А ты ведь не полностью черный, да? я пытаюсь его погладить, но он слишком независим. Кот смотрит на меня немного с презрением, как будто своей лаской я оскорбила его кошачью гордость. Ему не нужна любовь и нежность. Мне тоже. Возможно, поэтому я так сильно его люблю.
Ты не черный кот, утвердительно говорю я. Ты черный кот с коричневым пятнышком на животе.
Ему все равно, он смотрит в другую сторону. Обидно быть пустым местом для того, кто тебе так дорог. Но я могу простить ему все что угодно.
Я знаю твой секрет, слишком таинственно говорю я ему. Он оборачивается, но не настолько, чтобы показать свой интерес.
Но я никому его не расскажу.
Ему неинтересно. Но я пообещала. Все мы хотим казаться лучше. Даже если есть крохотное коричневое пятнышко на животе.
Он никогда не мурлыкал, не терся о мои ноги. И я любила его. Любила больше, чем кого-либо.
И потом он ушел. Все уходят.
Это было настолько больно, что лучше бы умереть прямо тогда. Еще больнее, когда тебе говорят: «Эй, это всего лишь кот, не человек». Вот именно, что это не человек. Он лучше.
Он был со мной честен. Он не любил меня так, как я любила его. Но он спал каждую ночь возле моих ног. И это было честно.
Он даже не мяукал. А я даже не дала ему имени. И это тоже было честно. Во всем, что произносится вслух, много лжи.
Он лежал в маленькой красной коробке, по-моему, в ней раньше были сапоги. Я стою на светофоре, зеленый свет никак не хочет загораться. Я держу в руках перед собой коробку из-под сапог.
Мне нужно только перейти дорогу, и я окажусь в лесополосе. Уже темнеет, вообще-то мне небезопасно идти одной в лес в такое время, но мне плевать.
Передо мной проезжают машины, словно в тумане, я слышу обрывки голосов. Для меня не существует ничего, кроме этой красной коробки в моих руках. Это эпицентр моей вселенной.
Зеленый свет резко загорается, но я не могу сделать шаг. Все, что сейчас важно, это то, что в красной коробке лежит существо, которое делало меня счастливой. Я могла кого-то любить, я могла жить.
Люди, спешащие перейти дорогу, снуют около меня, задерживая взгляд на мимолетные доли секунд. Они все куда-то идут, у них есть какие-то дела, у них есть жизнь. Все, что есть у меня, это коробка из-под старых сапог, ставшая последней постелью для черного кота с коричневым пятнышком на животе. Но я никому не расскажу, я обещала.
Не знаю, как я оказалась возле той тощей сосны. Как я вырыла ту небольшую яму. Как я открыла коробку и смотрела на потухшую жизнь.
Как я положила все, что у меня было, в эту яму. Как я зарывала яму землей, наблюдая, что ярко-красный цвет коробки постепенно скрывается. Как я не смогла произнести ни слова и выдавить хоть одну слезинку, потому что их больше не было. Ни слов, ни слез.
Как я оказалась дома, безразлично рассматривая свои руки. Они были в земле. Ну да, у меня же не было лопаты. Возможно, я вырыла ту яму руками.
Как я легла в постель, марая чистую простынь комьями земли. Как пришла мама и хотела мне что-то сказать, но не стала. Ведь во всем, что произносится вслух, много лжи.
А наутро я встала и поняла, что умерла.
Мама пыталась внимательно следить за тем, плачу ли я. Вероятно, чтобы вовремя утешить и помочь.
Но, мама, мертвые же не плачут.
Лера звонила мне много раз, но я не могла ни с кем общаться. Через неделю я нашла в себе силы набрать ее номер, она всячески старалась отвлечь меня. Она водила меня по магазинам, выставкам, паркам. Купила билеты на «Сумерки»
Я реву не из-за Стаса, совсем нет. Я реву из-за самой себя. Я совершила много ошибок, я никогда никого не жалела. Я никогда никого не любила, кроме Ну, вы знаете.
Алиса, Вадим гладит меня по голове и пытается заглянуть в глаза. Я изо всех сил стараюсь этого не допустить. Я предала его.
Я предала Стаса. Я постоянно обещала ему сделать выбор, но я не могла. Я запрещала ему рассказать все Вадиму.
Я предала маму. Она всегда внушала мне, как важно быть честным человеком, как важно никому не причинять боль.
У меня нет голосов в голове. Никто не приказывает мне пойти и спрыгнуть с крыши. Я просто чувствую себя ничтожеством. Я хочу все это закончить.
У меня никогда не было друзей, кроме Леры. Никто другой не смог понять меня, и я их не виню. Как можно понять человека, который и сам себя не понимает? Когда-то мне хотелось выговориться, поделиться своими переживаниями, но рядом не было никого. И тогда я поняла, что можно рассчитывать только на себя.
Когда я увидела Стаса, мне показалось, что я снова могу что-то чувствовать. Словно внутри меня открыли кран, откуда вылились все накопленные эмоции. И вот теперь этот кран заткнули грязной тряпкой.
Я не оставлю тебя, Вадим продолжает водить рукой по моим волосам. Я просижу с тобой столько, сколько нужно.
Я поднимаю голову и отрицательно качаю ей.
Ты хочешь побыть одна? догадливый.
Я киваю.
Но я же не могу тебя оставить в таком состоянии.
Демонстративно вытираю слезы.
Ты же мне все расскажешь потом, правда? Вадим взволнованно косится на часы. Я знаю, что он опаздывает на совещание.
Усиленно киваю. Поверь мне, я все расскажу. Но не сейчас.
Я не разговариваю с ним. Боюсь, что, как только он услышит мой голос, сразу поймет, что я его предала.
Вадим говорит мне что-то ласковое, а затем целует в волосы.
Когда за ним захлопывается входная дверь, я сажусь за стол, достаю ручку.
Я обязательно расскажу Вадиму обо всем. В предсмертной записке.
Слез больше нет. Как тогда. И я понимаю, что начинаю умирать во второй раз.
Оказывается, писать рабочие статьи гораздо легче, чем объяснительную по поводу своей кончины. Нервно хихикаю, снова и снова обдумывая варианты. Наверное, надо расписать все подробно и обязательно указать, что никто не виноват.
В моей смерти прошу никого не винить Черт, какое ужасное клише! Не то чтобы я хочу показаться оригинальной. Но это чересчур банально.
В моей смерти виноват только один человек это я Ну нет, слишком пафосно.
Я умерла, но никто к этому не причастен Ну нет же! Слишком сухо.
Грызу колпачок ручки. Мне надо написать эту чертову записку. Я должна объяснить, иначе они будут винить себя. Боже, я просто не хочу жить, почему мне надо искать для этого логические причины?
Ладно.
Простите. Просто простите меня.
Наверное, я сумасшедшая. Мне надо было состоять на учете у психиатра, но я боялась последствий. Глупо, да? Ведь я же все равно собиралась умереть, какая разница, что мне бы не дали справку на права. Это все кажется такой мелочью.
Гораздо легче жить, когда о твоих демонах не знает никто. Если бы я рассказала о своих демонах, мой собеседник бы тоже сошел с ума.
Я хочу быть честной. Мне было тяжело, и я не знала почему. Я была совершенно одна, наедине со своими страхами и переживаниями. Я не хотела вам ничего рассказывать, и сейчас не хочу, даже перед порогом смерти. Это моя жизнь и мое решение, я имею право делать что хочу. Можете себя не винить, я так решила сама. Так мне будет легче.
Дедушке и бабушке я не буду ничего писать, просто постарайтесь, чтобы они перенесли это наименее болезненно. Я волнуюсь за них, я знаю, что они меня любили.
Мама! Наверное, у тебя были добрые мотивы, но я все равно не смогла их понять. Какого черта ты постоянно вмешивалась в мою жизнь?! Я взрослая, мне не нужна твоя опека. Все детство ты носилась со мной как наседка, не отпускала никуда без твоего надзора, это было ужасно. Ты контролировала всю мою жизнь, не давала вздохнуть! Я могу сбежать из-под твоего контроля только на тот свет.
Папа! Ты, наверное, удивишься, но у тебя была дочь. Возможно, если бы не торчал все время на работе, ты бы это знал. Бизнес для тебя был важнее, и вообще-то это неприятно. Мне бы хотелось внимания к себе от тебя, но работа не ждет, конечно же. Может, хотя бы сейчас у тебя найдется минутка на родную дочь? Если, конечно, ты будешь свободен от бесконечных рабочих вопросов.
Вадим! Ты был идеален до тошноты. Мне жаль, что я тебя не ценила, но оправдываться я не хочу. Я не могла заставить себя любить тебя, не могла принять то, что сама согласилась быть с тобой, не понимая зачем. Ты все знал, знал и все равно продолжал в этом участвовать. Поэтому мне не стыдно. Только если чуть-чуть. Надеюсь, ты найдешь себе хорошую девушку, которая сможет по достоинству оценить тебя. А я не ушла от тебя вовремя. И я ухожу сейчас.
Получилось слишком негативно. Но зато честно. В конце концов, какая разница, я все равно сейчас умру.
Прощайте. Никому из них я не пишу о том, что люблю. Не могу врать перед лицом смерти.
Боже, я ничего не написала Стасу. Ну и ладно, все равно он не заслуживает этого.
Я держу в ладони горсть таблеток, перед глазами пелена. Все расплывается, но совсем не от слез. Кружится голова, в ушах звенит невыносимый пищащий звук. Мне страшно. По-моему, у меня окончательно повредился рассудок. Что ж, тогда я вовремя.
Я боюсь передумать. Смелее, еще чуть-чуть, и все кончится.
Я закрываю глаза. Звон в ушах окончательно сводит меня с ума.
Боже, как страшно. Но мне так больно. Тяжелая плита из нагроможденной лжи и тяжелой депрессии давит все мои внутренности. От ужаса у меня сводит желудок, чувствую тошноту. Я так не хочу этого делать, но я не могу по-другому.
Я хочу крикнуть «Помогите!», но мне никто не сможет помочь. Мысли путаются. Внутри странное щемящее ощущение пустоты.
Делаю резкий вдох, и горсть таблеток исчезает с моей ладони. Еще немного, и они начнут уничтожать мой организм. Ванна наполнилась, я могу лечь.
Вот и все
* * *
За 10 лет до моей смерти
Возможно, именно с этого дня депрессия, подступившая ко мне после смерти кота, ощутила свою власть. Я потеряла его, предала Леру, поверила Антону и позволила ему сделать со мной это
Я так боюсь, что кто-то узнает. Они будут осуждать меня до конца жизни, смеяться за моей спиной, а может, и в открытую говорить обидные слова. И ведь я не смогу оправдаться.
Я сама пошла к нему, сама разрешила ему уничтожить себя. Сама сделала выбор.
Замотавшись с головой в плед, я ощущаю лишь разъедающий меня стыд и чувство вины. Меня никто не поймет, никто не поддержит. Мне придется научиться жить с этим чувством, я не знаю, как от него избавиться. Ни одной слезинки не проливается за этот вечер.
Не хочу идти в школу. Они все будут тыкать пальцем. Все будут презирать меня. Ненавижу себя.
Несколько раз мама заходит ко мне в комнату, пытаясь узнать, в чем дело. Я грубо посылаю ее, не понимая, что в этом нет ее вины. Мне хочется сорвать свою злость, но я целиком обрушиваю ее на саму себя.
Я чувствую себя грязной, я должна страдать, я этого заслуживаю.
Впоследствии вдобавок к прогрессирующей депрессии добавляется социофобия. Каждый раз, выходя на улицу, я боюсь взглядов людей, мне кажется, каждый из них будет осуждать меня и видеть, насколько я ничтожна. Я избегаю любого общения, не подпускаю к себе никого, сторонюсь людей. Мне никто не нужен. Я хочу в это верить.
Каким-то чудом я заканчиваю школу, поступаю в институт, который не закончу. Меня считают странной и не пытаются наладить контакт. Меня это полностью устраивает.
Папа устраивает меня на должность помощника журналиста, естественно, по знакомству. Считаю, что моя зарплата гораздо больше, чем я того заслуживаю. Но лишь благодаря этому я могу съехать от родителей.
Я не знаю, что стало с Антоном, я больше никогда его не видела.
Но я до сих пор не забыла, как звучит его голос.
* * *
Спустя 36 минут после моей смерти
Это еще что? довольно грубо спрашиваю я. Стефан смотрит на часы.
Лично я вижу здесь часы.
Я тоже, киваю я. Для чего они здесь?
Стефан не отвечает, а продолжает рассматривать часы. Они необычные. Похожи на песочные, но песок здесь черного цвета. Но необычные они не поэтому. Вопреки всем законам физики песчинки движутся в верхнюю часть колбы.
Почему они падают вверх? надеюсь, что Стефан ответит мне и перестанет рассматривать то, что он (я уверена) видит не в первый раз.
Потому что они демонстрируют время, Стефан все равно не смотрит на меня.
Но тогда они должны падать вниз!
Нет, он наконец оборачивается ко мне и качает головой. При этом его локоны, ниспадающие по плечам, забавно колышутся. Но мне не до этого. Время для каждого движется по-особенному, я же объяснял.
Это мое время? я и так знаю ответ. Получаю утвердительный кивок.
Послушайте, Стефан, ваши загадки начинают меня напрягать. Я не понимаю, где мы, что мне надо делать, кто вы такой и что вообще происходит.
Как тебя дразнили в детстве?
Ч-что? При чем здесь это?
Ты требуешь от меня ответы, но сама не хочешь их давать.
Меня дразнили лягушкой, чувствую, как густая краснота заливает мои щеки. Мельком смотрю в зеркало, чтобы убедиться в своих ощущениях. Так и есть спелый помидор в пышном платье.
Мне даже не захотелось ему врать, такое чувство, что он и так прекрасно все знает.
Царевной? с неподдельным интересом спрашивает Стефан.
Нет, просто лягушкой, мне неприятно об этом вспоминать. Из-за фамилии. Мой прадед был французом и
Я знаю, кивает Стефан.
Вы же знали про лягушку? хмурюсь я.
Конечно, знал. Но я говорю о другом прозвище.
О другом? Но и тут я вспоминаю.
В начальных классах я любила внеклассные занятия, нас водили в детскую библиотеку, расположенную недалеко от здания школы. Там мы читали по ролям, и мне это очень нравилось. До одного момента.
В тот день учитель предложил нам книгу Льюиса Кэрролла. Естественно, роль Алисы досталась мне. Всю начальную школу меня называли только Алисой в Зазеркалье, все шуточки были сплошь на тему зеркал, чеширских котов, безумных шляпников и все в таком духе. Сначала это было забавно, а потом надоело. А потом классе в седьмом одноклассник, побывавший на каникулах в Париже, гордо рассказывал про любимый французами деликатес, и Алиса в Зазеркалье превратилась во французскую лягушку
Зазеркалье.
Я лихорадочно осматриваю зеркала, отражающие меня, и с жаром восклицаю:
Этого не может быть!
Начинаю ходить меж зеркального ряда, в панике заглядывая в каждое из них. В отражении я вижу только себя.
Это невозможно! я оборачиваюсь на Стефана.
Почему? невозмутимо спрашивает он.
Потому что подбираю аргументы так, словно если я смогу убедить Стефана, это все не станет реальностью. Потому что это выдумка! Детская книжка! Это сказка, понимаете?
Я подбегаю к нему и неосознанно хватаю его за ладонь. На удивление, он ее не отдергивает. Его ладонь мягкая, очень теплая, мне хочется держаться за нее, чтобы не сойти с ума во второй раз.
Это фантазии писателя, я с надеждой заглядываю в его темные глаза. Но он не соглашается со мной.
Как и жизнь после смерти, да? снова сарказм.
Я в отчаянии. Почему он так шутит? Какое зазеркалье? Отпускаю его руку и сажусь прямо на пол около одного из зеркал. Оттуда на меня смотрит Алиса. Но я не уверена, что она это я.
В безмолвной тишине слышится только тихий шелест черных песчинок, медленно взмывающих вверх. Мое время.
Как же так
Стефан не вмешивается, давая мне свыкнуться с новой реальностью.
Подождите Кэрролл, он знал? Он был здесь?
Ну конечно, был, Стефан говорит таким тоном, словно я спросила, пять ли пальцев у меня на руке.
Но как? Как он оказался здесь?
Как и ты, Стефан пожимает плечами. Я же дал тебе понять, что ты здесь не первая.
Но он вернулся?
Естественно.
Как?
Он сделал выбор, с этими словами Стефан взмахивает ладонью, и на зеркальных поверхностях начинают мерцать разноцветные блики.
Какой выбор? мое сердце начинает биться быстрее. Неужели я тоже могу попасть домой?
Вернуться, просто отвечает Стефан.
А разве кто-то захочет остаться, я обвожу рукой пространство. Здесь?
Здесь нельзя остаться.
А что здесь можно?