхай.
Она не стала возражать, осталась сидеть за столом, механически глядя на экран и пытаясь угадать, что теперь будет, не на экране, а здесь, между ними, как ей себя вести, если он ну, допустим, обнимет ее Ее равным образом пугало и то, что он попробует это сделать, и то, что нет, а просто выпроводит ее, пусть даже отведет в приют язык не поворачивался назвать его домом к тому же не отведет, средь бела дня ее ведь никто не тронет Между тем происходящее на экране привлекло ее внимание, и она спросила:
Что такое Лоджия Ланци?
Ив стремительно обернулся.
Как?
Кто-то бросил гранату в Лоджия Ланци. Где это?
Ив закрыл воду.
Я был прав, сказал он тихо, словно не ей, а себе. Конечно, теперь там только копии. Но это дела не меняет. Началась атака на европейскую культуру. Я был прав.
Тут еще строка, сообщила Дора. Мэрия Флоренции приняла на экстренном заседании решение запретить мусульманам въезд в город.
Не поможет, вздохнул Ив. Только поднимет, как они любят выражаться, бурю негодования в Европе А толку от запрета будет мало. Допустим, перекроют въезд через аэропорт, вокзалы, даже автодороги, допустим Но что стоит просто войти в город. Пешочком Ты не знаешь, что такое Лоджия Ланци?
Дора покачала головой.
Бедная девочка! Сейчас.
Ив вышел из комнаты и через пару минут вернулся с большой толстой книгой, альбом, в школьной библиотеке было несколько таких, но на руки их давали только по специальному разрешению и выносить из помещения не позволяли, редкость.
Ив положил альбом на стол, открыл, перелистал и, найдя нужную страницу, придвинул книгу к Доре.
Она некоторое время рассматривала иллюстрацию, потом подняла удивленный взгляд на Ива.
Это прямо на улице?
На площади. В том-то и дело. В галереях, музеях можно поставить детекторы, металло- и прочие искатели, заменить обычные стекла на бронированные хотя сегодня и они не спасли Однако как уберечь беззащитные творения гениев, которые стоят, как ты заметила, прямо на улице Сделать копии, да. Но как быть с осознанием того, что столетиями на улице стояли бесценные подлинники, и никто их не трогал, даже завоеватели, а теперь нам приходится все отступать и отступать перед современными варварами?
Он сжал кулаки, и Дора несмело заметила:
У тебя такой вид, будто ты готов их убивать.
Ив усмехнулся.
А я и готов.
Убить человека?
Для меня существо, способное уничтожать произведения искусства, не человек.
Ох, Ив
Он посмотрел на ее лицо и улыбнулся.
Твоя невинность просто очаровательна.
Я вовсе не невинна, пробормотала она то ли смущенно, то ли обиженно.
Он рассмеялся.
Я говорил не об анатомической составляющей невинности, сказал он почти весело. Кстати, в тебе очаровательна отнюдь не только невинность. Знаешь, мне хочется тебя вылепить. Не возражаешь?
Возражаю? Почему бы? Нет. Дора поколебалась и нерешительно спросила: Я должна буду раздеться?
Ив улыбнулся.
Не обязательно. Но если тебе этого хочется
Дора вспыхнула.
Я вовсе не это имела в виду!
Ив сел напротив, взял ее руки в свои и спросил:
Так хочется или не хочется?
Н-не знаю Я боюсь
Бедная девочка. Современные отношения подходят только нимфоманкам, а ты не из их числа, не так ли?
Дора промолчала, он поднес ее руки к губам и поцеловал, одну, потом другую, это ее ошеломило, подобного с ней еще не случалось, ее такие обыкновенные руки, неухоженные, с коротко обрезанными ногтями без лака будто она какая-нибудь принцесса или кинозвезда
Он выпустил ее руки и встал.
Собственно говоря, я собираюсь делать портрет, сказал он. И не сегодня, сегодня у меня масса дел.
Она тоже поднялась и смотрела на него жалобно.
Ив Ив Если ты
Медора! Никогда не руководствуйся чужими желаниями!
Она хотела еще что-то добавить, объяснить, но сказала почему-то только:
Называй меня Дорой.
Дорой?
Меня все так зовут.
Хочешь, чтобы я называл тебя, как все?
Ну ты же не будешь, как моя мама
А как мама? спросил он с любопытством.
Дорри.
Он оглядел ее, подумал и сказал:
А знаешь, тебе подходит.
Когда Дора добралась до своего пристанища, Надин как раз объясняла «сокамерницам», что такое Лоджия Ланци, правда, те слушали ее вполуха, занятые своими мыслями, какими, нетрудно было угадать, Эмма наверняка пыталась решить, который из купленных утром нарядов все ее приобретения лежали, развернутые полностью или частично, на кровати, надеть на неизбежное вечернее свидание, а Сюзанна, как всегда, холила и лелеяла жалобы на свою несчастную судьбу, прежде чем исторгнуть их из своей плоской груди, ей уже стукнуло тридцать, она имела четырехлетнего ребенка, сданного в детский приют, и постоянного любовника, обитавшего здесь же, этажом ниже, и предлагавшего ей поселиться вместе, проблема была в том, что брать к себе малыша он категорически не хотел, и злополучная мать так и металась меж двух огней, или если угодно, двух очагов. У нее был отсутствующий вид, у Эммы такой же или почти такой, но Надин это ничуть не смущало, она никогда не упускала случая продемонстрировать свою ученость, обычно это заставляло комплексовать как раз Дору, но сегодня она ощущала себя чуть ли не всезнайкой, Ив всю дорогу рассказывал ей о Флоренции, о статуях на площади Синьории какое красивое слово синьория!.. о музее скульптуры и о многом другом, всего она, конечно, не запомнила, но то, о чем говорила Надин, уже не было для нее тайной за семью печатями и даже за одной, несомненно, Ив знал об этом больше, чем Надин Ив Ее мысли незаметно перешли на другое, он проводил ее до самых дверей, во двор Наполеона по дороге они заходить не стали, перебрались через Сену по Новому мосту и, обогнув Лувр со стороны Сен-Жермен-л'Оксеруа, пошли дальше кружным путем, по маленьким улочкам, и, еще не дойдя до Бульваров, он взял ее за руку и больше не отпускал до самого приюта, а, прощаясь, спросил: