На москвичей обрушилось не только горе потерь, но и страшная обязанность: похоронить всех этих людей на политой кровью подмосковной земле. Выдолбить могилы в мерзлой земле, положить одних подальше от других и засыпать кого-то с ненавистью, кого-то со слезами и болью в сердце.
Эта трагедия длится до сих пор, и не только потому, что мы помним о ней. Десятки, а может быть, и сотни тысяч раненых, ставших тогда инвалидами, все еще мучаются, доживая свой век, без рук или ног, с простреленными легкими, ослепшие и контуженные.
Подумай над этим.
В годы войны такие разрушения и людские потери были не только под Москвой. Ведь нам еще предстояли трехлетние сражения, Сталинградская битва, Курская дуга, битва за Ленинград. Годами на этих землях, разбитых взрывами, истерзанных осколками, покрытых тысячами подбитых танков и артиллерийских орудий, самолетов, на землях с невзорвавшимися снарядами, многократно пропитанных кровью, перекопанных под десятки, сотни тысяч могил, не росло ничего!
Сеять пшеницу, как было до войны, стало невозможно. Земля не рожала по 34 года.
24 января 1942 года газеты сообщили, что Московская область, наконец, очищена от оккупантов. В этих боях, кроме сотен тысяч наших военных и ополченцев, погибло более 3000 партизан, многие пропали без вести. За все время сражений партизаны отвлекли на себя свыше 5 немецких дивизий из 75 атаковавших Москву, уничтожили около 50 000 солдат и офицеров из наступавших на город 1 850 000 немцев.
Взбешенные народным восстанием у себя за спиной, немцы окончательно озверели: они вешали, расстреливали, заживо сжигали не только партизан, которых им удавалось захватить, но и мирных граждан. Взрывали города, жгли деревни, с особой яростью разрушали памятники старины и музеи.
Был уничтожен Новоиерусалимский монастырь гордость русского зодчества XVII века; предали огню дом в Клину, где жил и творил Петр Ильич Чайковский, Бородинский музей, посвященный битве русских войск с Наполеоном. Разгромили и обезобразили Музей-усадьбу Л.Н. Толстого в Ясной Поляне и многое другое. Зимой 41-го, отправляясь в разведку, я сама видела эти чудовищные разрушения.
При разгроме штаба 512-го Пехотного полка Вермахта наши разведчики обнаружили приказ: «Всякий раз оставляемая нами местность должна представлять собой пустыню. Чтобы произвести основательные разрушения, надо жечь деревянные дома, взрывать каменные постройки, уничтожать подвалы. Мероприятия по опустошению территорий должны быть беспощадны, хорошо подготовлены и досконально выполнены».
По этому приказу в Московской области были полностью уничтожены 640 сел, сожжены провинциальные города: Верея, Руза, Наро-Фоминск, Можайск, Истра. Около 1000 школ и 400 больниц. В Можайске немцы живьем сожгли в храме всех мужчин и подростков города!
Да, вот еще один документ приказ, найденный после разгрома немцев под Москвой: «Все партизаны, независимо от пола, в форме или в гражданской одежде, должны быть публично повешены.
Во всех селах, хуторах, где партизаны находят приют или снабжение продовольствием, дома сжигать, заложников расстреливать, пособников вешать.
На всех входах в населенные пункты, занятые войсками, выставить усиленные караулы. Гражданские лица, не имеющие немецких пропусков, должны быть расстреляны на месте.
Солдат обязан во всех случаях во время службы, на отдыхе, на обеде иметь при себе оружие.
Командирам соединений представлять к награде лиц, особо отличившихся в борьбе с партизанами, равно как и лиц, отличившихся в боях» Это были истеричные приказы немцев, оказавшихся на грани панической атаки.
Маршал Г.К. Жуков дал высокую оценку деятельности партизан Подмосковья. Многие из них были награждены орденами и медалями, получили звания Героев Советского Союза.
После боев под Москвой партизаны продолжали сражаться с немцами, продвигаясь в тыл нацистской армии теперь уже в других регионах страны. Мой однополчанин, Георгий Осипов, рассказывал, как в то время возникла разведывательно-диверсионная воинская часть 9903, в которой он начал воевать раньше меня: «Майора Артура Карловича Спрогиса вызвали к начальнику штаба Западного фронта генералу Василию Даниловичу Соколовскому. «Вам, профессионалам, хорошо известно положение на фронтах, сказал генерал Соколовский. Сейчас нам важно знать силы и планы противника в Белоруссии, ее магистрали и шоссейные дороги используются для переброски подкреплений на Восточный фронт. Следовательно, разведка должна сочетаться с активными диверсионными действиями на всех дорогах, подрывом эшелонов, мостов, нефтехранилищ, узлов связи, внезапными нападениями и уничтожением небольших гарнизонов, полицейских участков и т. д.». Для выполнения этих задач А.К. Спрогис возглавил воинскую часть 9903.
Артур Карлович Спрогис, командир разведывательно-диверсионной части 9903.
Москва, 1941 г.
Часть была интернациональной. В ее составе сражались русские, украинцы, белорусы, армяне, латыши, татары, коми, евреи, литовцы и бойцы других национальностей, отобранные лично Спрогисом. В ряды были приняты и немцы-антифашисты: братья Альфред и Виктор Кенан, Курт Ремлинг.
В те годы никому и в голову не приходило делить людей по национальному признаку и выяснять, «кто лучше». В стране, где проживало более 100 национальностей, людей ценили за их личные качества, а не за принадлежность к той или иной этнической группе. Мы все были равны. И это стало нашей силой. Самые важные и опасные задания проводил сам Спрогис.
Бойцы воинской части 9903 в течение весны начала лета 1942 года по 1012 человек вылетали в тыл к немцам и приступали там к боевым действиям.
Дорогая Элиана, теперь, когда мы немного рассказали о боях под Москвой, я посылаю тебе записи из блокнота недавно умершего журналиста Юрия Федоровича Соколова, дополненные воспоминаниями моих однополчан в нашей с ним переписке.
Обнимаю, твоя Тамара!
Юрий Федорович Соколов пишет:
Елена Павловна Гордеева, студентка Московского института транспорта, сражалась под Москвой в воинской части 9903. Москва, 1940 г.
«Темной июльской ночью 1942 года двухмоторный самолет "Дуглас" поднялся с аэродрома в Серпухове и взял курс на Запад за линию фронта в тыл врага. Там, в 27 км от Гомеля (Белоруссия), в лесу, на поляне, группа диверсантов-парашютистов должна была приземлиться, а затем незаметно пробраться в город для выполнения важного задания. На скамейках вдоль окон самолета расположились одиннадцать десантников. Рядышком сидели Тамара и Лена неразлучные подруги. Студентка Елена Гордеева родилась в Москве в 1922 году. Она начала сражаться под Москвой в воинской части 9903 раньше Тамары. Тогда еще была жива ее однополчанка знаменитая партизанка, Герой Советского Союза, Зоя Космодемьянская. Они еще ходили в тыл к немцам в Подмосковье пешком. В ноябре 1941 г. Елену тяжело ранили. Спасли ее в Сибири, в Омском госпитале; после выздоровления партизанка-доброволец Елена Павловна Гордеева вернулась в свою воинскую часть.
Там-то они и подружились с Тамарой, которая перешла в воинскую часть 9903 из разведотдела 5-й Армии, сражавшейся с немцами под Москвой осенью и зимой 19411942 гг. Слева от девушек Михаил Казаков из Ивановской области. Ему, как и Тамаре, восемнадцать лет, на год меньше, чем Елене. Успел перед войной закончить курсы трактористов и ушел добровольцем на фронт.
В разное время, разными путями пришли все они в партизанскую разведывательно-диверсионную часть»
* * *
«В октябре 1941 года, когда немцы подошли к Москве, рассказывала мне позже Тамара Николаевна, мы, московские комсомольцы, осознали, что все не относившееся непосредственно к обороне столицы теряет всякий смысл.
Я училась в Московском городском театральном училище, но тревога в эти дни была так велика, что книги валились из рук.
С 22 июля 1941 года по ночам Москву начали бомбить.
Наши прожектора выхватывали самолеты из темноты ночного неба, грохотали зенитки К сожалению, сбитых было не так много, как хотелось бы. Земля содрогалась от взрывов авиабомб. 10 октября 1941 года на Москву налетело сразу 70 немецких самолетов. Под тревожный вой сирен оставшиеся в городе москвичи укрывались в метро и бомбоубежищах. Горе было большое: разрушены десятки жилых домов, гибли люди. Фугасные бомбы попали также в здания Курского вокзала, театра им.
Вахтангова, Большого театра, Книжной палаты, на Манежную площадь; горела Красная Пресня и другие районы. А ведь никаких войск в городе не было, и немцы это знали.
И все же днем мы продолжали учебу. А ночью дежурили на крыше нашего училища, которое находилось в одном здании с Театром имени Революции (теперь он называется Театром имени Маяковского). Во время бомбежек мы скидывали с крыши немецкие зажигательные бомбы, стараясь не угодить под осколки.
Однако в ночь на 16 октября нашим студентам было предложено уйти из города. Пешком, поскольку транспорта уже не оказалось, а немцы были близко.
«Уходим? Значит, Москву сдадут?», подумала я с ужасом. Все во мне протестовало против этого! А тут, чуть раньше, я слышала, что если гитлеровцы ворвутся в город, то защитники столицы, уходя, взорвут все мосты, метро и, может быть, даже Кремль, чтобы врагу ничего не досталось Тогда много разных слухов ходило
Я не могла уйти из Москвы в такую пору. Я любила ее так же, как свой родной Тбилиси, привыкла гордиться этим замечательным городом. Любовалась его улицами, домами, парками, а Кремль олицетворял для меня всю нашу Родину.
Проводив притихших студентов нашего училища с их рюкзаками и сумками, пожав руку директору училища Коробову, уходившему с ними, я шла подавленная по пустынным улицам Москвы без всякой цели. Временами издали была слышна артиллерийская канонада, фронт был рядом.
В воздухе летали кусочки жженой бумаги, иногда пахло гарью. В разных местах, даже в домоуправлениях, жгли документы, чтобы они не попали в руки к немцам, если те возьмут столицу. День был серый, холодный, город казался безлюдным.
Большинство мужчин сражались на фронтах с гитлеровцами: кто в Красной армии, а те, кого не брали в армию по состоянию здоровья или по возрасту, ушли в ополчение защищать Москву с оружием в руках. Большинство оставшихся горожан: женщины, старики, подростки, рыли окопы вокруг города, становились донорами, сдавая кровь для раненых бойцов, помогали в госпиталях. Многих эвакуировали на восток страны с промышленными предприятиями.
Пустые улицы казались широченными, изредка проезжала какая-нибудь автомашина. После нее пустота и тишина были еще тревожней.
Неожиданно я оказалась на Крымском мосту. Как он был красив! «Значит, и его взорвут», подумала я с горечью.
Сняла перчатку и погладила ледяные перила попрощалась
«Всей этой красоты не будет?! Войдут фашисты?!» От этих мыслей становилось страшно.
И тут окончательно созрело решение.
Почти побежала к зданию Московского Комитета ВЛКСМ. Здание ЦК Комсомола после гитлеровских бомбежек стояло в руинах. Пройдя мимо них в тишине пустых улиц, я свернула в Колпачный переулок, где находился Городской Комитет Комсомола и ахнула!
Сотни, если не тысячи, мальчишек и девчонок комсомольского возраста молча сбились в стайки перед зданием.
Стояла напряженная тишина Все они пришли за направлением на фронт, чтобы защищать родной город»
Продолжает рассказывать в своем письме Ю. Соколов:
«Тамара присоединилась к этим девушкам и юношам. Простояв на улице в толпе комсомольцев несколько часов, она попала, наконец, к молодому военному инструктору Горкома Комсомола Александру Шелепину, измученному бессонницей и круглосуточным притоком добровольцев[5]. Он сидел на письменном столе рядом со стаканом чая и доедал бутерброд с колбасой. Спросил ее устало:
Сколько тебе лет? Что умеешь делать?
Восемнадцать, умею стрелять, ездить верхом, и еще на мотоцикле, немного знаю немецкий
В разведку пойдешь? не то спросил, не то определил ее судьбу Шелепин и стал выписывать документ-направление. Многих ребят «домашних», не спортивных, несмотря на протесты, Шелепин отправлял домой
Под монотонный гул мотора вспоминались Тамаре заваленное снегом, заледеневшее декабрьское Подмосковье, 5-я Армия, днем и ночью отбивавшая атаки немцев под грохот орудий и бомбежек, прифронтовая разведка, где она начала свою солдатскую службу в конце 1941 года.
Группа девушек-бойцов разведывательно-диверсионной части 9903 перед вылетом в тыл врага. В центре: Герой Советского Союза Елена (Леля) Колесова, 1942 г.
Боец разведывательно-диверсионной части 9903 Овидий Горчаков, 1942 г.
Что они, девчонки-разведчицы, видели за линией фронта под огнем артобстрелов и вой авиабомб? Наступавших, а потом отступавших немцев Замерзшие на сорокаградусном морозе тела наших убитых солдат и множество трупов гитлеровцев Подбитые танки, артиллерийские орудия, сгоревшие обломки самолетов и другой военной техники своей и чужой Сожженные избы, разрушенные дома разоренных сел и пригородов, слезы беженцев Видели повешенных и расстрелянных жителей, погибших красноармейцев и ополченцев, защищавших Москву, сотни немцев, окаменевших на морозе, в самых нелепых позах торчавших среди почерневших от гари, развороченных взрывами сугробов Зима 1941 года была лютой, морозы минус 4041 градус.
Сердце кровью обливалось от всего увиденного. Руки тянулись к оружию, которое тогда ей еще не полагалось.
После настойчивых требований она добилась от Шелепина в марте 1942 года перевода к разведчикам-диверсантам, в воинскую часть 9903, находившуюся под командованием штаба Западного фронта.
Командир Артур Карлович Спрогис пользовался непререкаемым авторитетом. В части бойцы знали, что в 1918 году во время Гражданской войны он был юным разведчиком, потом служил в погранвойсках. В Испании в 19361938 годах за дерзкие действия в тылу франкистских войск и подрыв патронно-порохового завода в неприступном тогда городе Толедо; получил высокую награду орден Ленина. Знали молодые добровольцы и о том, что с самого начала войны их командир обезвредил несколько шпионских групп, засланных к нам в тыл гитлеровцами по земле и по воздуху.
Опытный разведчик, умный наставник, он за короткий срок вместе со своими помощниками, офицерами разведки, обучил сотни добровольцев воинской части 9903 подрывному делу, основам разведки, диверсионным приемам, обращению с парашютом. Физически и морально закалил их.
Внезапная вспышка осветила лица десантников за ней вторая, еще и еще»
Журналист Ю. Соколов (справа) с бывшими военнопленными у колодца, в который во время войны гитлеровцы сбрасывали раненых красноармейцев.
Славута, 1985 г.
Елена Павловна Гордеева, разведчица-подрывник вспоминает в своем письме: «Самолет был обнаружен врагом, и мы попали под обстрел. Я смотрела в окно и видела, как за бортом самолета, совсем рядом, разрываются снаряды и вспыхивают зеленые и красные огоньки трассирующих очередей, слышала сквозь гул моторов грохот разрывов А внизу была видна полыхающая линия фронта, почти прямая, уходящая за горизонт. Горели деревни, рвались снаряды, летели трассирующие пули, зависли над землей осветительные ракеты. Действительно линия огня.