Готов, кивнул Ивар. Внутри что-то заскреблось, потом заныло и стало раздирать его. Ещё можно отказаться, никто ничего не узнает, друзья точно поймут. Только Как после отказа от ритуала Ивар сам на себя будет смотреть? Он всегда считал себя смелым и решительным. И сейчас повторял эти слова, чтобы совладать с чувствами.
Пей, старик сунул в руки Ивара огненный стакан.
Ивар с трудом удержал разгорячённый металл в руках, и одним махом влил жидкость в рот, отбросив с грохотом стакан на стол. Напиток обжёг горло и огненным комом провалился в желудок. В глазах щипало от горечи, в груди разгорался пожар. Желудок поднимался к диафрагме, давил со всей силы, стремясь выплеснуть отвар наружу. Ивар закрыл рот руками, пытаясь подавить рвотный рефлекс невероятной силы. Его тело отторгало обычный травяной отвар! Ноги свело судорогой, сердце колотилось с безумной силой, ещё немного, и он не справится.
Аника! только и услышал Ивар голос старика. В следующее мгновение грудь Ивара обвили ледяные сильные руки и сдавили так, что дышать стало невозможно. Он дергался изо всех сил, стараясь скинуть оковы, слышал, как ударил ногой в стол, и с него что-то с грохотом посыпалось, а потом упал сам. Перед глазами всплывали странные картины, как воспоминания, которых никогда не было: сотни женщин, стоящих в ряд, красивые, с мощными бедрами, заманчивыми изгибами, яркими улыбками. Ивар шёл мимо них, старательно высматривая кого-то впереди, но видел только манящие улыбки, взмахи ресниц и нежно-розовые румянцы. Стоило подойти ближе, как женщины рассыпались в прах или разлетались мириадами брызг. Картина сменялась другой: Ивар видел свой дом, свою комнату и постель, занятую то одной, то другой женщиной. Они призывно тянули к нему руки, едва прикрытые ночными сорочками, ему так хотелось прикоснуться к ним, этим милым, воздушным созданиям, нежным и ласковым, но тошнота сковывала движения, он падал на пол и уже не мог подняться. В душе он не чувствовал ничего, кроме холода и такого же чужеродного безразличия. Мысль о том, что всё это теперь не для него, становилась всё более ясной. Боль, жар и тошнота отступали.
Смог? выдохнул где-то в стороне Муса.
Да, прохрипел старик.
Ужас какой, прошептал Даг. Ивар хорошо разобрал в голосе друга страх. Он и сам чувствовал себя довольно угнетенно, пожалуй, всё не так просто, как казалось ему до этого момента. Теперь нет никакого пути назад, а что будет впереди, и как с этим жить, ему ещё только предстоит узнать.
Я в порядке, откликнулся Ивар и попытался сесть. Аника, дочь отшельника, расцепила свои сильные руки, поднялась и отошла в сторону, поправляя сарафан. Ивар четко видел её силуэт сквозь чуть приоткрытые веки.
Поднимайся! скомандовал старик, и Ивар покорно встал. А теперь, пойди и повеселись с друзьями. Аника проводит вас, заодно посмотрите на традиционный праздник Равноденствия, только отшельники проводят его как положено. На обратном пути заглянешь, если найдется, что спросить.
Ладно, Ивар ничего не понимал, но соглашался со стариком. Обо всём случившемся он подумает завтра, когда немного придет в себя и успокоится.
Аника поманила ребят на улицу. Недалеко от деревни, у самого берега моря, горели десятки небольших костров, рассеивая непроглядную ночную темноту. Волны разбивались о высокий каменный берег, разлетаясь сотнями ледяных брызг. Знакомый, родной шум моря успокаивал, и Ивар даже позабыл о том, что с ним случилось только что. Между кострами как змеи вились цепочки из людей, держащихся за руки. Одна цепочка состояла только из девушек, другая из молодых парней. Их было немного, но они весело и громко пели, приплясывая в хаотичном движении змеек. Аника тряхнула головой и, схватив за руку крайнюю девушку, присоединилась к причудливой игре. Даг и Муса, как завороженные смотрели на резвящихся ровесников и, не успев понять, что делают, прицепились к цепочке из юношей, увлекая за собой Ивара.
Старик оказался прав так, как отшельники, день Равноденствия давно уже не отмечали, никто не разводил костров, не водил хороводов. Этой ночью в деревне на главной площади соберется вся молодежь, пожарит рыбу на открытом огне, может, споёт старые песни, парни устроят состязание по метанию ножа в цель, а девушки придут просто покрасоваться в новых платьях и найти себе пару, если она ещё не была найдена. В каждом доме пекут пироги и едят их горячими, сразу из печи. А больших костров не жгут, нет. Ивар кружил между кострами вместе с молодыми отшельниками, успевая замечать, как развеваются длинные сарафаны девушек, как весело и задорно смеются такие же юные мужчины, как и он. За возгласами и треском костров, он слышал, как монотонно шумит Океан, спокойный в эту ночь. Легкие соленые брызги едва долетали до берега, и Ивар с трудом боролся с желанием окунуться в ледяную черную воду.
Был ли причиной обряд, или непомерная усталость Ивара, но совсем скоро, всё перед его глазами стало кружиться в бешеном ритме, голоса становились громче, движения быстрее, а костры гасли один за другим. И каждый раз Ивар замечал, что человеческие цепочки становились короче пары соединялись и растворялись в пространстве, убегали в сторону, не иначе. Вот и Муса, схватив за руку веселую рыжеволосую девушку, пропал. А за ним и Даг совершенно неожиданно получил в пару бледнолицую, высокую и стройную красавицу. Ивар остался один, продолжая по инерции бежать к последнему костру.
Огонь погас, и перед Иваром оказалась Аника. Он рассматривал её, будто впервые видел: в черных глазах плясали огоньки, хвост немного растрепался, а высокая юная грудь тяжело и высоко вздымалась. Ивару до дрожи в руках захотелось взять эту девушку за руку и исчезнуть, раствориться, как и все другие пары. Но он стоял в нерешительности, смотрел на отшельницу и пытался услышать свой внутренний голос.
Ну что, Ивар? Не пожалел ещё о своём решении? тихо, с легкой хитрой улыбкой проговорила Аника.
Нет, не пожалел. И никогда Ивар замолчал, остановленный прямым и смелым взглядом девушки. Он непроизвольно потянулся к ладони Аники, но стоило ему едва коснуться её, как руку пронзила дикая боль.
Ивар отдернул ладонь и с ужасом посмотрел на расползающийся ожог. Аника задорно рассмеялась, да так громко и звонко, что у Ивара зазвенело в ушах. Девушка продолжала смеяться, на глазах её выступили слёзы, а она никак не могла остановиться.
Вот ты странный, Ивар, сын Кмара! И глупый, как ягнёнок. Тебе теперь до девушки даже дотронуться нельзя будет, никогда, слышишь? А знаешь, почему? Аника приблизилась к его лицу, успокоившись, и прошептала. Жемчужина любит чистоту души и помыслов, она никогда не пойдет в грязные мужские руки. Она хочет быть одной единственной!
Откуда ты столько знаешь? прошипел Ивар, стараясь побороть боль.
А я дочь своего отца, как и ты своего. Мне положено всё это знать, Аника загадочно повела плечами, но не отстранилась. Знаешь, Ивар Я бы даже вышла за тебя замуж, если бы ты не отдал своё сердце Океану.
Что? он и подумать не мог о том, что эта девушка столько всего знает, да ещё и так смело может говорить о браке. Где это видано?
Что слышал, ягнёнок, Аника улыбнулась и легко, как бы невзначай, провела ладонью по щеке Ивара, обжигая своим прикосновением. Ты справишься, я верю в тебя. Отец просил передать тебе ещё кое-что, очень важное.
Говори, Ивар от боли был готов бежать, куда глаза глядят, но шанс узнать что-то важное, что приблизит его к сокровищу, удерживал на месте.
Чтобы найти жемчужину, чтобы взять её в руки и целым и невредимым добраться до счастливых берегов, тебе нужно Умереть, глаза девушки снова сверкнули огнём. Но не пугайся, Ивар. Умереть не по-настоящему. Когда соберешься в последнее плавание, придёшь ко мне, я дам тебе белую рубаху, и помогу немного, пошепчу кое-что. Но это не всё, мать твоя и бабка должны будут плач устроить, будто ты умер уже. Как вы всегда делаете, прежде чем моряков Океану отдать. И вещи твои все выкинуть надо будет, только не в море, а предать земле. А как только ты на корабль взойдешь, имя твоё на суше забыть надо. Понял?
Впервые слышу о таком! Как я матери объясню? Ивара пробрала дрожь. Он был готов отказаться от женщин, даже умереть сам, но разве выдержит любящее материнское сердце такое горе? Забыть о сыне, забыть его имя, вычеркнуть из памяти. А что будет, если она не согласится?
Значит, либо и правда умереть тебе придется, либо забудь о жемчужине.
Почему вы мне раньше не сказали? возмутился Ивар, сжав руку в кулак. И тут же заскулил от боли, не сдержавшись.
Если это небольшое условие могло изменить твое решение, то ты, Ивар, сын Кмара, не достоин жемчужины.
Достоин. Моё решение ничто не изменит, твердо произнёс Ивар и отстранился от Аники.
Даже я, да? она весело рассмеялась и, перепрыгнув через пепелище, зашагала в сторону деревни. Тебе давно пора домой, моряк.
Ивар ничего не ответил, спрятал обожжённую руку в карман, и поплелся за отшельницей. Вокруг он не замечал никакого движения, и только мог догадываться, куда все подевались. Ему есть, о чем подумать в одиночестве и что обсудить с друзьями. Впереди непростое время, когда нужно выучиться, набраться опыта, собрать команду, построить корабль. Корабль. Никто ещё в деревне в одиночку не строил новых кораблей последние лет десять. И Ивар знал, что без помощи не справится. Самый простой способ нанять плотников и просто руководить ими. Но откуда у восемнадцатилетнего парня деньги на рабочих?
Чего задумался? Аника довела Ивара до конца деревни и остановилась.
Корабль мне нужен.
Построишь. Если уж смерти не боишься и меня, то с этой проблемой точно справишься.
Смешно! Я хочу отправиться за жемчужиной как можно скорее, я столько лет ждал! Ивар терял терпение, его переполняло отчаяние и горячее желание прямо сейчас броситься в пучину морскую, будто бы сокровище лежало на дне и ждало его.
Ещё подождешь. Счастье стоит времени, потраченного на его поиски Правда? Да и становится ценнее. Если бы оно само шло в руки, разве мы ценили бы его, Ивар? Аника не поворачивала головы, низко опустив её. В этот момент Ивар больше всего на свете желал обнять эту девушку и пообещать ей всё, что угодно, согласиться со всеми её словами, но гнал от себя эти мысли. Только чистота помыслов, только жемчужина имеет право занимать его сердце.
Мы будем его ценить, Аника, слова вырвались сами собой, утонув в предрассветной темноте.
Глава 4.
На полпути к деревне, когда холм уже остался позади, Ивара догнали Даг и Муса. Они запыхались и озирались по сторонам, будто за ними кто-то гнался.
Ивар! окликнул друга Даг.
Чего вам? Вы где пропадали вообще? Утро на носу, вон, тучи опять сгущаются, буркнул Ивар.
Я очнулся у самого леса, на сухой траве лежал, а Муса, Даг кивнул в сторону черноволосого, на заднем дворе крайнего дома в деревне. Не помним, как так вышло. Вроде хоровод водили, потом меня какая-то девчонка потащила за собой, а дальше тьма. Ты сам-то где был?
Там же У костров. С Аникой, нехотя отозвался Ивар.
Да ладно?! Муса забежал вперед и остановился перед другом. И что вы делали?
Говорили. Чтобы найти жемчужину, мне придется умереть. Вот что, одним махом выдал Ивар. Мать должна оплакивать меня и забыть имя перед плаванием, иначе ничего не выйдет. Ясно?!
Беда протянул Даг.
Молчи пока что. Никому ни слова, слышишь? Муса уцепился за Ивара и зашагал с ним рядом. Занимайся своим делом, учись, в плавания ходи, денег копи, команду подбирай. Матери потом скажешь. Если она сейчас узнает, то не переживет!
Знаю. Ты не думаешь, Муса, Ивар остановился и заглянул другу в глаза, что я ужасный сын? По своей собственной воле и прихоти лишаю мать единственной опоры и надежды.
Да, всё так. Не буду тебя переубеждать. И не надейся, что мать тебя поймет. Решение твоё примет, потому что не сможет иначе, но не поймет и не простит, Ивар. А знаешь, что это значит? Муса схватил друга за плечи и встряхнул. Ты должен достать эту чертову жемчужину. Понял?
Ты же говорил, что это сказки, пролепетал Даг, стоявший чуть в стороне, опасливо косясь на товарищей.
Говорил! Но ты и сам видел, что происходило с Иваром. Я верю своим глазам. И своему другу.
Спасибо, Муса, Ивар опустил голову в знак благодарности. Муса отпустил его, и в суровом холодном молчании они вернулись в деревню.
Главная площадь встретила их потухшим костром и запахом жареной рыбы, начал накрапывать мелкий дождь. Ни в одном окне не горел свет, жители попрощались с самым долгим днём в году и успокоились. Ничего, кроме завтрашнего дня не занимало их мысли и сны. Друзья разошлись на пересечении двух улиц и вернулись в свои дома. Даг был нескончаемо рад возможности забыться сном, Муса тревожился за друга больше, чем мог предположить, а Ивар старался убедить себя в том, что не ошибся. Все годы после гибели отца он бредил идеей далекого плаванья, он желал состязаться с Океаном в силе и стойкости и не допускал мысли о том, что может проиграть. Нынешняя же ночь показала, насколько он слаб, насколько юный Ивар не готов к битве всей его жизни. Счастье для всех, а не для себя. И цена жизнь простого моряка.
Холодные каменные стены дома приняли Ивара как родного, впрочем, так всегда и было. Он настолько привык к отрешенности этих серых стен, что не замечал её. Но не сегодня. В эту ночь всё вокруг показалось ему незнакомым, совершенно новым и от того угрюмым. Теперь свой дом он видел лишь временным пристанищем, перевалочным пунктом между детством и тем днём, когда всё изменится. Ивар тихо прошёл в комнату и забрался под стеганое одеяло. Его трясло, как при горячке. Шум моря, который проникал в дом даже сквозь плотно закрытые окна, звучал угрожающе и судьбоносно. Сколько сил нужно накопить, чтобы иметь смелость вступить в схватку с самим Океаном?
Глава 5.
Каждое новое утро на протяжении всех последующих пяти лет Ивар проводил практически одинаково: поднимался непременно с восходом, уделял время физическим упражнениям, плотно завтракал и до самой ночи усердно трудился. Установленный режим не менялся даже если Ивар находился на корабле. Он четко следовал своему плану учился, подмечал каждую мелочь, а поэтому очень быстро стал помощником капитана.
Любая буря была ему в радость Ивар старался запомнить поведение Океана, силу волн и их воздействие на корабль, действия капитана и работу команды. Он знал, что поиски жемчужины в разы сложнее и опаснее, чем рыболовный промысел и стремился стать лучшим капитаном. Пожалуй, за эти пять лет Ивар так привык к морю, что на суше чувствовал себя неуютно и тревожно, его пугали устойчивые конструкции, отсутствие ветра и шум в кронах редких деревьев, а уж к лесу он и вовсе старался не ходить, да и общества людей избегал.
В минуты особой тревоги, которые часто наступали после недельного пребывания дома, Ивар уходил на старую пристань, туда, где огромные каменные ступени спускались к самой воде. Он подолгу сидел, опустив ноги так, чтобы волны едва касались их, и ни о чем не думал. Ему представлялось, как пучина морская пожирает тело, как спины касаются киты и несут его, несут так далеко, что никто себе и представить не может. Если б Ивар мог превращаться во что угодно, то он стал бы китом и слился с Океаном, чтобы избороздить все его просторы и никогда больше не ступать на сушу.
Ивар! окликнул его Муса. Он спустился на пару ступенек и сел, прислонившись к стене.
Доброго дня, нехотя ответил Ивар. С товарищами он виделся последний раз ещё до плавания.
Что-то ты совсем нас забросил. Неделю назад вернулся и даже не заглянул, продолжал Муса. За прошедшие пять лет он возмужал, длинные черные волосы стал заплетать в тугую косу, совершил сотни рейсов, несколько раз поднимался в должности, но семьей так и не обзавелся.