Однако гитлеровское командование явно переоценило свои успехи под Вязьмой и Брянском, ошибочно посчитав, что советские войска, находившиеся перед фронтом группы армий «Центр», разгромлены, а резервы уже исчерпаны. В своем приказе 1960/41 от 14 октября 1941 года Верховное командование вермахта поставило перед войсками группы армий «Центр» задачу: без всякой паузы нанести удар в направлении Москвы и окружить ее, одновременно завершив разгром советских дивизий, сражавшихся в окружении под Вязьмой. Но продолжить наступление на Москву смогли только два армейских и один моторизованный корпус 4-й армии. Значительные силы противника до двадцатых чисел октября были вынуждены вести ожесточенные бои с частями и соединениями 16-й, 19-й и 20-й армий Западного фронта, а также 24-й и 32-й армий Резервного фронта, оказавшихся в окружении западнее Вязьмы. Немалая часть сил неприятеля была связана тяжелыми боями с войсками Брянского фронта.
Соединения 4-й армии генерал-фельдмаршала Г. Клюге, устремившиеся к Москве, главный удар наносили, действуя вдоль Минского, Киевского и Варшавского шоссе. 10 октября передовые части противника завязали ожесточенные бои на Малоярославецком направлении, 11-го на Калужском, 13-го на Можайском. Сплошного фронта обороны не было. Немецкие войска, встречая очаги сопротивления наших войск, стремились обойти их и, не ввязываясь в затяжные бои, продолжали движение по направлению к Москве.
В ходе оборонительного сражения на Можайской линии обороны части и соединения 5-й армии оказали противнику упорное сопротивление, но сдержать его натиск не смогли, и были вынуждены отойти. Немецкие войска оказались на Можайском, Наро-Фоминском и Подольском направлениях всего в 80 км от Москвы. Однако выполнить главную задачу по уничтожению войск Красной армии, оборонявшихся на дальних подступах к Москве, противнику не удалось. Ценой больших потерь враг смог только вытеснить наши войска с занимаемых ими рубежей обороны.
С выходом 57-го моторизованного корпуса противника в район Малоярославецкого боевого участка на Подольском и Наро-Фоминском направлениях сложилась крайне опасная обстановка. 16 октября 1941 года передовые части врага подошли к Малоярославцу и завязали бой на подступах к нему. Несколько ранее части 258-й пд и 3-й мпд при поддержке танков 20-й тд, обойдя Малоярославецкий боевой участок, нанесли удар на Боровск.
Оборону на подступах к городу занимали части 110-й и 113-й стрелковых дивизий, а также танкисты 127-го отдельного танкового батальона. Обороной Боровска руководил командир 110-й сд полковник Степан Трофимович Гладышев. Бой за город носил ожесточенный характер, но, несмотря на упорное сопротивление наших воинов, удержать Боровск не удалось.
В течение 1618 октября 1941 года наши войска предприняли несколько попыток отбить Боровск, но все они закончились неудачей. Особенно кровопролитным был бой за с. Комлево.
Много лет спустя после войны ветераны 3-й мд противника вспоминали:
«Советы изо всех сил пытались вернуть себе Боровск. 16-го числа они хотели прорваться на стыке между нашей и 258-й пехотной дивизией.
После этих отдельных вылазок, 43-я советская армия 17-го числа попыталась вновь овладеть Боровском»[12]
В книге «По призыву Родины», посвященной боевому пути 110-й стрелковой дивизии (бывшей 4-й дивизии народного ополчения города Москвы), отмечается:
«В ходе кровопролитного боя ценой огромных потерь немецко-фашистские войска оттеснили части 110-й и оборонявшейся юго-восточнее 113-й стрелковых дивизий и к 16 часам 15 октября 1941 г. заняли г. Боровск. Бой продолжался с нарастающим ожесточением до самого позднего вечера, не прекращался он и ночью.
На следующий день, 16 октября, по приказу штаба 43-й армии 110-я и 113-я стрелковые дивизии, усиленные 152-м танковым батальоном, трижды атаковали г. Боровск с востока, но успеха не добились. Потеряв 900 человек убитыми и ранеными, наши части отошли на исходные рубежи»[13].
Маршал Советского Союза Г. К. Жуков в своих воспоминаниях пишет:
«У старинного русского города Боровска прославили свои боевые знамена солдаты и командиры 110-й стрелковой дивизии и 151-й мотострелковой бригады. Плечом к плечу с ними стойко отражали натиск врага танкисты 127-го танкового батальона. Ценой больших потерь противник оттеснил наши части к реке Протве, а затем к реке Наре, но прорваться дальше не смог»[14].
Если со 110-й стрелковой дивизией все понятно, то упоминание Георгием Константиновичем Жуковым о 151-й мотострелковой бригаде вызывает недоумение. Бригада никогда не вела боевых действий у Боровска, т. к. в это время находилась в 20 км северо-западнее его, в районе города Верея. По всей видимости, Г. К. Жуков позаимствовал эти строчки из шеститомной истории Великой Отечественной войны, в которой написано:
«немецкие танковые части обошли Малоярославецкий боевой участок с севера и нанесли удар на Боровск. На подступах к городу их встретили передовые части 110-й дивизии и 151-й мотострелковой бригады. Упорно обороняясь, 110-я дивизия и 151-я мотострелковая бригада до 16 октября удерживали район Боровска, после чего отошли к Наро-Фоминску»[15].
Откуда в столь солидном труде, который готовил к выходу большой коллектив ученых-историков, появились сведения об участии в боевых действиях в районе Боровска 151-й мсбр, сказать сложно. Впоследствии эти сведения были растиражированы во всех трудах и работах, посвященных битве под Москвой, и никто не подверг их сомнению и не перепроверил.
Поскольку 151-й мсбр в последующем будет отведена важная роль в ходе оборонительных боев на подступах к Наро-Фоминску, есть необходимость кратко остановиться на ее боевом пути в эти октябрьские дни 1941 года, а заодно и восстановить историческую правду.
Архивные документы свидетельствуют о том, что ночью 13 октября 1941 года командир бригады полковник И. И. Интяпин получил от начальника автобронетанкового управления Красной армии генерал-лейтенанта Я. Н. Федоренко, являвшегося одновременно и заместителем наркома обороны СССР, следующее распоряжение:
«КОМАНДИРУ 151 МОТОСТРЕЛКОВОЙ БРИГАДЫ.
НАРОДНЫЙ КОМИССАР ОБОРОНЫ ПРИКАЗАЛ:
Бригаду привести в полную боевую готовность и к 8.00 13.10.41 г. поступить в распоряжение Командующего Войсками Западного Фронта.
Бригаде иметь 1,5 боекомплекта и 2 заправки горючего. Продовольствия по указанию Командующего Фронта.
Вам надлежит немедленно связаться с Командующим войсками и получить от него задачу.
Генерал-лейтенант танковых войск ФЕДОРЕНКО»[16].
Однако еще часом ранее полковник Интяпин получил из штаба Западного фронта телефонограмму следующего содержания:
«ПРИКАЗ [17]
АБТ, ПОЛИГОН. КОМАНДИРУ 151 МСБ. 23.00 12.10.41.
С получением сего выступить в 7.00 13.10.41 и сосредоточиться в ВЕРЕЯ, с задачей: совместно с частями МОЖАЙСКОГО УР уничтожить передовые мотомехчасти противника, прорвавшегося в район ЛЮБАНОВО. По ликвидации противника и восстановления УР находиться в ВЕРЕЯ.
Получение и исполнение донести.
ЖУКОВ, СОКОЛОВСКИЙ, БУЛГАНИН»[18].
Во второй половине дня 13 октября 1941 года 151-я мсбр вышла в район западнее города Вереи. Вскоре командир бригады получил от командующего 5-й армии генерала Д. Д. Лелюшенко боевую задачу: с утра 14 октября во взаимодействии с частями, действующими западнее Вереи, уничтожить противника в районе Субботино, Дуброво, Татищево и закрепиться на этом рубеже. Однако к тому времени противник уже вышел в район Шустиково, Татищево, Устье, развивая наступление на Верею, и приказ, как несоответствующий обстановке, был отменен.
Утром 14 октября приказом генерал-майора Лелюшенко бригаде был переподчинен 1-й особый кавалерийский полк, которым командовал полковник М. М. Шаймуратов. Тогда же был получен новый боевой приказ об организации упорной обороны на занимаемом рубеже и не допущении прорыва противника в направлении Вереи[19].
Мотострелковые батальоны бригады, усиленные танками, заняли оборону:
454-й мсб в районе с. Никольское; 453-й мсб у с. Вышгород; 455-й мсб вблизи д. Коровино, прикрыв дороги, ведущие на Верею с западного и юго-западного направлений.
Кавалерийский полк оборонялся на правом фланге бригады в районе д. Ново-Зыбинка, обеспечивая стык с соседом справа 32-й стрелковой дивизией, которой командовал полковник В. И. Полосухин.
Вместе с частями 151-й бригады действовали остатки подразделений 185-го сп, который в силу обстоятельств оказался в этом районе. Полк насчитывал в своем составе всего около ста бойцов и командиров.
Вечером этого дня из штаба 5-й армии была получена очередная телефонограмма:
«БОЕВОЙ ПРИКАЗ ШТАРМА 5 14.10.41. МОЖАЙСК.
ВСЕМУ ЛИЧНОМУ СОСТАВУ 5 АРМИИ.
Предупреждаю, прочно удерживать занимаемые позиции. За самовольный отход без письменного приказания Военного совета Фронта или Армии виновные будут РАССТРЕЛЯНЫ.
Командарм 5 ЛЕЛЮШЕНКО
Член Военного совета ИВАНОВ
Начальник штаба ГЛУЗДОВСКИЙ»[20].
Рано утром 15 октября 1941 года бригада вступила в бой с противником, в результате которого была вынуждена во второй половине дня оставить занимаемые позиции и отойти на новый оборонительный рубеж. Виновником случившегося был признан 455-й мсб 151-й мотострелковой бригады, за что вскоре перед строем был расстрелян его военный комиссар старший политрук Ершов.
Случаи репрессий в Красной армии с первых дней войны носили крайне опасный характер. Поначалу виновными во всех неудачах оказывались отдельные красноармейцы и младшие командиры, в редких случаях командиры среднего звена, к которым старшие командиры принимали самые строгие меры наказания, вплоть до расстрела на месте без суда и следствия.
Факты негативного поведения отдельных военнослужащих, в том числе случаи паники и трусости, действительно имели место в войсках в тот период времени и требовали принятия необходимых мер для наведения порядка. Но иногда таким путем отдельные нерадивые командиры и комиссары пытались насадить в подчиненных им частях и подразделениях строгую воинскую дисциплину и порядок, не утруждая себя воспитательной работой с личным составом, позабыв о том, что метод убеждения является основным в воспитании сознательного солдата и младшего командира.
Ложное чувство того, что принуждением и репрессиями можно быстро навести порядок, особенно в период вынужденного отхода войск, привело к тому, что многие командиры и комиссары потеряли доверие у подчиненных как люди, способные грамотно организовать боевые действия и справиться с поставленной боевой задачей. Участились случаи добровольной сдачи красноармейцев и младших командиров в плен врагу.
И. В. Сталин, понимая, что такое положение дел с состоянием воинской дисциплины в действующей армии может привести к самым негативным последствиям, был вынужден 4 октября 1941 года подписать приказ 0391 «О фактах подмены воспитательной работы репрессиями».
В нем были приведены отдельные примеры подобных случаев и отмечен тот факт, что «необоснованные репрессии, незаконные расстрелы, самоуправство и рукоприкладство со стороны командиров и комиссаров являются проявлением безволия и безрукости, нередко ведут к обратным результатам, способствуют падению воинской дисциплины и политико-морального состояния войск и могут толкнуть нестойких бойцов к перебежкам на сторону противника».
Народный комиссар обороны И. В. Сталин приказал:
«1. Восстановить в правах воспитательную работу, широко использовать метод убеждения, не подменять повседневную разъяснительную работу администрированием и репрессиями.
2. Всем командирам, политработникам и начальникам повседневно беседовать с красноармейцами, разъясняя им необходимость железной воинской дисциплины, честного выполнения своего воинского долга, военной присяги и приказов командира и начальника. В беседах разъяснять также, что над нашей Родиной нависла серьезная угроза, что для разгрома врага нужны величайшие самопожертвование, непоколебимая стойкость в бою, презрение к смерти и беспощадная борьба с трусами, дезертирами, членовредителями, провокаторами и изменниками Родины.
3. Широко разъяснять начальствующему составу, что самосуды, рукоприкладство и площадная брань, унижающая звание воина Красной армии, ведут не к укреплению, а к подрыву дисциплины и авторитета командира и политработника.
4. Самым решительным образом, вплоть до предания виновных суду военного трибунала, бороться со всеми явлениями незаконных репрессий, рукоприкладства и самосудов»[21].
Приказ сыграл свою положительную роль в наведении порядка и предотвращения случаев необоснованных репрессий по отношению к красноармейцам и младшим командирам, но не обошлось и без перегибов. Теперь виновными во всех неудачах стали оказываться командиры и военные комиссары подразделений, частей, а иногда и соединений, о чем свидетельствуют случаи расстрелов командиров и комиссаров батальонов, полков и дивизий за невыполнение поставленной боевой задачи и, особенно, оставление без приказа занимаемого рубежа.
В ночь на 16 октября из штаба 5-й армии был получен новый боевой приказ:
«КОМАНДИРУ 151 МСБР полковнику т. ИНТЯПИНУ.
Для выполнения вашей основной задачи обеспечения левого фланга армии ПРИКАЗЫВАЮ:
1. Уничтожить противника в районе ЯСТРЕБОВО и освободить дорогу ВЕРЕЯ НИКОЛЬСКОЕ к исходу дня 16.10.41 г.
2. Силами кавалерийского полка и стрелкового батальона 185 СП восстановить прежнее положение в районе ФЕДЮШИНО, АРХАНГЕЛЬСКОЕ и соединиться с частями 32 СД.
3. Объявить всему начсоставу до командира отделения, что за отход без письменного приказа Военного совета виновные подлежат расстрелу на месте.
Член Военного совета бригадный комиссар ИВАНОВ»[22].
Однако выполнить поставленную задачу уже не представлялось возможным. Утром 18 октября части 7-й пд противника перешли в наступление и, несмотря на упорное сопротивление подразделений 151-й мсбр, начали теснить их к Верее. Не имея возможности закрепиться на подступах к городу, бригада оставила Верею и перешла к обороне в 2,5 км северо-восточнее ее по рубежу: Годуново, Монаково, Купелицы, опушка леса восточнее Загряжское, имея задачей не допустить прорыва врага к Наро-Фоминску. В это время в Наро-Фоминске и его ближайших окрестностях находились лишь подразделения запасного танкового полка, которые в соответствии с полученным ранее распоряжением готовились к убытию по железной дороге в г. Владимир, а также один из полков вновь формируемой 149-й сд, располагавшийся в районе населенных пунктов Горчухино, Атепцево и Слизнево.
Для защиты Наро-Фоминска был сформирован истребительный батальон, состоявший из сотрудников отдела милиции и местных жителей. Батальоном командовал пограничник старший лейтенант И. В. Кондрашечкин, военным комиссаром был директор Наро-Фоминской школы 6 В. Г. Тишечкин[23]. Боевые возможности батальона были невысокими.
В этот сложнейший период времени в силу определенных субъективных обстоятельств в командование 151-й мсбр вступил ее начальник штаба майор Ефимов. Будучи дисциплинированным и добросовестным командиром, он, к сожалению, не имел опыта в управлении таким соединением, как отдельная мотострелковая бригада, что вскоре самым негативным образом сказалось на организации и ведении ею боевых действий[24].