Он повернулся, чтобы пойти следом за сестрой, но замер, как только озеро оказалось у него за спиной. Волосы его встали дыбом. Сзади на него смотрело нечто ужасное. Он медленно повернулся и, конечно, увидел только озеро и его смеющиеся воды.
Спокойнее, сказал себе Гленнон.
Озеро не собиралось нападать на него. Оно не могло выпустить из воды щупальца и утащить его. Оно не чудовище Может быть, Эверетт чудовище, но не целое же озеро!
Гленнон запнулся на слове «чудовище». Он смотрел фильм «Бездна»[2] Ли его заставила. Папа говорил, что чудовища не настоящие, но фильм был впечатляющий. Там под водой жили странные существа.
«Прекрати, он услышал в голове сердитый голос папы. Ты прямо как Ли, если веришь, что Эверетт это чудовище из озера».
Постучав себе по голове, Гленнон постарался перестать думать о чудовищах. У него нет такого богатого воображения, как у Ли. Но чем больше он старался, тем навязчивее становились мысли. И тем сильнее он чувствовал пристальное внимание озёра к нему самому. Но ведь такого не может быть, что Эверетт появился прямо из озера, а не спасся с тонущего корабля?
6
Гленнон шагал вниз по ступенькам лестницы, ведущей на пляж. Она шла не по краю утёса, а спускалась по склону холма справа от домов смотрителей. Лестница была деревянная и иногда изгибалась серпантином на особенно крутых участках склона. В одном из таких мест, на полпути к озеру, Гленнон оглянулся и посмотрел вверх, на маяк Грейвинг, возвышающийся над соснами.
Маяк стоял на краю утёса как часовой, его белая верхушка и тёмная середина чётко вырисовывались на ясном небе. Гленнон подумал, что маяк сейчас спит, а его огромный глаз-прожектор закрыт, как будто Грейвинг отдыхает, чтобы набраться сил к ночи. Глядя на маяк, мальчик думал о том, сколько кораблекрушений он видел, на скольких похоронах присутствовал и сколько раз он был последним, что видели те несчастные, кто исчезал в опасных водах.
Даже спящий, маяк охранял его, а сила тяжести толкала мальчика вниз по ступенькам к месту крушения.
Лестница выходила прямо к краю озера и странным пляжам. На острове Филиппо не было пляжей с песком или мелкой галькой, к которым привык Гленнон. Здесь царствовали каменистые поверхности, похожие на застывшую лаву.
Недалеко от пляжа лежала груда искорёженного металла «Анабет». На ярко-красном корпусе проступали разошедшиеся сварные швы. Гленнон вспомнил гибель корабля и жуткий рёв воды, врывающейся в трюмы. Он оглянулся на Ли, которая съёжилась, охватив руками коленки. Мальчик перешагнул через участки дёрна, залитые водой, и подошёл к сестре. Симус сидел рядом с ней, глядя не на море, а на трёх маленьких серых крыс, деловито поедавших жёлуди между корнями дуба.
Над водой разносились отдалённые голоса: на борту судна береговой охраны, подошедшего вплотную к разбитой штормом «Анабет», кто-то разговаривал.
Ли внимательно смотрела на судно, Гленнон же избегал этого.
Гляди, прошептала Ли.
Гленнон увидел, как три человека в снаряжении ныряльщиков спрыгнули с борта судна береговой охраны. Мальчик вздрогнул: он не мог вообразить, как можно добровольно погружаться в холодную воду. Гленнон согласился бы нырнуть в озеро, только если бы у него не было иного выбора.
Гленнон отвёл взгляд. Ему не хотелось видеть, как исчезнут ныряльщики. Мальчик посмотрел на воду перед Симусом. Из глубины на него смотрело лицо: глаза, лишённые век, не моргали. Щёки и губы были раздуты. Волосы шевелило озёрное течение. Эверетт
Гленнон отскочил, ударившись ногой о камень. Симус протянул лапу и взболтал воду. Лицо исчезло. Маленькая рыбёшка шарахнулась от кошачьей лапы, и, когда Гленнон снова решился взглянуть на воду, там не было ничего, кроме камней на дне. Лицо исчезло.
Похоже на ныряльщиков в «Челюстях»[3], заметила Ли.
Гленнон вытер вспотевшие ладони о джинсы. Он опустил голову на колени, пытаясь успокоиться.
Когда ты смотрела «Челюсти»?
И ещё «Кассандру»[4], добавила она.
Ли видела все фильмы ужасов, а Гленнону нравилось лишь что-то вроде «Волчонка»[5] это на самом деле не ужастик вовсе. Если бы папа узнал, что Ли тайком ходит в кино смотреть ужастики, он бы рассердился. Однажды он её уже подловил, найдя билет на столике в её комнате.
«Лина! Твоему богатому воображению помощь Голливуда не требуется!» вспомнил Гленнон сердитый голос папы через стенку.
Потом Гленнон обнаружил сестру между кроватью и стенкой, закутанную в одеяло и с Симусом на руках. Он не знал, что делать. И поставил рядом с ней коробку с гранолой. Лили высунула пальцы из-под одеяла и взяла горстку.
Но потом Ли всё равно продолжила ходить в кино. Гленнон бы не решился.
Интересно, сохранятся ли тела в озере, пробормотала Ли.
Фу, фыркнул Гленнон, думая о своём. Он, конечно, ожидал от сестры подобный комментарий, хотя каждый раз, когда она говорила что-нибудь в таком роде, ему слышалось, как папа велит ей прекратить.
Это было мучительно.
Я пойду. Он поднялся, ему не хотелось больше смотреть на озеро.
Справа от Гленнона тянулась дорожка, обсаженная деревьями. Пляж изгибался полумесяцем вокруг маленькой бухты, в которой было несколько крошечных островков. Мальчик ушёл далеко от Ли, на другой конец бухты, где острова заслоняли вид на маяк и «Анабет».
Там он встретил Таунсенд она жила у маяка напротив Грейвинга. Её папа был метеорологом и изучал экосреду озера. Насколько знал Гленнон, мамы Таунсенд на острове не было, и они жили у смотрителя маяка, которого Гленнон видел лишь однажды.
Гленнон иногда общался с Таунсенд раньше и не знал, друзья они или как. Не то чтобы она была недружелюбна, но она никогда не искала поводов общаться с ним или с Ли Да и он тоже.
Она сидела в лодке, надвинув на лоб капюшон чёрной куртки. Лицо её было в тени, что выглядело странно, потому что она сидела лицом к восходящему солнцу.
Одна её рука лежала на моторе на корме лодки. Гленнон уже видел, как она объезжает остров Филиппо, так что не удивился, увидев её здесь. Его удивило другое: Кит стоял рядом с ней, на самом краю пляжа. Ноги его были почти в воде.
Привет, сказал Гленнон.
Они на него даже не взглянули. Дети уставились друг на друга с таким хорошо знакомым Гленнону разгневанным видом
Гленнон замер, словно прирос к земле. Почему-то он всегда напрягался, оказавшись свидетелем ссоры, даже если его она вовсе не касалась. Такое выражение лица всегда появлялось у папы, когда он сердился: например, когда выговаривал Ли за ужастики. Гленнону всегда хотелось, чтобы это выражение появлялось до того, как папа разгневается: тогда можно было бы подготовиться. Но с гневом так всегда: никогда не знаешь, когда произойдёт взрыв.
Привет, Гленнон, наконец сказала Таунсенд.
Привет, повторил Кит.
Гленнон облизнул внезапно пересохшие губы.
Вы знакомы? спросил он.
Нет. Мы только что познакомились, Таунсенд натянула капюшон чёрной куртки, которую она всегда носила, ещё ниже на лоб. Куртка была старая, у неё был такой вид, как будто её сшили лет сто назад и она выдержала тысячу штормов.
Думаю, мы можем подружиться, заметил Кит.
У меня достаточно друзей, отрезала Таунсенд.
Но всегда можно завести ещё. Правда, Гленнон? спросил Кит.
Гленнон поморщился.
Ну-у-у, протянул он. Он не любил присутствовать при спорах, но ещё больше не любил в них участвовать.
Друзья нужны только для того, чтобы не чувствовать себя одиноко, а я не одинока, заявила Таунсенд. И, думаю, Глен тоже.
Было ли ему одиноко? Гленнон понятия не имел, но сейчас ему вовсе не хотелось об этом задумываться.
Мне нравится иметь друзей, сказал он наконец. Но не слишком много. Сколько надо. Достаточно. Друзья это хорошо. Хорошие друзья это хорошо.
Хорошие друзья это хорошо? Да что он такое несёт?!
Таунсенд и Кит уставились на него. Таунсенд откинула капюшон, и сердце Гленнона заколотилось: лицо её казалось пропитанным водой, сморщенным и серым, как будто лицо утопленника, которое он недавно видел, стало одним целым с лицом Таунсенд.
Мальчика замутило. Но уже через секунду кожа Таунсенд стала белой и гладкой. Длинные чёрные волосы спускались по плечам.
Верно, Глен, сказал Кит, отвлекая его внимание от Таунсенд, хорошие друзья это хорошо.
«Меня зовут не Глен», подумал Гленнон.
Ага, добавила Таунсенд, хорошие друзья это хорошо.
Гленнон с трудом заставил ноги слушаться и отступил на шаг.
Я я пойду на маяк.
Он медленно повернулся лицом к озеру. К нему вернулось ощущение опасности. Озеро-чудовище словно овладело им. Мальчик заставлял себя сохранять спокойствие. Он часто дышал, совсем как Ли, когда её что-то напугает.
Может, мы и не друзья, сказал Кит, но я думаю, что мы с Гленноном могли бы стать лучшими друзьями. Друзьями навсегда.
Внезапно перед глазами Гленнона мелькнул ослепительный свет и словно ударил его в грудь. Молния рассекла небо. Мальчик прижал руку к груди, как раз к тому месту, которое ушиб вчера, упав с велосипеда.
Воздух затрещал от электричества. Блеск молнии, яростный спор и внезапно потемневшее небо наконец заставили ноги Гленнона послушаться и броситься бежать.
До встречи, Гленнон! прокричала Таунсенд.
Мальчик бежал, спотыкаясь о камни. На утёсе показался маяк Грейвинг. Глаз его моргал, посылая луч света и отталкивая тьму надвигающегося шторма.
«Три дня, думал Гленнон. Осталось потерпеть три дня!»
Он спешил к маяку, под его защиту.
7
Больше молнии сквозь облака не прорывались, но небо стало сине-чёрного цвета, который сразу напомнил Гленнону уроки рисования, акварель и банки с грязной водой. Пока он шёл к дому третьего смотрителя, грудь болела так, словно в лёгких поселилось тяжёлое воспаление, но кашля не было.
Когда мальчик подходил к дому, изнутри раздался вопль мама!
Он влетел в гостиную и увидел маму, стоявшую на подлокотнике дивана. Дрожащим пальцем она указывала себе под ноги. Крыса вонзила в диван острые когти и драла обивку. Что-то было неправильное в том, как она двигалась, в клочковатом мехе на спинке. Гленнон бросился к камину и выхватил головешку.
Гленнон бросился к крысе и подпалил ей шкуру, согнав с дивана. Она свалилась на спину. Мальчик размахивал головешкой, готовый снова огреть ею крысу, если та приблизится к маме. Но крыса не шевелилась. Она лежала неподвижно, не дыша.
Неужели он её убил? Он же едва дотронулся до неё!
Странно. Мама слезла с дивана. От её ног на подушках остались вмятины.
Существо было уже почти скелетом. Тело крысы распадалось у них на глазах. Оно сложилось пополам, расплющилось и по краям превращалось в пыль. Мама и Гленнон нагнулись над ним. Мальчик зажал нос, чтобы не чувствовать трупной вони, распространявшейся от маленького тельца.
Никогда такого не видела, сказала мама. Должно быть, она была больна. Не трогай! Она схватила Гленнона за руку, хотя он и не собирался трогать крысу. Принеси миску с кухни.
Гленнон принёс одну из тяжёлых мисок, в которых мама мешала тесто для печенья. Мама накрыла крысу и придавила её тяжёлыми вещами, словно крыса могла ожить, как животные-зомби, которых так любила Ли.
Попросим Джоба выкинуть её. Мама отряхнула руки.
Миску надо будет отчистить, заметил Гленнон.
Ты не хочешь есть из посуды, где лежала дохлая крыса? засмеялась мама.
Гленнона передёрнуло. Мама снова засмеялась.
Где твоя сестра? спросила она, и Гленнон заметил, какая мама бледная. Крыса её здорово напугала, и это напугало его. Нам нужно ехать в город, купить билеты на паром, который отходит тридцатого. Надо ещё купить овощей и новые ботинки тебе и сестре. Знаю, что ты не любишь выполнять поручения, но мог бы папе письмо послать.
Гленнон торопливо взбежал по лестнице. У себя в комнате он вытащил из-под кровати коробку с блокнотом и вырванными листками. Он всегда держал отдельно то, что писал для себя, и то, что хранил для папы. Они всегда переписывались, когда папа был в отъезде. Хотя иногда Гленнон нескоро получал ответ: папа был очень занят работой.
Этот атлас врёт. В дверях появилась Ли. Под весом Симуса рюкзак низко болтался у неё на животе.
Что? спросил Гленнон, не поднимая глаз: он подписывал конверт.
Атлас у тебя на полке. Там два десятка карт острова Филиппо, но они все разные. И я насчитала пятьдесят четыре маяка. Но их точно столько нет. И маяки на разных картах разные. Даже Грейвинг есть не на всех.
Подняв глаза, Гленнон увидел чёрную книжечку.
Это смотрителя Орвелла. Положи на место.
Ты пишешь письмо папе?
Ну да, он лизнул конверт, чтобы заклеить, хочешь добавить своё письмо?
Зачем? Он не ответит.
Отвечает.
Не очень-то. Ты исписываешь ему много страниц, а он присылает красивые открытки. А это не одно и то же.
Если папа тебя не любит и ты не хочешь ему писать, это не значит, что я тоже не буду. Мне нравится получать открытки. Гленнон сжал зубы, уже жалея о своих словах. Никто никогда не говорил, что папа не любит Ли. Все делали вид, что не замечают этого.
Ли сощурилась:
Ты думаешь, папа тебя любит?
Гленнон молча засунул письмо в карман, зная, что лучше прекратить этот разговор, чем бесполезно препираться с сестрой.
Мама уже села в машину и завела двигатель. Её «Тойота Камри» была старая, ещё бабушкина, с пробегом больше двухсот тысяч миль, но мама не хотела покупать новую машину. Ли села впереди, а Гленнон на заднем сиденье.
Что с тобой? спросила Ли, и Гленнон заметил, что мама прижимает ладонь к животу.
Изжога. Думаю, сегодняшний завтрак плохо улёгся.
Гленнон услышал, как Ли что-то рассказывает о фильме «Чужой», и перестал прислушиваться к разговору.
Дорога проходила по краю острова, иногда так близко к обрыву, что, казалось, вот-вот уйдёт в воду. Гленнон откинулся на сиденье и разглядывал озеро. Дядя Джоб говорил, что вода очень холодная и скоро совсем замёрзнет. Человек в ней не продержится и часа.
Дорога резко поворачивала и устремлялась к бухте Каукауна, к порту. Большие корабли осторожно обходили друг друга. Когда семья впервые была в городе, Гленнон застал параллельную парковку крупных судов у разгрузочного терминала. Зрелище было впечатляющее.
Непонятно почему, но остров Филиппо и здесь не отпускал мальчика. Гленнон чувствовал его, словно голод или прикосновение льда. Почти то же самое он ощущал, стоя рядом с Эвереттом: что-то не так. Но что он не мог объяснить.
Может быть, это потому, что здесь собралось слишком много разных кораблей? И деревянные баркасы, и пароходики, и колёсные суда, и шхуны под огромными парусами, похожие на пиратские корабли
Они медленно въехали на главную улицу. Там, как и в порту, кипела жизнь. Люди ходили прямо по мостовой, словно не знали, что она предназначена для машин, а для пешеходов есть тротуар.
Мама, почта! закричал Гленнон, приподнявшись на сиденье, когда они подъезжали к почтовому отделению.
Дойди пешком. Я встану перед овощным. Мама направила машину на стоянку.
Ли не пошла с мамой.
Пойду на пирс, сказала она и направилась прямо по улице.
Симус выбрался из рюкзака и устроился у неё на плечах, разглядывая дома и людей вокруг. Гленнон обратил внимание на женщину, выходившую из магазина. Её длинное платье было совершенно таким же, как у его сестры на школьном празднике.
Когда Гленнон входил на почту, звякнул дверной колокольчик. Почтовый служащий оторвался от дел и поднял голову. Его тёмно-синяя шляпа совсем не была похожа на бейсболку, в которой ходил почтальон там, дома.
Одну марку, пожалуйста, сказал Гленнон, положив письмо на стойку.