Олливан поморщился.
Это все, что я могу ему пообещать. Я не имею на нее никакого влияния.
Я сказал ему.
Лев кивнул Вирджилу.
Но мы думаем, что они и вправду хорошая пара. Он слишком хорош собой для кого-то другого. И ему будет все равно, что ее мать следующий верховный чародей.
Ты думаешь, что они хорошая пара, поправил Вирджил. В них двоих столько цинизма, что это не может привести ни к чему хорошему.
Так что остается только
Олливан сделал жест, который, как он надеялся, они могли верно истолковать.
Он очень усердно работал, чтобы добиться законной победы. Ему нужна была победа, настолько убедительная, что обратить ее вспять и отправить его обратно в Иной мир означало бы практически разрушение Общества поражение, которое, как он знал, Джупитус не потерпит из чувства гордости. И он так близок к тому, чтобы все было выше всяких похвал. По крайней мере, по стандартам самого Общества. На самом деле он максимально близок к тому, чтобы достичь желаемого.
Но после учета каждого голоса, который он мог выжать из членов Общества всеми обычными способами, все еще не мог достичь минимального порога, который, как они все надеялись, поможет ему победить.
При условии, если бы все члены Общества проголосовали.
Поэтому они разработали последний и наиболее отчаянный план, чтобы сделать порог еще ниже.
Олливан прислушался к звукам из коридора, но затем все равно понизил голос.
Все прошло гладко?
Проще простого, сказал Лев, переминаясь с ноги на ногу. Я пригласил их вчетвером на ланч сегодня днем, как ты и просил. И ты снова оказался прав.
Олливан отвлекся на зеркало, прихорашиваясь, но затем остановился, поймав еще один пристальный взгляд Вирджила.
То, что я сам оплачивал обед, оказалось вполне достаточно. Они готовы были притвориться, что им понравилась эта идея. И вообще, кто может устоять перед говяжьим бургиньоном в «Берингере»?
Ты можешь, серьезно сказал Вирджил. Потому что пробуешь вегетарианство.
Именно. Один из них упомянул, что рагу было немного странным на вкус, но он явно съел уже довольно много, а кроме него, никто и слова не сказал. К завтрашнему дню они все будут в порядке, так ведь?
Абсолютно, сказал Олливан, положив руку на сердце. Зелье разработано для имитации пищевого отравления и пройдет через их организм к утру. Тем временем что ж, пусть звезды присмотрят за ними этой ночью, пока они цепляются за свои ночные горшки.
Вирджил издал раздраженный звук.
Что случилось? спросил Олливан.
Что не так, так это то, что ты вернулся, с тебя сняли наказание, и ты снова нарушаешь правила. Только на этот раз в этом деле замешаны мы со Львом. Мы по уши завязли в этом, Олливан, пока ты прохлаждался в Ином мире, продавая невеждам якобы целебные кристаллы.
Я могу заверить тебя, Вирджил, к тому времени как я провожал их из магазина, они были более просвещенными в таких вопросах.
Звезды милостивые, это все, что ты услышал из моих слов?
Это не все, что я услышал, просто самое несправедливое из нескольких ложных обвинений.
А что с остальными? Что ты каким-то образом смог шантажом заставить половину членов Общества проголосовать за тебя
Четырех.
Что, когда этого оказалось недостаточно, ты прибег к отравлению
Лев отравил их.
Руки Вирджила сжались в кулаки.
Клянусь небесами и землей
Вирджил.
Обычно громкий голос Льва на этот раз был мягок и нес в себе всю тяжесть разговоров, в которые Олливан не был посвящен. Тяжесть всех ссор, которые у них были, когда они работали над тем, чтобы вернуть его.
Ты сказал, что дашь ему шанс.
Раздражение Олливана нарастало, но оно схлынуло, и у него перехватило горло. Потому что Лев все еще верил в него, а Вирджил нет.
Когда они нашли его у Пендергаста, Олливан рассказал им правду о том, что произошло. Не все, но главное он был невиновен в убийстве призрака Джонаса Бенна, преступлении, которое стало последним гвоздем в крышку гроба для Джупитуса, советников Джупитуса и его собственной матери. И друзья поверили ему. Или, по крайней мере, они сказали, что верят.
Лев умоляющим взглядом смотрел на Вирджила, и тот медленно смягчался, как всегда делал под влиянием юноши, которого любил.
Смотря на них, Олливан испытывал неприятное осознание того, что все не так хорошо, как он надеялся.
Поверь мне, Вирджил, я проведу остаток своей жизни, отплачивая тебе за это, сказал он. Это самая великая вещь, которую кто-либо когда-либо делал для меня. Для начала я назначаю вас обоих секретарями.
Вирджил сглотнул. Лев нервно рассмеялся.
На самом деле это невозможно, сказал он.
Против правил? Какой кошмар. Нам придется подбросить монетку.
Нет, я имел в виду, что вакансия уже занята.
Олливан разинул рот.
Но только президент может назначить секретаря. А президент я.
Вирджил фыркнул.
Как у тебя с арифметикой, Симс?
Прошу прощения?
Мы насчитали лишь семнадцать голосов. Разве ты не хочешь знать, кто обеспечил тебе президентство?
Ты ты подкупил кого-то местом секретаря?
Все не так просто, сказал Лев, качая головой. Вся эта перекрестная агитация стала слишком рискованной. Некоторые из людей, которых мы убеждали голосовать за других кандидатов, оказывались хорошими друзьями. Они могли бы все обсудить и выяснить, что мы убедили их голосовать за разных людей.
Он смущенно почесал затылок.
В общем, нам просто нужен был еще человек.
Планируя переворот, Вирджил выдвинул идею вынудить одного или двух шантажируемых избирателей в рамках сделки убеждать еще одного или даже двух человек.
Олливан энергично покачал головой.
Я отверг этот план. Вы сказали, что согласны с тем, что принуждение это слишком рискованный способ заставить кого-то вас слушать. Вероятность того, что он передумает и все испортит, слишком высока. Особенно, когда речь идет о такой деликатной задаче, как скрытая агитация. Весь этот план и так уже балансировал на острие ножа.
Из открытой двери донесся женский вздох.
Земля и звезды, тебе всегда нужно быть таким драматичным?
Олливану стало холодно и жарко одновременно. Его глаза встретились с глазами Льва, который одними губами произнес «извини», хотя по его лицу непрошенно расползлась довольная ухмылка. Олливан бросил на него свой самый смертоносный взгляд, обернулся и впервые за более чем год столкнулся лицом к лицу с Сибеллой Дентли.
Он был опустошен, обнаружив, что она оставалась такой же прекрасной, какой он ее помнил. Широко расставленные светло-карие глаза смотрели на него с веснушчатого смуглого лица. Ее локоны были заколоты назад и падали на одно обнаженное плечо. Ходили слухи, что она наложила чары на эти кудри, чтобы они сияли; Олливан так и не узнал, было ли это правдой. Благодаря дополнительной ширине юбки из тафты с рюшами ее фигура полностью заполнила дверной проем. Ее мама как-то сказала, что она слишком пышнотелая, что бы это ни значило. Олливан считал ее идеальной.
По ямочке на ее подбородке он мог сказать, что за напускной невозмутимостью скрывалась тысяча колкостей, и все, без сомнения, предназначались ему. Это заставило его задуматься, обдумывала ли она их в его отсутствие; вспоминала ли она о нем.
Элли.
Мисс Дентли, поправила она.
Олливан проклял небеса. Они что, все разом решили наказать его?
Он повернулся ко Льву.
Тебе нужен был один избиратель, медленно произнес он, и лучший человек, которого ты мог придумать, чтобы попросить о помощи, была Мисс Дентли?
Последние два слова он адресовал Сибелле, и она с вызовом расширила глаза.
На самом деле я сама вышла на них, сказала она с певучими нотками в голосе и тряхнула волосами.
Земля и звезды, Олливан ненавидел ее.
Около месяца назад Ян Ленникер загнал меня в угол и в полном смятении спросил, кому я рассказал о той ночи с женщиной-телепатом. Помнишь такой случай?
Олливан проклинал себя. Конечно, он помнил, что Сибелла была там, он просто не подумал, что Ленникер перепроверит, действительно ли его шантажировал юноша из другого измерения.
Сибелла пришла к нам и сказала, что знает, чем мы занимаемся, пристыженно сказал Лев. Только
Только она не знала, закончил Олливан, уже видя, к чему это ведет. Была причина, по которой они когда-то были неразлучны. Своенравность Олливана и Сибеллы доставляла всем неприятности, но, в конце концов, для нее это было лишь этапом, в то время как для Олливана призванием.
Но узнала, как только Лев и Вирджил оказались достаточно любезны, чтобы подтвердить мои подозрения.
Она надула щеки.
В чем проблема, мистер Симс? Всего лишь маленький шантаж. Ты же его так любишь.
Олливан скрестил руки на груди, чтобы она не видела, как он сжимает кулаки. Если бы Сибелла Дентли получила хоть малейший намек на то, что действует ему на нервы, унижение было бы настолько острым, что он мог бы с таким же успехом отправиться прямиком обратно к порталу.
А теперь ты секретарь Общества.
Она просияла.
Разве ты не собираешься поздравить меня?
Поздравляю. Я надеюсь, ты знаешь, что едва ли у тебя будем много работы. Быть президентом Общества молодых одаренных чародеев для меня средство достижения цели, и я планирую относиться к этому так и никак иначе.
О, тихо сказала она, подходя очень близко, так близко, что Олливан мог видеть зеленые искорки в ее карамельных глазах и вдыхать цветочный аромат ее духов. Я боюсь, что все пойдет не так. Видишь ли, в конце твоего срока я буду иметь право баллотироваться на пост президента. Чем успешнее будет мое пребывание на посту секретаря, тем больше у меня шансов на победу. И я выиграю, Олливан. Все, что ты сделаешь, чтобы помешать этому, приведет к тому, что ты отправишься обратно в Иной мир прежде, чем успеешь сказать «пищевое отравление». Вероятно, Лев и Вирджил отправятся с тобой. В хартии, возможно, ничего не говорится о шантаже, но в ней совершенно ясно говорится о давлении на избирателей. Поэтому я предлагаю тебе прямо сейчас поставить себе цель стать самым безупречным президентом, которого когда-либо видело это Общество, и делать в точности то, о чем просит тебя твой секретарь. А теперь прошу отойти, ты опираешься на мой стол.
Мало что могло по-настоящему испортить настроение Олливана этим вечером. Перспектива работы с Сибеллой Дентли усердной работы, сопровождаемой угрозой разоблачения, стала одной из таких вещей. Все волшебство и покой президентского убежища исчезли; это была клетка, которую ему предстояло разделить с ней. И ему не выбраться из нее так быстро, как бы ни хотелось.
Когда они втроем выходили из комнаты, Сибелла снова заговорила.
Закрой за собой дверь.
Его друзья ничего не поняли, но Олливан в ужасе обернулся. Сибелла мило улыбалась ему, но в ее взгляде он видел яд.
Она точно знала, что сказала. Это были те же забытые звездами слова, которые она произнесла в ту ночь, когда разбила ему сердце.
Где моя книга?
Может, Эстер обращается к тебе, но твои глаза проделывают дыру в шахматной доске, а все твое тело напряжено от предвкушения.
На столе у окна, говорит Файф, затаив дыхание.
На столе за диваном, где прячется Гедеон.
Ты осмеливаешься поднять глаза только тогда, когда она, ничего не подозревая, пересекает гостиную. Гедеон идеально подгадал время, чтобы выпрыгнуть в облике рычащего льва. Это пугает тебя и приводит в ужас Эстер, которая от испуга превращается в тигрицу.
Секунду спустя они оба становятся людьми, а на ковре лежит разбитая лампа.
Никто не дышит. Розыгрыш испорчен. Затем сидящий на другом конце шахматной доски Илиус ахает. Нет, смеется. Файф начинает смеяться следующим. Когда Эстер присоединяется, ты понимаешь, что все хорошо.
И ты, Кассия! Ты была в этом замешана?
Ты была. Новенькая, тихая, неуверенная в себе чародейка и уже сообщник. Эстер с улыбкой ругает тебя и хлопает по руке, и тебе кажется, что ты раздуваешься до размеров тигра.
Глава 10
Это был один из тех семейных ужинов, что заставляли Кассию задумываться, почему она вообще когда-то так жаждала вернуться домой.
Все пятеро неловко ковырялись в еде: Кассия, ее мать, дедушка, Олливан и по неизвестным причинам Гейл Гарнер. Еще более озадачивающим, чем его присутствие, было то, насколько довольным он казался своим пребыванием здесь. Он продолжал ловить взгляд Кассии и посылать ей улыбки с другого конца стола.
Но это не так смущало, как кипящая ярость, сжигавшая ее с дедушкиного конца стола. Если бы она была Олливаном, то не смогла бы этого выдержать. Но ее брата никогда не волновало, что о нем думают.
Но как ты проводил кампанию, не имея доступа к избирателям? спросила Алана, явно восхищенная и не пытающаяся этого скрыть. Если бы Кассия сжала челюсти еще крепче, они бы лопнули. Прошел день после выборов, что, по ее мнению, было достаточным временем, чтобы перестать говорить об этом.
Олливан откусил от своей порции и ответил с набитым ртом.
Лев и Вирджил занимались коммуникациями за меня. Они проделали абсолютно блестящую работу, и я не мог бы гордиться больше. Дедушка, тебе следует подумать о том, чтобы нанять их в свой отдел пропаганды.
Джупитус поднял глаза с таким видом, как будто только что здесь оказался. Кассия тоже пыталась не обращать внимания на Олливана, пока тот разглагольствовал, но сегодня вечером у нее это не получилось. Его присутствие все еще было слишком раздражающим. Вчера она думала о своем брате только как об отголоске прошлого своей семьи. И вот теперь он здесь, прямо за обеденным столом верховного чародея.
А твоя политическая программа? спросила Алана. Она, должно быть, необычайно убедительна. Я не помню, чтобы вписанный кандидат когда-либо побеждал на президентских выборах, не так ли, отец?
Джупитус ничего не ответил.
Политическая программа, повторил Олливан, задумчиво жуя. Он потянул за рваный шрам, который, как бритва, пересекал одну его щеку от глазницы до челюсти. Он получил его в драке, той самой, которая, как говорят, сделала его убийцей. Когда Кассия покидала Странствующее Место прошлой ночью, то слышала, как Кива Медиова со смешком сказала, что это придает ему опасный вид.
О, ты знаешь, все как обычно. Побольше вечеринок и до краев заполненный бар. Возможности познакомиться с важными людьми. То, что действительно важно для членов Общества молодых одаренных чародеев.
Кассия слишком сильно стукнула своим бокалом с вином, и все повернулись, чтобы посмотреть на нее. Гейл потянулся за графином, стоявшим между ними.
Позволь мне, сказал он, наполняя ее бокал.
Не пей слишком много, Кассия, рассеянно сказала Алана, поворачиваясь обратно к Олливану: И управляющие твоей кампанией сделали все это так, чтобы об этом не узнало все Общество? Как? Почему?
Разве это не очевидно? сказал Джупитус, и в его голосе послышалось рычание. Чтобы у нас не было шанса остановить его.
Алана, казалось, взяла себя в руки и, сжав губы, кивнула. Тем не менее она не сводила глаз со своего сына.
Сама того не желая, Кассия заговорила.
Ты счастлива, что он дома, ошеломленно сказала она.
Она перевела взгляд с матери на Олливана и обратно.
А ты нет?
Олливан попытался сердито посмотреть на нее, но Кассия наблюдала за своей матерью, которая бросила на нее быстрый взгляд и вернулась к еде.
Кассия была свидетельницей того года, что предшествовал изгнанию Олливана, и видела, через что он заставил пройти их мать. Крики в четыре утра, когда он приходил домой с разбитыми губами и расширенными зрачками. Обвинения от друзей и коллег людей, которые понадобятся, чтобы поддержать ее притязания на должность верховного чародея, что ее сын вломился в их дом или испортил вечеринку.