Дарио снова упал на колени, но в этот раз Томас не стал его останавливать. Вместо этого, он напряженно думал.
«Это действительно одержимость? Ты имеешь к этому какое-то отношение?»
«К сожалению, нет», сказал голос. «Но это не обычные случаи. Мелкие сошки не заставляют людей вырезать себе сердца. Даже я в лучшие времена не позволял себе такого».
«А что тогда? Ты должен знать!»
«Мальчик», голос в голове зазвучал грубее и тяжелее, и Томас почувствовал, как его виски сдавил раскаленный обруч. «Ты имеешь хоть малейшее представление, сколько внизу обитает князей, герцогов, духов и прочих чинов? Ты представляешь, сколько душ находится в услужении у самого мелкого герцога? И ты считаешь, что вправе указывать мне, что я знаю, а что нет? Будь это хоть сам Белиал, я не могу этого знать, пока не увижу».
Святой отец? Дарио осторожно потрогал его за рукав. Вы поможете?
Томас поморгал, словно возвращаясь в реальность из тяжелого сна. В подсознании, он чувствовал раздражение и недовольство Астарота словно в голове ворочалась огромная глыба льда с острыми краями.
Конечно, медленно проговорил он, отчаянно пытаясь сфокусироваться и вернуть себе контроль. Я только приведу в порядок дела, и можем выдвигаться. Остановишься пока у меня матушка будет рада гостям.
Слава Господу! Дарио схватил руку Томаса и горячо поцеловал ее. Я верил, что вы не откажете! Благослови вас Господь!
Пока еще рано меня благодарить, Томас рассеянно вывел мужчину на улицу. Пройдите вверх по этой улице, пока не упретесь в дом с красной крышей. Спросите Анну и скажите, что вы от меня. Она примет вас. Я пока останусь здесь.
Дарио глубоко поклонился и спешно зашагал по дороге, а Томас все стоял на крыльце и смотрел ему вслед.
Только когда силуэт мужчины стал совсем маленьким, священник вернулся назад, в прохладную тень церкви. Томас медленно, будто в первый раз, обошел все вокруг, бережно прикасаясь к священным реликвиям и алтарю, словно прощаясь.
«Ты боишься», голос не спрашивал, но утверждал.
Да, сказал Томас вслух, я правда боюсь. Мне кажется, это что-то очень плохое. Отец Бернард даже не успел рассказать мне все, что знал, до своей гибели. Этот сердечный приступ
«Это вправду была случайность. Никто не виноват».
Странно слышать такое от тебя, Томас сел на скамью и прикрыл глаза. В полуденную тишину вплетались отдаленные разговоры людей, щебетание птиц, скрип колес повозок, которые то и дело проезжали по дороге. Все так спокойно и тихо, настоящая идиллия, если не считать пары тех случаев за последние несколько недель.
«Не всегда во всем стоит винить демонов. Тебе ли не знать, сын священника? Сколько темных душ ты встречал на своем пути? И все они, заметь, все до единой молили о прощении, обвиняя в своих грехах кого угодно, кроме себя. Это ли не обнажает суть человеческой натуры?»
Каждый достоин спасения, упрямо ответил Томас. Эту мантру он твердил с того самого момента, как впервые познакомился со своим воображаемым другом, и именно она помогала ему не сбиваться с пути.
«Даже ценой чужой жизни?»
Томас плотно сжал губы. Этот вопрос терзал его каждый день, и голос знал об этом, потому что обладатель голоса был частью его самого, и Томас просто-напросто не мог существовать без него.
Скажи голос молодого священника надломился, он долго мучился?
В этот раз, голос взял паузу прежде, чем ответить.
«Нет. Все произошло быстро».
Глава 4. Душа
Когда Уильям Эккер впервые увидел новорожденного сына, его сразу же захлестнуло ощущение чистого, незамутненного счастья и любви.
Он так давно мечтал об этом дне: с тех самых пор, как Анна вложила свою руку в его и доверила ему свою судьбу. Но он понимал, что будет эгоистично заводить ребенка, не имея крыши над головой, поэтому терпеливо ждал, когда у них появится свой дом свой островок безопасности и надежды. И вот, спустя несколько лет, Уильям наконец увидел долгожданного сына.
Но его счастье длилось всего несколько мгновений ровно до того момента, как Уильям осознал, что ребенок не дышит. Анна была слишком слаба, чтобы понимать, что происходит, и практически сразу потеряла сознание. Уильям остался один на один с умирающим младенцем, и счастье в его душе уступило место леденящему ужасу.
Сперва он, в естественном порыве служителя Господа, упал на колени и принялся истово молиться о спасении жизни сына но секунда шла за секундой, младенец синел, а спасения не было. Тогда Уильям решил попробовать кардинально другой способ.
Он сорвал с шеи крест и закинул его подальше, в угол комнаты. Зубами надкусил ладонь и указательным пальцем принялся выводить на полу спальни сигил с пятиконечной звездой внутри. А после, завершив круг, Уильям пролил в центр свою кровь и прошептал:
Астарот, услышь меня.
Не было всполохов огня, вспышек света и запаха сера. На секунду Уильяму почудилось, будто вся комната погрузилась во тьму, а затем он услышал за спиной холодный голос.
Я слышу и слушаю тебя.
«Что я делаю», пронеслась в голове священника мысль, но он задавил ее, как назойливое насекомое.
Астарот, князь Ада, я прошу тебя верни жизнь моему новорожденному сыну, произнес Уильям, глядя на тело ребенка на руках матери. Я отдам тебе свою душу, но верни Томасу жизнь.
Интересно, Уильям не видел, но почувствовал, как ледяная тень пронеслась по комнате. Мальчик еще жив. Ему осталось буквально две-три минуты, может быть, пять, но он цепляется за жизнь Какой упрямый! Весь в отца. Но вот что я скажу тебе, священник
Тень отделилась от кровати и нависла над Уильямом. Ему показалось, что перед ним два огромных зияющих колодца, а за ними бесконечная пустота.
Он все равно не жилец. Твой ребенок родился смертельно больным. Даже я не способен исцелить его а жаль. Твоя душа была бы занятным подарком.
Голос начал рассеиваться, будто его обладатель понемногу растворялся. Тогда Уильям крикнул:
Погоди! Вселись в него!
Что?! теперь голос не шептал вкрадчиво и сухо, но грохотал в порыве истинного изумления.
Твоя сила будет поддерживать в его теле жизнь, ведь так? Уильяма трясло, и кровь из прокушенной ладони все капала и капала на нарисованную звезду. Просто не подавляй его. Сосуществуй с ним. Позволь ему жить.
Хм, тень заколыхалась черным саваном. Жить в мире людей и наблюдать их пороки и отчаяние? Питаться их страхами и надеждой? И при этом получить в обмен твою душу? Что ж, Уильям Эккер Сделка принята!
Тень пролетела стрелой через тело Уильяма, а затем так же стремительно вонзилась в тело новорожденного Томаса. Еще пару секунд Уильям неподвижно стоял на коленях, а затем рухнул, и его остекленевшие глаза все так же смотрели на сына. В ту секунду, когда труп мужчины коснулся пола, звезда на полу вспыхнула и исчезла, а Томас истошно завопил. Сделка состоялась. Томас стал одержим одним из величайших князей Ада.
***
Он любил меня, сказал Томас, расправляя скатерть на алтаре. И меня, и маму. А помнишь, что ты сказал мне тогда, перед экзорцизмом Катерины?
«Что ты не сможешь жить, если меня изгонят из твоего тела».
Верно. Я помню, как я тогда испугался. Я думал, что схожу с ума, что еще секунда и мое тело откажется мне повиноваться. Но почему ты решил вмешаться? Почему ты помогаешь мне?
Этот вопрос Томас хранил в себе с тех пор, как осознал, кем является его таинственный воображаемый друг. Узнав правду, Томас впал в истерику и даже заболел: мать винила во всем лихорадку, и ей даже в голову не могло прийти, что горячка у сына была вызвана нервным потрясением.
«Потому что могу». На Томаса накатила такая волна раздражения, что он еле устоял на ногах. «Когда ты думаешь выходить в Ареццо?»
На рассвете. Я пошлю кого-нибудь к отцу Симону в соседний город и попрошу его приглядеть за приходом, пока меня не будет. Надеюсь, мы не слишком задержимся.
«Хорошо, если ты вообще вернешься домой».
Что ты имеешь в виду? пальцы священника стали неприятно холодными, несмотря на августовский жар и духоту.
«Кто-то вселился в тело ребенка и заставил его убить кровных родственников, а после принести собственное сердце в жертву. Разве это похоже на случаи, с которыми мы сталкивались раньше? Разве обычному демону нужно заходить так далеко? Думай, мальчик, думай».
Ритуальное убийство, Томасу показалось, что в церкви стало темнее.
«Не так уж плохо для сына Уильяма. А теперь ответь вот на какой вопрос: кто в иерархии демонов прибегнет к ритуальным убийствам, чтобы набрать силу?»
Высшие чины, слова слетали с губ, словно юноша читал учебник.
«Я сам никогда к ним не прибегал. Следовательно, велика вероятность, что это кто-то выше меня. Архигерцог. Сам Белиал. Я не могу сказать».
Viri civitatis illius filii Belial id est absque iugo12, Томас вспомнил слова из Библии. Неужели это правда может быть он?
«Я не знаю», Астарот становился все более раздраженным. «И не узнаю, пока лично с ним не встречусь. Хочу ли я этой встречи? Другой вопрос. Я могу управлять твоим телом и заставить тебя пойти на что угодно, только бы не идти в Ареццо. И не забывай, что мой контракт подразумевает поддерживать в тебе жизнь сложновато будет это делать, если тобой заинтересуется Принц Ада. Но ты ведь найдешь способ поступить наперекор, правда?
Я слишком хорошо тебя знаю, Томас Эккер, потому что твоя плоть моя. Твой разум мой. Я предугадываю каждую твою мысль и желание. Я сосуществую с твоей душой и каждый год наблюдаю, как она крепнет и становится сильнее. И я также знаю все твои тайные желания я знаю, о чем ты подумал на мгновение, когда смотрел на ту девочку, Эмму, как она лежала на кровати».
Tace13! Томас крикнул так громко, что эхо его голоса испуганной птицей забилось о стены церкви. Я не отрицаю своих мыслей и несу за них ответственность, потому что я человек, и у меня есть инстинкты. Но умение их подавлять и делает меня человеком, а не животным. Я не отказываюсь от своих мыслей, но ты не можешь попрекать меня ими, потому что я одержал над ними власть. И я пойду в Ареццо, и ты направишься со мной и будешь помогать мне выжить любой ценой. Ты слышишь меня?
«Какая пламенная речь», обруч, сжавшийся на висках Томаса, чуть ослаб. «Я буду сопровождать тебя в Ареццо согласно соглашению. Но запомни, мальчик: я не твой отец. Я не отдам свою жизнь за твою. И если над твоей головой зависнет топор, я буду первым, кто толкнет тебя под него».
Как великодушно, фыркнул Томас. Постараюсь не попадать под топор.
«Ты можешь не знать про него, пока он не опустится на твою шею, мальчик».
Скажи, Томас пропустил замечание мимо ушей. А почему Ватикан ничего не делает?
«Они могут не знать, либо у них может не хватать людей. И сам подумай, к кому люди в первую очередь кинутся за помощью? К абстрактной фигуре Церкви, расположенной где-то далеко, или к местному священнику, за которого поручился твой брат-рыбак? Людям нужно чудо, а единственное чудо на всю округу ты».
Томас вышел во двор. Он провозился в церкви уже несколько часов, и скоро должна была начаться вечерняя служба. Он проведет ее как обычно, а потом домой, к матери и к ожидающему его Дарио. Анна наверняка перепугается и попробует отговорить его, а напротив, за столом, будет сидеть поникший мужчина с запавшими глазами и терпеливо ждать, пока Анна выплачет все слезы.
Поначалу его матери было трудно смириться с тем, что ее сын экзорцист, изгоняющий демонов из одержимых. Она пыталась не пускать его, рыдала и цеплялась за его одежду, делала все, что было в ее силах, чтобы сын не подвергался риску и не погиб, как когда-то его отец. И каждый раз, Томас терпеливо и мягко объяснял ей, что это его дар, и что пока она плачет над ним, живым и здоровым, кто-то плачет над своим ребенком, который страдает и причиняет себе боль.
Постепенно, Анна привыкла к тому, что такова участь ее сына избавлять других от страданий. Когда отец Бернард терпеливо объяснял ей про Божье благословение, она лишь молча кивала и пыталась обуздать собственные чувства, взять верх над материнским инстинктом, который отчаянно кричал: «Спаси своего сына!» Но Томас каждый раз возвращался домой, целый и невредимый, и это успокаивало ее и давало ей надежду.
Томас почти не удивился, когда, подходя к дому после вечерней службы, услышал из него крики. Он различил голос матери и тихий, но настойчивый голос их гостя. Вздохнув, юноша открыл дверь и прошел в дом.
Едва он переступил порог, Анна кинулась к нему, пунцовая от волнения.
Это правда? она схватила его за руки и так крепко сжала их, что ему стало больно. Ты правда отправишься в Ареццо? В это гнездо гнездо одержимости?! Вот так ты ценишь дар жизни, который отдал тебе отец?
Она стояла перед ним, сотрясаясь от злости и горя, и на мгновение ему показалось, что она сейчас его ударит.
Мама, он бережно, но твердо снял ее руки, ты знаешь, что так нужно. Что Господь направил этого человека ко мне, потому что он нуждается в моей помощи. И ты понимаешь, что будь отец жив, он принял бы то же решение, что и я.
Анна отвернулась, и Томас увидел, что ее хрупкие узкие плечи трясутся в безмолвном плаче. Он укорил себя за то, что вспомнил отца, но ему было необходимо привести ее в чувство, пусть и таким жестоким способом. Затем он вспомнил, что в доме был еще и гость.
Дарио стоял у входа, бледный и растерянный, но на его лице оставалось решительное выражение.
Я спасаю свой город, сеньора, сказал он, и Томас понял, что он повторял эти слова много раз, и каждый раз Анна не слышала их. Я спасаю наших детей, наших матерей и жен. Ваш сын чудо Божье, так почему вы не позволяете ему спасти нас?
Я позволяю, глухо ответила она, не поднимая на них глаз. Я позволяю, но пойми и ты меня мне страшно за него. Я чувствую, что он не вернется. Я чувствую это вот тут!
Она развернулась к ним, и темные волосы разлетелись вокруг ее лица, будто поднялась буря и затмила собой все вокруг. А руки ее были надежно сцеплены в замок на груди, оберегая самое ценное, что у нее оставалось после сына. Ее сердце трепетное, нежное и любящее, билось в груди перепуганной птицей, словно стремилось вылететь наружу и заслонить собой Томаса от любой беды. Он почувствовал ее боль, и она передалась и ему.
Я вернусь, мама, он обнял ее, и она, уже не сдерживаясь, зарыдала во весь голос. Я вернусь, ибо Он наставляет меня, а отец приглядывает за мной сверху. Ты слышишь?
Он ожидал, что Астарот ввернет свою привычную колкость, но князь Ада был непривычно молчалив. Дарио снова кашлянул.
Святой отец, так что же С утра мы выдвинемся в путь?
Да, Дарио, Томас устало потер лоб ладонью. На рассвете.
Анна отстранилась от него и, махнув рукой, ушла в кухню. Спустя время, до мужчин донеслись запахи трав и оливкового масла.
Простите, святой отец, Дарио смущенно потер затылок. Я не хотел досаждать вашей матери и приносить несчастье в наш дом Но Ареццо и люди
Оставь, Томас махнул рукой. Она все понимает. Просто ей нужно время, чтобы смириться с этим. Все будет хорошо.
Дарио посмотрел ему прямо в глаза, и выражение их было необычайно серьезным:
Вы правда так считаете?
«И что ты ему скажешь?»
Я верю, твердо ответил Томас. А значит, так будет.
Глава 5. Дорога
В ночь перед отбытием в Ареццо, Томасу Эккеру впервые приснился его отец.
Уильям Эккер стоял перед ним, одетый в такую же простую черную рясу, которую носил его сын. На груди Уильяма висел простой деревянный крест на шнурке, а в руке у него были четки. Лицо Уильяма, одновременно незнакомое и такое родное, выражало глубочайшую озабоченность, и, вместе с тем, любовь.
Отец?
Томас приподнялся на кровати. Его охватило небывалое волнение. Но что еще более удивительно, юноша чувствовал, что полностью владеет своим телом и разумом. Астарота в его сне не было.