Снова вы?
Вообще-то это мое право. Согласно Закону Меган, правоохранительные органы штата обязаны обнародовать данные о лицах, совершивших преступления сексуального характера, включая их место жительства и актуальную фотографию.
У нас пока нет веб-страницы. Ну, знаете? В интернете. То, о чем все говорят.
Две недели назад вы сказали мне то же самое. Вы не можете отказать мне в моем праве. Это федеральный закон, вы в курсе?
Мы работаем над этим. Честное слово. Просто объем очень большой.
Насколько большой?
Вы и представить не можете. Она раскинула руки.
Могу я посмотреть лично?
На реестр сексуальных преступников? Ни за что.
Эти данные обязаны быть публичными, сколько раз мне это повторять?
Ну ладно, я сейчас уточню, сдалась женщина. Подождите здесь, пожалуйста.
Секретарь ненадолго вышла в коридор, а я вернулась ко входу и позвонила маме, чтобы она записала мой номер. Но трубку никто не взял, так что я снова оставила телефон и вернулась к секретарю.
Мисс? Пожалуйста, пойдемте со мной. Я отведу вас в архив.
Через несколько минут мы спустились в подвал, и мужчина в галстуке и рубашке с короткими рукавами, читавший газету, посмотрел на нас так, словно не ожидал посетителей.
Доброе утро, Пол. Как дела? Я тут привела к тебе девушку, которая короче, она по поводу Закона Меган.
Сексуальные преступники? Этих у нас полно. Мы оцифровываем архив, но это же данные за тридцать лет. Работы по уши.
Я подняла руку и сопроводила жест притворной улыбкой.
Ну что же, подпишите здесь и здесь, сказал он. Это документ, где говорится, что вы обязуетесь не использовать собранную вами информацию для причинения вреда, преследования или самосуда, а иначе понесете соответствующее наказание.
Разумеется, само собой. Даже у преступников есть права.
Пол провел меня по длинному, выложенному плиткой коридору в свете флуоресцентных ламп и остановился перед одной из дверей.
Здесь у нас хранится все, что мы оцифровываем. Данные о правонарушителях всех трех уровней риска. Он открыл дверь, демонстрируя гигантский лабиринт металлических стеллажей, забитых картонными коробками. В интернете будет немного меньше информации, но это то, с чем мы работаем сейчас. Возможно, через пару лет мы сможем привести все в порядок, но скоро Рождество, и кому охота сидеть за монитором и вбивать досье?
Все это? Вы шутите?
Мужчина покачал головой и поджал губы.
На этих трех стеллажах дела с 1970-х до начала 1980-х годов. Два других охватывают по пять лет. В общем, все интуитивно понятно. Коробки с желтыми наклейками третий уровень, самые опасные преступники. Насильники, убийцы, педофилы-рецидивисты. Все остальное более легкие преступления.
Я сглотнула.
Несколькими годами ранее семилетнюю Меган Канка изнасиловал и убил ее сосед, педофил-рецидивист. Родители Меган утверждали, что если б они знали правду об их соседе, то не позволили бы ей играть одной вблизи его дома. Случившееся повергло страну в шок, и вскоре, не без сопротивления, был принят федеральный закон, обязывающий власти обнародовать список освобожденных сексуальных преступников, включая их фотографии, текущие адреса и профили жертв, чтобы информировать общественность, если кто-то из сограждан представляет потенциальную опасность. Идея была в том, чтобы знать, кто твой сосед. Но в Нью-Йорке закон еще не заработал в полную силу, и для создания публичного и легкодоступного реестра требовалось время. Пока же вместо него была комната с множеством досье, которые можно было изучать часами.
Если вам что-то понадобится, не стесняйтесь, зовите. Я буду за столом у входа.
Пол закрыл дверь, и я осталась одна в окружении коробок, пахнущих сексуальным насилием.
Взяв первую коробку, я удивилась ее тяжести. Кажется, в ней было не менее двухсот папок из желтого картона. Меня замутило, едва я вытащила первое дело. На снимке в верхнем углу был изображен белый мужчина лет шестидесяти с пустым взглядом и трехдневной щетиной. Досье представляло собой типовую форму, заполненную вручную. Взгляд метнулся к графе «Осужден за»: надругательство над ребенком в возрасте до шести лет.
Я закрыла досье и перешла к другому. Это все было не то, и мне не хотелось задумываться о том, что бы я сделала с этим ублюдком. Несколько часов подряд я листала досье, просматривая фотографии и читая описания. Страна прогнила насквозь. Вернее, мужчины прогнили. Из почти пятисот досье только шесть принадлежало женщинам. Разумеется, то, что сотворили эти шесть женщин, вызвало у меня такое же отвращение, как и злодеяния, совершенные мужчинами, но стало ясно: половые преступления мужская прерогатива. У некоторых послужной список с годами разрастался: растление, жестокое обращение, изнасилование и изнасилование с последующим убийством. Другие проявляли патологические черты: нездоровую фиксацию на определенном типаже девочек одинаковые волосы, один рост, один возраст, и склонности эти только усиливались после освобождения из тюрьмы за первые преступления, совершенные двадцать или тридцать лет назад. Но больше всего меня потрясли преступления а их было большинство где виновный и жертва были из одной семьи. В досье подробно описывался виктимологический портрет потерпевших, и нередко там можно было прочитать, что речь шла о потерпевших «первой и второй степени родства».
Вот же твари, бросила я вслух.
Я вышла, чтобы спросить у Пола, до скольких можно остаться. Мне требовалось гораздо больше времени, чем предполагалось, и он ответил, что я могу поработать до шести. Я решила перекусить рядом со зданием суда и в ожидании заказа позвонила по второму, и последнему, известному мне номеру со своего новенького мобильного:
Кто говорит? Профессор Шмоер ответил на звонок.
Профессор, меня слышно? Это Мирен.
Мирен, ты видела то, что я прислал?
Да ну, пока не все. Но спасибо.
Я решил, свежий взгляд не помешает. И твой в особенности. У тебя свое видение. Возможно, это еще не конец истории.
Спасибо, профессор. Еще не конец?
Откуда ты звонишь? Тебя еле слышно.
Со своего нового мобильного.
Отвратительная слышимость.
Супер. Я отдала за него больше двухсот долларов. Обожаю выбрасывать деньги на ветер.
Он помолчал и продолжил серьезным тоном:
Ты, наверное, звонишь насчет новостей.
Я еще не видела газету. Вы опубликовали звонок в службу спасения?
Да но никто не стал читать.
Что?
Никто не прочел. Всем плевать на звонок, Мирен. Это уже никого не интересует, продолжил Шмоер под шум машин на заднем плане. Должно быть, он был на улице. Дело прошлое. «Пресс» стой, ты что, не слышала? В каком мире ты живешь?
Я в суде по личному делу, начала оправдываться я.
Что за личное дело? Предстоит какое-то слушание? Поймали кого-то из тех, кто сотворил это? Могла бы предупредить меня, я бы пошел с тобой.
Нет, нет. Я просто роюсь в архивах.
Вздохнув, Шмоер с сожалением добавил:
Хорошо Если тебе понадобится помощь, дай знать. Договорились, Мирен?
Ладно, но у меня правда все хорошо, солгала я.
Хорошо. Но ты в самом деле ничего не знаешь?
О чем?
Посмотри сегодняшний выпуск «Пресс». Это потрясающе. Не знаю, как они это делают, но
Что такое?
Мне было не по себе. Вся эта таинственность действовала мне на нервы.
Прочитай первую полосу «Пресс», а потом позвони мне. Он повесил трубку.
Что случилось? спросила я, но на другом конце уже никого не было.
* * *
Я спросила у официанта, но свежего экземпляра «Манхэттен пресс» в ресторане не нашлось. Прежде чем отложить телефон, снова позвонила родителям, но не дозвонилась. Что имел в виду профессор Шмоер?
Мне наконец-то принесли заказ спагетти карбонара, которые стоили всего семь долларов и девяносто пять центов, включая напиток, я поспешно проглотила еду, чтобы поскорее выйти и купить газету. Ресторанчик представлял собой обшарпанное заведение с зеркальными стенами, и основными клиентами здесь были правонарушители и их семьи, проводившие утро в суде. Посмотрев на соседнюю стену, я увидела лицо Киры в отражении телевизора. Тогда я перевела взгляд на другую стену, но так и не поняла, где в лабиринте зеркал находится настоящий экран.
Можно ли сделать погромче? попросила я официанта.
Через несколько секунд снимок Киры сменился изображением мужчины белый, волосы с проседью, на вид лет пятьдесят, серьезное выражение лица. Я никогда раньше его не видела, но бегущая справа налево в отражении строка гласила: «ЗАДЕРЖАН ГЛАВНЫЙ ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ».
К тому времени как официант наконец прибавил громкость, ведущий закончил фразу, а затем перешел к другой теме.
«женат, двое детей, главный подозреваемый в похищении малышки Киры Темплтон задержан и заключен под стражу».
Глава 16
Говорить о боли признак силы, не говорить о ней признак мужества, потому что, когда ты молчишь, она остается внутри, сражаясь против тебя.
12 октября 1997. Нью-Йорк
За год до исчезновения Киры
Мирен понятия не имела, как это случилось, но в следующее мгновение она уже целовалась с Робертом на скамейке в парке Морнингсайд рядом с уличным фонарем, у которого вот-вот грозила перегореть лампочка. В голове шумело.
Стоп пожалуйста, прошептала она, едва соображая.
Поздно играть в недотрогу.
Роберт продолжал целовать ее, и она закрыла глаза, чтобы не стошнило. Перед глазами все кружилось, и она пыталась сфокусироваться на чем-то помимо вспышек фонаря, которые периодически освещали тень парня над ней. Она не помнила, как напилась до такого состояния. Возможно, просто не привыкла к алкоголю, поскольку никогда раньше не пила, но ощущение было очень неприятным.
Пожалуйста, ХВАТИТ! крикнула девушка, отталкивая его.
Ты с ума сошла?
Я не могу Я плохо себя чувствую, пробормотала она.
Внезапно Мирен ощутила холодный нью-йоркский воздух на своих бедрах и, посмотрев вниз, с ужасом обнаружила, что ее платье задрано до живота, а с одной ноги свисают порванные трусики.
Прошу тебя хватит, взмолилась она. Но Роберт, не обращая никакого внимания, засунул длинные пальцы ей между ног. Мирен пыталась сопротивляться, но силы оттолкнуть его не было, и он продолжил энергичные движения рукой.
Вдалеке послышался мужской голос. Точнее, не один, а несколько перемежающихся, и Мирен закричала, едва соображая. Тогда она еще не знала, что это был ее худший выбор.
Послышались голоса, раздались чьи-то смешки, несколько мужских теней отделились от темноты, которая наступала каждые две секунды, когда гас фонарь. Девушка услышала, как Роберт с кем-то ругается. В следующее мгновение он валялся без сознания на земле с залитым кровью лицом. Перед ней стояло трое парней, и только их ухмылки светились в ночи. Расстегнулась одна ширинка. Затем другая. Потом еще одна а может быть, все та же.
Мирен закрыла глаза и зарыдала, мечтая, чтобы это поскорее закончилось. Когда-то она читала об Эйнштейне и о том, что время относительно. И это действительно так относительно того, как сильно ты страдаешь.
Через какое-то время она так никогда и не смогла подсчитать, сколько точно прошло, девушка очнулась в темном парке. Ее терзала боль, платье на груди было разорвано. Помада размазалась, а тени для век, которые нанесла Кристина, потекли от слез, придавая ей самый печальный в Нью-Йорке вид. Лампочка перегорела, и дальше пары метров ничего не было видно. Мирен ощупала землю и в конце концов нашла сумочку, но внутри были только ключи. Ее трясло от холода. В тот день с запада дул ледяной ветер, и она вспомнила, что пришла на вечеринку в меховом пальто, но его нигде не было видно. Обхватив руками тело, попыталась идти. Стало ясно, что одна туфля потерялась, и она сняла вторую, инстинктивно сжав ее, будто оружие. Каждая клеточка в теле болела. В пояснице что-то хрустело каждый раз, когда Мирен опиралась на правую ногу. Колени были в синяках, в паху все горело огнем. Она зарыдала.
Несколько минут девушка шла в кромешной темноте, пока наконец не оказалась на тротуаре Морнингсайд-авеню у пересечения с 116-й улицей. Она была недалеко от дома. Посмотрела на запястье, но часы украли. Заглянула в сумочку и обнаружила, что кошелек также пропал.
Рядом раздался сочувственный мужской голос:
Все в порядке, сестра? Что с тобой приключилось?
Не успев даже понять, откуда он доносится, Мирен швырнула туфлю на землю и бросилась бежать. Она была напугана, будто кролик, услышавший выстрел охотника и боящийся, что следующий выстрел положит ему конец. Девушка бежала босиком, оглядываясь по сторонам, а оказавшись возле дома, ощутила во рту вкус крови. Держась за перила, она поднялась по лестнице и почувствовала, как по ее бедру течет тонкая теплая струя. Опустив глаза, она поняла, что это кровь. Мирен снова заплакала, почти беззвучно, из страха, что ее найдут, что кто-то еще увидит в таком состоянии и присоединится к пиршеству над телом, которое, казалось, было разбито на тысячу осколков.
Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы вставить ключ в замок. Руки тряслись, и брелок звенел, будто колокольчик, привлекающий новых охотников. Она сглотнула и, попав наконец внутрь, заперлась и прислонилась к двери, крича снова и снова, изо всех сил, что у нее еще остались.
Оглянувшись, Мирен увидела телефон на прикроватной тумбочке рядом с диваном. Непрерывно плача и рыдая, она доползла до него и приложила трубку к уху. Через несколько секунд на другом конце раздался сонный женский голос:
Алло? Кто звонит в такой час?
Помоги мне, мама, прошептала она, всхлипывая.
Примечания
1
Парад «Мейсис» один из ежегодных, крупнейших в мире парадов, проводимый в Нью-Йорке в честь Дня благодарения.
2
NSYNC американский бой-бэнд, в который входили Джастин Тимберлейк, Джей Си Шазе, Крис Киркпатрик, Джоуи Фатон и Лэнс Бас.
3
Мажоретки девушки в военной или подобной военной форме, участвующие в парадах.
4
34 дюйма 86 сантиметров.
5
Стейси Оррико американская певица, наиболее популярная в 2000-х годах. В своих песнях смешивала христианскую поп-музыку и ар-эн-би.
6
Поп-рок песня 1985 года группы «Katrina and the Waves».