Воспитатели и дети замерли в оцепенении.
Смотрите, вон ещё одно солнышко! воскликнула Люда и показала на красные зарницы, полыхавшие над городом.
Это Минск горит, прошептала тётя Нина.
Минск горел. Но где-то там остался папа. Лёва сунул руку в карман и сжал в кулаке свисток, который приготовил папе в подарок. Хотя нет. Наверное, папа уже ушёл воевать. А вот мама и сёстры. Что с ними? У Лёвы защипало в носу, как от газировки.
Ты чего застыл как столб? Пошли. Генка дёрнул друга за рукав, и Лёва очнулся.
Дети шли молча.
Навстречу двигалась колонна солдат. Свёрнутые шинели через плечо, винтовки. Спины мокрые от пота, серые от пыли лица. Увидев ребятишек, бойцы менялись. Одни улыбались и протягивали детям галеты продолговатое сухое печенье. Другие отворачивались, кусали губы, сдерживая слёзы стыда. Как же так получилось, что солдаты отступают, а дети идут навстречу опасности?
Неожиданно дорогу детям преградил молодой лейтенант.
Куда вас несёт? закричал он заведующей. Вы что, не видите, все уходят подальше от Минска? Там бомбят с утра.
Нам на станцию надо, твёрдо сказала Мария Петровна. Детей должны эвакуировать.
Видели бы вы, что на станции творится! Там народу не продохнуть. Ладно, махнул рукой офицер, если будет налёт, пусть дети разбегаются в разные стороны. Потом их соберёте.
Эх, не смогли мы детишек защитить, вздохнул пожилой красноармеец и зашагал дальше.
Вдруг из колонны выбежал солдат и кинулся к детям.
Таня, Танюша!
Папа!!! Девочка метнулась навстречу отцу.
Мужчина подхватил дочь на руки и прижал к себе. Он целовал её в пушистую голову.
Девочка моя! бормотал солдат, глотая слёзы. Мне пора. Я скоро за тобой приеду. Обязательно! Жди!
Таня вцепилась в гимнастёрку отца обеими руками. Её пальчики побелели от напряжения. Мужчина с трудом оторвал от себя дочь и протянул заведующей садом.
Мария Петровна, спасайте детей! сказал он и, не оглядываясь, бросился догонять своих.
Таня пыталась вырваться из рук заведующей, но женщина крепко прижимала её к себе. Девочка плакала. Её крик «Папа!» ещё долго летел вслед уходящим бойцам.
Дети понуро брели под палящим солнцем.
Пить хочу, засопел Юра. Его пухлые щёки от жары были похожи на румяные булочки, которые пекла баба Зина.
Все хотят. Лёва сдёрнул с головы панамку и вытер потное лицо.
Как думаете, откуда здесь всё это? спросил Генка, оглядываясь по сторонам.
На обочине дороги валялись чемоданы, узлы, детские игрушки, обувь и какие-то совсем уж странные вещи: утюг, рваный сапог, часы с кукушкой, примус. Непонятно: то ли всё это кто-то выбросил неизвестно почему, то ли потерял.
Нинвасильна, а это чьё? не унимался любопытный Генка.
Люди впопыхах схватили что под руку попало. Потом устали, вот и бросили лишнее.
Ага, явно обрадовался Генка.
Он наклонился и поднял с земли блестевший на солнце будильник.
Это же всё равно ничьё. Потом посмотрю, как он устроен.
Неожиданно над дорогой появились самолёты. Низко-низко, едва не касаясь верхушек деревьев, неслись они над землёй, посыпая её пулями.
Толпа взорвалась криками. Люди бросились врассыпную. Из остановившегося грузовика выскакивали бойцы и тоже бежали к лесу.
В лес, скорее все в лес! кричали воспитатели.
Перепуганные дети разбежались в разные стороны. Гул самолётов ввинчивался в детские головки, проникал в самое сердце, наполняя его ужасом. Казалось, детские крики заглушали рёв самолётов.
Лёва и Генка уже добежали до ближайшего дерева и плюхнулись в траву. А Юра всё ещё в оцепенении стоял на дороге и смотрел на приближающийся самолёт. Его чёрные кудряшки развевались на ветру. Теньканье пуль раздавалось совсем близко. Пробегавший рядом красноармеец толкнул мальчика в спину и, навалившись, придавил к земле.
В это мгновенье в небе появился ещё один самолёт.
Задрав головы, Лёва и Генка гадали: наш или не наш.
Ещё один гад прилетел!
Это же наш сталинский сокол!
Точно! Вон красные звёзды на крыльях.
В небе разгорелся воздушный бой. Вой моторов прерывался многоголосой дробью пулемётов. Наш истребитель пикировал на вражеские самолёты, а когда казалось, что он вот-вот врежется в землю, резко взмывал вверх и прятался в облаках. Люди, замерев, смотрели в небо. Наконец за фашистским самолётом потянулся шлейф дыма. С нарастающим воем самолёт стал крениться вправо и скрылся за лесом. Громкий взрыв возвестил о гибели вражеского самолёта. Мальчишки первыми закричали «Ура!», а затем их поддержали и взрослые. Люди стали постепенно подниматься с земли. Со всех сторон послышались всхлипывания, стоны и проклятия в адрес фашистов.
Первая группа! Вторая группа! кричали нянечки и воспитатели, разыскивая своих подопечных.
Дети размазывали слёзы по пыльным лицам. Они бежали на зов, как цыплята к своей матери.
А где Юрка? встревожился Лёва. Юра! Юра!
Генка и Лёва побежали к тому месту, где недавно стоял их друг. Они увидели того самого красноармейца, который толкнул Юру. Солдат лежал не шевелясь. На его гимнастёрке растекалось красное, как малиновое варенье, пятно. Рядом валялись Юркины сандалии.
Что тут у вас? К мальчикам подбежала Мария Петровна.
Лёва поднял на неё полные ужаса глаза и беззвучно пошевелил губами. Голоса не было.
Заведующая наклонилась над солдатом и перевернула безжизненное тело на спину. Под ним, уткнувшись носом в траву, лежал Юра. Он всхлипывал, даже скорее тоненько подвывал. Как брошенный волчонок.
Юрочка, где? Где болит? Мария Петровна схватила мальчика и стала ощупывать, осматривать его. Видимых ран не было.
Юрка-а-а, протянул Лёва и прикрыл ладошкой рот.
Юра был цел, но его кудрявый чёрный чуб стал белым. Таким же белым, как у старенького дяди Мити.
Эшелон
Квечеру колонна детсадовцев и воспитателей добралась до станции Колодищи.
Вокруг неё было не протолкнуться. К поезду рвались женщины с детьми на руках, толкались старики с чемоданами и узлами. Военные безуспешно пытались разогнать толпу обезумевших людей. Здание вокзала напоминало гигантскую рыбу со вспоротым животом, из которого торчали внутренности. Осколки стёкол в окнах блестели как чешуя. Разрушенная взрывом стена могла в любой момент рухнуть на головы людей. Искорёженная балка, словно дуло орудия, уставилась в небо. В воздухе, наполненном паровозным дымом и запахом горелого металла, кружились белые листы вчера ещё важных документов.
Ого, сколько народу! Как в муравейнике, прошептал Лёва, разглядывая пёструю толпу у вокзала.
Это не муравейник, а человейник! хмуро ответил Генка.
А где же поезд? Заведующая говорила, что мы на поезде поедем. Юра опасливо смотрел на людей, вопящих на перроне.
Воспитатели оглядывались по сторонам и взволнованно переговаривались.
Мария Петровна, с детьми в такую толпу не сунешься. Вон народу сколько. Воспитатели с надеждой смотрели на заведующую.
Усадите детей и ждите меня здесь, ответила она и решительно направилась к вокзалу.
Дети расселись на придорожной траве. Кто-то плакал, кто-то звал маму. Воспитатели опустили на землю мешки и узлы, уселись рядом с детьми и принялись растирать затёкшие руки, приглаживать растрепавшиеся волосы. Завхоз дядя Митя пристроил тележку с детскими вещами около забора и отправился на поиски воды.
К шмыгающим носами детям подошли красноармейцы.
Что за шум, а драки нету? Капитан с улыбкой погладил по голове плачущую Таю. Откуда вы взялись? Помощь нужна? обратился он к Нине Васильевне.
Мы с детсадовской дачи. Обещали эвакуировать, да вот Тётя Нина кивнула на толпу. Дети устали, да и голодные.
А вы, сынки, откуда будете? Повариха баба Зина с надеждой посмотрела на бойцов. Не встречали кого из пограничников? Сын мой там.
Нет, мамаша, не встречали. Мы сами из Минска, а здесь сейчас военкомат. Наши от границы пока отступают, может, и ваш сын с ними. Вот нас сейчас на подмогу отправят, и зададим мы немцам жару. А вы детишек берегите.
Мальчишки во все глаза смотрели на солдат больших, сильных и слушали тревожные разговоры взрослых.
Генка, понял, что он сказал? Лёва обернулся к другу.
Что немцев прогонят? Я и так это знаю.
Да нет же! Они сказали, что из Минска и что здесь военкомат. Значит, наши папы могут быть тут.
Точно! Глаза Генки загорелись. Ведь и Танькин папа отсюда шёл.
Знаешь что? Лёва перешёл на шёпот. Давай сбегаем посмотрим.
Мимо шли солдаты. Мальчишки улучили момент и шмыгнули за их спины.
Станция была забита людьми. Военные грузились в вагоны. Женщины с детьми кричали.
Лёва напряжённо всматривался в лица солдат. Папы нигде не было видно. Зато он увидел Марию Петровну. Она ругалась с начальником станции.
У меня дети! Сто двадцать шесть душ! Мы пешком сюда шли, под обстрелом побывали, а вы говорите, вагонов нет!
Мужчина в красной фуражке дежурного по станции рассвирепел:
Сколько? Вы с ума сошли! Где я вам вагоны возьму? Солдат на фронт нужно отправлять, а вы дети!
Казалось, Мария Петровна сейчас вцепится в несговорчивого начальника. Но тут подбежали красноармейцы, которые недавно угощали детей печеньем.
Начальник, в тупике стоят пустые вагоны, вмешался в разговор капитан.
Так это же телятники. В них коров возили. Как туда детей посадить? И вообще, эти вагоны заполнять не велено. Приказ.
Один из солдат схватил железнодорожника за лацканы форменного мундира, приподнял над землёй и прохрипел:
Сажай детвору! Живо!
Начальник выругался и махнул рукой.
Чёрт с ним, с приказом! Сажайте детей.
Капитан повернулся к солдатам.
Матусевич, бери своё отделение, и помогите погрузить детей в вагоны. Пашкевич, найдите вёдра и принесите воды и по мешку сухарей из неприкосновенного запаса в каждый вагон.
Лёва восхищённо смотрел, как солдаты помогли Марии Петровне добиться вагонов и как капитан отдаёт приказы.
Лёва, пошли скорее. А то вдруг они без нас уедут. Генка тянул друга за рукав.
У Лёвы на мгновение перехватило горло, голос пропал как тогда, когда увидел поседевшего Юру. Он вдруг представил, что остался здесь, в этой толпе, один. И нет рядом тёти Нины, Марии Петровны и даже того улыбчивого капитана. Только плачущие женщины и старики с мутными от усталости глазами.
Лёва кивнул, схватил друга за руку и потащил на площадь.
Навстречу им бежала Нина Васильевна.
Почему вы ушли без разрешения? Мы вас всюду ищем.
Лёва почувствовал, как ноги стали тяжёлыми, а в груди похолодело. Он увидел, как по лицу воспитательницы катятся слёзы. Не текут ручейками, как обычно у девчонок, а именно катятся, как горошины. Лучше бы она его ударила. Он бы даже не обиделся. Но Нина Васильевна, не замечая слёз, схватила мальчиков за руки и потащила в общий строй.
Скорее.
Мы только хотели пап найти, просипел Лёва.
Нинвасильна, мы больше не будем, поддержал перепуганный Генка. Не плачьте.
Что? Нина Васильевна остановилась, провела рукой по лицу и удивлённо посмотрела на мокрую ладонь. Я не плачу. Это от усталости, наверное.
Дети брели по железнодорожным путям, спотыкались и падали, разбивая коленки. Самых маленьких солдаты несли на руках.
Колонна детского сада остановилась возле цепи товарных вагонов.
Ого, какие высокие! удивился Юрка, пытаясь дотянуться до края вагона. Как же мы в них забираться будем?
А мы как акробаты в цирке. Лёва прищурил глаз, прикидывая. Я залезу тебе на плечи и в вагон. Потом Генка. А затем уж мы тебя за руки затащим.
Вечно ты, Лёвка, придумаешь что-то, обиделся Юра. Я же не Поддубный, чтобы вас всех поднять.
Не ссорьтесь, мальцы! Усатый солдат строго посмотрел на ребят. Всех посадим.
В середине каждого вагона была большая дверь, которая откатывалась вбок на колёсиках. Солдаты распахнули двери вагонов и отшатнулись. Внутри стоял удушливый запах навоза. Молодая воспитательница Алевтина, как кошка, метнулась к насыпи и через несколько минут вернулась с охапкой травы. Невысокая и щупленькая, она с трудом забросила траву в высокий вагон. Круглолицый, бритый налысо боец помог девушке забраться в телятник, и она начала травяным веником выметать грязь. Не сговариваясь, няни и воспитатели бросились за травой. Вскоре грязные телятники приспособили для перевозки детей.
Красноармейцы рассаживали ребятишек по вагонам, когда вдалеке показалась ещё одна группа.
Это тоже ваши? Капитан удивлённо взглянул на заведующую детским садом.
Все дети наши, твёрдо сказала Мария Петровна, вглядываясь в лица незнакомых ребятишек.
Внутри вагона было темно. Отвратительный запах забирался не только в нос, но и, казалось, в горло, глаза и уши.
На грязный пол постелили детские одеяльца, которые вёз в тележке завхоз дядя Митя. И дети, голодные и обессиленные, тут же сворачивались на них калачиками и засыпали.
В путь
Папа, в гимнастёрке и с винтовкой за плечами, шёл по полю, усыпанному узлами, чемоданами и ещё чем-то ярким и необычным. Лёва бросился ему навстречу, но споткнулся о пузатую сумку и упал.
Папа, смотри, что я тебе принёс. Мальчик поднялся и вытащил из кармана свисток. Настоящий. Как у футбольного судьи.
Красивый, ответил папа. Если ты сохранишь этот свисток, то я вернусь.
Солдат протянул руки к сыну, но в тот же миг землю потряс сильный удар. Столб земли и травы взметнулся к небу. Папа исчез.
Папа-а-а! закричал Лёва.
Лёвка, ты чего? Чего кричишь?
Генка тормошил друга за плечо. Лёва открыл глаза. Он лежал на дощатом полу вагона и тяжело дышал. Рядом, посапывая, спал Юра. Кругом царил полумрак. Только совсем немного солнечного света проникало сквозь приоткрытую дверь вагона. Воспитательница Нина Васильевна сидела возле двери, словно охраняла детский сон от солнечных лучей. Рядом с нею лежали аккуратно сложенные мешочки с остатками продуктов, которые дети принесли с дачи.
Папа снился. Лёва помотал головой, разгоняя остатки сна. И вдруг испуганно схватился за карман. Свисток!
В кармане было пусто. Вернее, в кармане была дыра. Огромная, как яблоко, как целый мир! Холодные мурашки поползли по спине, по шее, затем добрались до макушки, отчего коротко стриженные волосы зашевелились. Во всяком случае так казалось Лёве.
Что случилось? окликнула застывшего мальчика Нина Васильевна.
Свис сви-сток пропал! Папа сказал А я потерял. В глазах мальчика блестели слёзы.
А ты хорошо посмотрел? Может, он выпал, когда ты спал?
Лёва стал оглядываться по сторонам. Вот стриженая макушка Гошки, вот спит Таня, а рядом Ира уткнулась лбом в плечо Севы. Лёва поднялся и вывернул наружу карман с дырой. Затем сунул руку в другой карман.
Фух, на месте! Лёва вынул свисток и крепко сжал его в кулаке.
Подойди ко мне, Лёва. Нина Васильевна подняла мешочек с остатками печенья и развязала верёвку. Давай сюда твой свисток.
Мальчик стоял в нерешительности. Как можно отдать сокровище, от которого зависит жизнь папы? Но глаза воспитательницы были такими добрыми и усталыми, что Лёва разжал кулак.
Металлическая поверхность свистка заиграла на солнце живым светом.
Красивый. Воспитательница покрутила его в руках. Сейчас мы сделаем так, чтобы он больше не терялся.
Нина Васильевна связала концы верёвки, а затем затянула петлю на дужке свистка.
Держи. Она надела шнурок со свистком на шею Лёвы.
Спасибо, Нина Васильевна!
Лёва погладил свисток, словно котёнка, и спрятал свою драгоценность под рубашку.
Вагон с грохотом тряхнуло. Потом ещё.
Что это? Разбуженные дети испуганно жались друг к другу.
Ничего страшного, это, наверное, к составу паровоз цепляют, успокоила воспитательница.