Следует заметить, что эта часть обвинения Р-на основывалась на показаниях Л-ва, с которым он дружил со школьных лет. Поэтому ее анализу А.А. Пасечнюк уделил особое внимание. Он напомнил присяжным заседателям, следующие строки обвинения: «Л-в, рассчитывая на получение материальной выгоды в будущем, желая сохранить уже имеющуюся материальную помощь со стороны Р-на, а также из иных личных побуждений, в том числе основанных на психологической подчиненности Р-ну, согласился принять участие в убийстве».
После паузы, сделанной умышленно для осмысления зачитанной части обвинения, А.А. Пасечнюк сказал, что никто из допрошенных в суде не сообщал, что Л-в находился в какой-то материальной зависимости от Р-на. Не говорили и об этом ни Л-в, ни Р-н. Скорее Л-в был материально зависим от начальника таксопарка, где он работал и которому периодически недодавал полученную от клиентов выручку. Нет никакой ясности и насчет психологической зависимости Л-ва от Р-на. И они об этом никому не говорили. Да, Л-в сказал в суде, что летом 2007 года Р-н, с которым он знаком со школы, хочет устранить Жигаря, чтобы занять его долю в бизнесе. Но на уточняющий вопрос о том, известно ли ему о том, что Р-н собирался заниматься растаможкой, ответил, что не известно. В то же время Л-в показал, что и он просил Жигаря растаможить его автомобиль. Л-в не сообщил суду, откуда он знает Жигаря, но говорил, что Р-н попросил его устранить бизнесмена. Выполнить эту просьбу он отказался. После этого якобы Р-н сказал ему, что нашел других людей, познакомил его (Л-ва) с Д-о, а затем попросил повозить Д-о по городу.
Судя по показаниям Л-ва, о которых суду напомнил А.А. Пасечнюк, 10 сентября 2007 года он отвез Д-о к дому Жигаря, затем заезжал к Р-ну на работу в кафе «Фест». После этого дня их отношения испортились. Они перестали общаться.
В свою очередь Р-н подтвердил суду факт дружбы с Л-вым со школьных лет и их телефонные разговоры по нескольку раз в день. Но категорически отверг утверждение Л-ва о том, что обращался к нему с просьбой устранить Жигаря. Кроме того, Л-ва с Д-о он не знакомил и сам не был знаком с ним до 2018 года. Кроме того, Р-н не просил Л-ва ни 10 сентября 2007 года, ни когда-либо ранее возить Д-о в такси, но мог звонить ему в день убийства Жигаря. В то же время Л-в мог заезжать к нему в кафе в этот день.
Со слов Р-на, стало известно, что Л-в работал до 21 часа пять дней в неделю. Он жил за 75 километров от города, вставал рано, поэтому старался не задерживаться. С Л-вым поссорился после того, как Л-в ушел, не оплатив счет. Вернувшись через день, вместо того чтобы оплатить счет, он стал просить деньги, чтобы отыграться в казино. Р-н ему отказал. Л-в вспылил и ушел, раскидав стулья в кафе. Упомянув о ссоре с Л-вым, Р-н не видел причин для того, чтобы он его оговорил.
По мнению А.А. Пасечнюка, в обвинительном заключении не было значимых доказательств того, что Р-н путем уговоров склонил Д-о и Л-ва к совершению убийства, а о дополнительных доказательствах обвинение не позаботилось. Ну, были два соединения по мобильному телефону, закрепленные документально. Это был единственный документ, который оглашался в суде, по мнению адвоката, имеющий отношение к обвинению Р-на. Правда, 10 сентября 2007 года один раз Л-в звонил в 18:37, другой в 21:57. Длительность первого соединения была одна секунда, за это время даже слово «перезвоню» едва ли успеешь сказать. В связи с этим непонятно, как Р-н мог попросить Л-ва подвезти Д-о и назначить время их встречи.
А.А. Пасечнюк напомнил присяжным заседателям ответы основного свидетеля преступления на его вопросы. Так, на вопрос «Предлагал ли вам Р-н совершить убийство Жигаря?» Л-в однозначно ответил: «Нет, не предлагал». На вопрос о том, знал ли он, идя в подъезд дома, где был убит Жигарь, что его застрелят, Л-в также сказал: «Нет, не знал». На вопрос «Планировал ли Р-н вместе с другими лицами убийство Жигаря?» Л-в также ответил отрицательно. Он сказал: «Об этом мне ничего не известно».
Такие ответы красноречиво говорили, что версия обвинения о том, что Р-н «вдохновитель» убийства, не заслуживает внимания, не основывается на объективных реальных доказательствах. Более того, следствие формировало обвинение не на доказательствах вины Р-на, а вопреки им.
В заключительной части речи в защиту Р-на адвокат упрекнул государственного обвинителя за бездоказательное утверждение о том, что подсудимого не устраивала судьба бармена. Затем, обращаясь к присяжным заседателям, сказал: «Обвинение призывает вас поверить в то, что говорил Л-в, и даже в то, что он не говорил, но, как кажется обвинению, имел в виду. Я же призываю вас не руководствоваться такой зыбкой категорий, как вера. Я призываю вас руководствоваться знанием о событиях, которые предшествовали убийству и обстоятельствам, имевшим место в трагический для Жигаря и его семьи вечер 10 сентября 2007 года. Принимая решение, каждый из вас должен ответить себе на вопрос, достаточно ли сведений, полученных во время судебного следствия, для того, чтобы без малейшей тени сомнения, без малейшего колебания сказать, что мой подзащитный Р-н виновен в преступлении, в котором его обвиняют».
В таком же стиле выступил с защитительной речью С.А. Учакин. Он напомнил, что его подзащитный Д-о обвиняется в совершении убийства из корыстных побуждений. Для реализации преступного умысла он незаконно приобрел пистолет и патроны к нему. Затем адвокат сказал, что ни один свидетель со стороны обвинения не был очевидцем убийства Жигаря. Никто не называл Д-о убийцей. Так, жена убитого сказала, что она видела, что А. Жигарь забрал из багажника зеленый пакет и шел к подъезду. Водитель такси Дубинин, ожидавший клиента у подъезда дома, в который вошел Жигарь, сказал, что было темно. А еще он сказал, что двое мужчин, совершивших убийство, скрылись на автомобиле «Такси Балтики» с позывным номером 22 (о чем умолчал государственный обвинитель). Таксист Л-в, которого Дубинин якобы видел как одного из мужчин, выходящих из подъезда дома, откуда слышались выстрелы, утверждал в суде, что у него позывной 67. Этот же номер обозначен на борту его автомобиля-такси. Диспетчеры автопарка, где работали оба таксиста, подтвердили в суде, что Дубинин сообщил им по рации, что двое мужчин, совершивших убийство, скрылись на такси под номером 22. Дубинин также показал, что недалеко от подъезда на пассажирском сиденье автомобиля «Фольксваген Транспортер» видел Дулуба. Сам же Дулуб, как свидетель обвинения, убежденно говорил, что он был на автомобиле «Мерседес Вито». Названные автомобили отличаются друг от друга. Водителям тяжело их перепутать. Но более важно то, что во время допроса от 20 января 2011 года основной свидетель обвинения Л-в сказал, что Илья (имя Д-о) ему не знаком, Р-н его с ним никогда не знакомил. На том же допросе он отрицал и знакомство с Жиагрем. А вот в суде Л-в показал, что подвез Д-о к дому Жигаря и вместе с ним вошел в подъезд, не зная, что он будет стрелять в Жигаря. Противоречив был рассказ Л-ва о самом событии убийства. Он говорил, что стрельба началась неожиданно. Д-о и Жигарь встали напротив кабины лифта 1. После того как прозвучал выстрел, Жигарь побежал к выходу из подъезда, но прозвучал еще один выстрел. Как Д-о стрелял, Л-в не видел.
Адвокат напомнил также присяжным заседателям о том, что во время проверки показаний на месте преступления Л-в не смог показать, у какого лифта стоял Жигарь, в какой лифт внесли его тело, утверждал, что Д-о стрелял Жигарю в спину. Эти показания, по мнению адвоката, говорили только о том, что Л-в на месте убийства А. Жигаря не был, и о том, что на допросах, когда только начиналось расследование этого преступления, он был правдив, говоря: «ничего не помню, ничего не знаю».
Для усиления своего вывода С.А. Учакин зачитал заключение эксперта, сделавшего вывод о том, что, судя по направлению раневых каналов на убитом от огнестрельных повреждений, в момент их образования дульный срез пистолета, из которого были произведены выстрелы, располагался преимущественно спереди и слева от потерпевшего. В общем, получалось, что в момент, когда Жигарь вошел в подъезд, его уже кто-то поджидал. Иначе невозможно объяснить пулевые ранения в грудь бизнесмена. О том, что стреляли в него, перемещаясь по Г-образному коридору подъезда, свидетельствовал и разброс семи гильз в его разных углах.
Не забыл С.А. Учакин напомнить присяжным заседателям и то, что Л-в выдвигал три версии избавления от найденного в своем автомобиле пистолета и оставшихся после выстрелов патронов. Указал он и на бесспорный факт, подтвержденный экспертизой, о том, что на одежде Д-о никаких следов с трупа Жигаря не было обнаружено. Напоминание об этом было важно потому, что в судебном заседании Л-в показал, что он вместе с Д-о «перетаскивал» труп в лифт. Кстати, одежда Л-ва также направлялась на экспертизу, и на ней не было следов от переноски трупа в лифт.
В этом месте адвоката прервал государственный обвинитель.
Возражаю, крикнул он. Экспертиза содержит иные выводы.
Председательствующий судья сделал С.А. Учакину замечание, указав, что эксперт сделал иной вывод, а именно: на одежде есть следы, но их принадлежность установить невозможно. Затем председательствующий сказал заседателям, чтобы они не принимали во внимание заявления адвоката по экспертизе одежды Д-о и Л-ва.
Не вступая в полемику, С.А. Учакин констатировал: в данном деле ни в одной экспертизе следы его подзащитного не описаны, хотя у него отбиралась и одежда, и биоматериалы. Затем выдвинул еще один аргумент, свидетельствующий о непричастности Д-о к убийству Жигаря. Адвокат сказал, что в тот вечер Д-о был в гостях у своего тренера по боксу. Причем этот уважаемый человек подтвердил то, что к нему вечером 10 сентября 2007 года заходил Д-о, но во время следствия не выяснялось алиби. Между тем закон требует, чтобы любое уголовное дело было рассмотрено всесторонне и объективно, а сомнения и противоречия должны трактоваться в пользу подсудимого. Он не обязан доказывать свою невиновность. Сторона обвинения, на мой взгляд, не представила доказательств того, что Д-о совершил убийство Жигаря и незаконно приобрел и хранил огнестрельное оружие.
Речь в защиту Д-о произнес и адвокат Е.М. Довбялик. С учетом уже сказанного своим коллегой он телеграфным стилем, видимо, для того, чтобы не утомлять и не раздражать повторами присяжных заседателей, напомнил, кто и какие показания давал по факту убийства Жигаря, обратив, в частности, внимание на то, что неизвестно, куда делся пакет с деньгами, которые нес Жигарь, идя к себе домой. Показал он и на нестыковку показаний Дубинина и Л-ва, а также на иные расхождения и отсутствие последовательности в показаниях свидетелей обвинения. В заключение Е.М. Довбялик отметил, что у его подзащитного отсутствуют причины и мотивы для убийства Жигаря. Затем попросил присяжных вынести вердикт с учетом имеющихся в деле доказательств, а не на домыслах и предположениях.
В данном судебном процессе участвовали два государственных обвинителя. Один из них представлял основную позицию обвинения. Второй помогал ему отдельными репликами. Так вот этот прокурор, видимо, осознал, что адвокатам удалось показать слабые стороны проведенного расследования убийства Жигаря, противоречивость обвинительного заключения, построенного на очевидных противоречивых показаниях свидетелей. Чтобы ослабить впечатление от речей адвокатов, взял слово и утверждал, что Р-н предложил Л-ву устранить Жигаря и принял меры для реализации плана его убийства. По мнению прокурора, о том, что план был, свидетельствовали характер и совокупность всех действий, которые провели подсудимые. Они «приискали» оружие, были осведомлены о месте проживания Жигаря, располагали сведениями о времени его возвращения домой.
Сторона обвинения представила показания тех свидетелей, которые являются непосредственными очевидцами преступления. Затем прокурор стал настаивать на том, что свидетель Дубинин видел Л-ва, узнал его, сообщил в автопарк о преступлении, свидетель Дулуб подтвердил, что Д-о просил его подъехать в определенное время по адресу, где жил убитый. Л-в указал на лицо, которое подстрекало его на совершение данного преступления. Эти три человека оказались в одно и то же время в одном месте для реализации своих целей. Подытоживал свою речь прокурор словами:
В этом есть суть, а не в том, чтобы обращать внимание, как это делает защита, на шероховатости показаний свидетелей обвинения.
Затем обратился к присяжным с вопросом: какая разница, какой высоты были кусты? И где висел фонарь? И сам себе ответил: важна суть то, что было совершено преступление.
Такой ответ был подобен с детства известному всем факту о том, что Волга впадает в Каспийское море. Ведь защита не оспаривала факт преступления в виде убийств Жигаря. Защитники, да и сами подсудимые многократно, в том числе в своих последних словах, отрицали свою причастность к убийству А. Жигаря. Не уводила сторона защиты внимание присяжных заседателей от сути сложнейшего судебного разбирательства и с достойной скрупулезностью анализировала показания свидетелей и собранные следствием документы, якобы подтверждающие преступную деятельность их подзащитных.
Как бы изобличая «происки» адвокатов, прокурор отметил, что для них не важно: образуют ли доказательства стороны обвинения «идеальную картинку или не образуют». Даже если бы идеальная картина была, то и ее бы «на сто процентов оспаривала сторона защиты, выражая свое недовольство показаниями свидетелей. Но, как бы сторона защиты ни старалась опорочить показания Дубинина, Дулуба и Л-ва в ваших глазах (имеются в виду присяжные заседатели), ища противоречия в их показаниях, полагаю, что вы давно сделали выводы о том, кто говорит правду, а кто нет. Ваш опыт поможет вам разобраться в очевидности лжи обвиняемых и их стремлении избежать ответственности за совершение тяжкого преступления, результатом которого стала смерть человека».
Далее произошел обмен репликами сторон судебного процесса. Первый прокурор также обратил внимание присяжных заседателей на то, что прокуроров обвиняют в том, что они противопоставляют слова одного и другого человека. Затем пояснил:
Это происходит потому, что Р-н, несмотря на то что есть доказательства причастности к преступлению, не хочет признать вину и нести ответственность. Да, он защищается, но Л-в изобличил его в совершении преступления. Защитник Д-о пытается опровергнуть результаты экспертизы одежды Л-ва. Но она носилась после убийства Жигаря, а при носке следы стираются. Ее могли и постирать. Что касается темы телефонных соединений, то Л-в находился в том же конце города, где улица выходит на улицу, где стоит дом погибшего.
Такой затянувшейся репликой первый прокурор только усугубил и без того шаткое положение стороны обвинения. Ведь из приведенных выше слов не были сформированы доказательства вины подсудимых. В его реплике были лишь предположения о причастности подсудимых к преступлению и прозвучала почти не скрываемая обида за то, что они не признают вину в убийстве Жигаря.
В общем, получилось, что прокурор как бы забыл азбучную истину о том, что в Конституции России записано, что подозреваемый не обязан показывать на себя как на преступника. Доказать его преступную деятельность обязанность государственного обвинения. И с этой обязанностью оно явно не справилось.