Хозяин выхватил чемодан у Дианы и, медленным шагом, прошествовал первым, супруги последовали за ним.
Поднявшись на пиано нобиле, как в Италии называют второй, или, если попробовать перевести буквально, «благородный» этаж (первый там вообще этажом не считают, это так, для кучеров и консьержек) Диана увидела небольшой коридор и две двери, первая из которых была приоткрыта. Хозяин показал на нее и сказал что-то, но Диана не расслышала.
Что он говорит? переспросила она у Калева.
Здесь живет он.
Фабиани как будто понял, что именно Диану интересует, так как он повторил на вполне сносном английском:
Здесь живу я, если что, обращайтесь смело. А ваша квартира
Диана с надеждой посмотрела в сторону второй двери, но, увы, хозяин повернулся лицом к следующему пролету лестницы, еще более крутому, чем первый, и к тому же деревянному, отполированному до блеска, то есть, наверняка скользкому.
Вон там
Диана вздохнула.
Когда они добрались наверх, хозяин указал налево:
Вот эта ваша квартира.
Мог бы и не говорить, подумала Диана, дверь была единственной, если не считать таковой от шкафа прямо напротив лестницы, в котором, очевидно, хранились ведра, щетки и прочее хозяйственное добро.
Хозяин повертел ключ в замке, и они вошли. Это была мансарда, и Диана сразу подумала, что лет сто назад здесь наверняка обитали слуги. По метражу, обозначенному в интернете, у нее создалось впечатление, что жилье, хоть и однокомнатное, так называемая студия, должно быть довольно просторным, и теперь она с разочарованием констатировала, что ошиблась: в узком пространстве с трудом поместились кровать, небольшой стол, за которым можно было свободно пить кофе, но обедать с трудом, старое, некогда кожаное, а теперь потертое прямо как лицо контролера кресло, пара стульев и так называемый кухонный уголок, состоящий из газовой плиты и холодильника. Неужели обман, подумала она?
Загадка разрешилась, когда хозяин открыл дверь в ванную комнату она была огромная, роскошная, такая, о какой Диана всегда мечтала, с мраморной ванной и такой же раковиной, над которой висело зеркало в красивой, с витиеватой резьбой раме.
Ее настроение поднялось.
Хозяин и Калев начали разбираться с ключами, купюрами, документами, квитанциями и прочим неизбежным злом, а Диана проверила, все ли тут есть, что нужно для жизни полотенца, подушки, одеяла, кухонная утварь Подушек, на первый взгляд, оказалось лишь две, чего явно было мало, но, открыв стенной шкаф, в начале незамеченный, она обнаружила и дополнительные подушки, и даже одеяла. Мысленно составив реестр, она огляделась. Хозяин что-то оживленно объяснял Калеву. За долгие годы, что супруги каждый вечер слушали оперу, слух Дианы привык к итальянскому, и хоть она не осмелилась бы произнести на этом языке ни одного предложения, тем не менее более или менее понимала о чем шел разговор. Оказывается, хозяин расхваливал Калеву какой-то ресторан, показывал буклет и говорил, что, если они захотят, он немедленно позвонит и забронирует им на вечер стол, притом они получат скидку.
Неужто убедит, с ужасом подумала Диана, но Калев, терпеливо выждав, когда хозяин закончит, поблагодарил и сказал, что, к сожалению, они никак не могут принять щедрое предложение, потому что вечером отправляются в оперу.
В оперу? недоверчиво переспросил хозяин, он словно не мог поверить, что какие-то туристы с дикого Севера итальянской кухне могут предпочесть итальянскую оперу.
Да, кивнул Калев.
И тут Диана решила, что пора задать судьбоносный вопрос:
Простите, а это случайно не вы нашли партитуру «Короля Лира»?
Фабиани прямо ошалел, он тупо таращился на Диану, и смог только спросить в ответ:
Откуда вы знаете? Вы что, музыковеды?
Да нет, мы обычные меломаны, рассмеялась Диана. А про партитуру прочли в газете.
Фабиани засуетился.
Одну минутку, сказал он, я сейчас вернусь.
И ушел, оставив дверь открытой.
Диана начала раскладывать вещи, а Калев подошел к стене и стал там что-то изучать.
Ты знаешь, тут много интересного! воскликнул он.
Диана отложила распаковку и присоединилась к нему. Да, на стене висело множество раритетов: старые оперные программки, фотографии, прямо целая выставка. На одном снимке Диана заметила Верди, уже старенького, с белой бородой, среди каких-то людей, он сидел в центре, а остальные группировались вокруг него.
Как ты думаешь, прадед нашего хозяина тоже тут? спросила она.
Ответить Калев не успел, потому что послышались шаги. Они одновременно обернулись. Тяжело дыша, вернулся хозяин, в руках у него была большая папка. Он положил ее на стол.
Вот, посмотрите!
Супруги подошли и взглянули на папку. На ней неуверенной рукой пожилого Верди было написано: «Джузеппе Верди. «Король Лир»».
Фабиани раскрыл папку на первой странице, и Диана с трепетом увидела портрет Верди с посвящением и автографом.
Это подарок моему прадеду, гордо заявил хозяин.
Он перевернул несколько страниц, замелькали ноты, снабженные разными пометками: con espressione tutta forza dolce
Если хотите, могу вам завтра проиграть на фортепиано пару номеров. Это большая музыка! La grande musica, grandissima!
А как случилось, что вы это только сейчас обнаружили? поинтересовался Калев.
О, у меня столько партитур! Библиотека и прадеда, и деда, и отца, и мои собственные ноты Совершенно случайно начал искать одну редкую оперу Карло Кочча, и наткнулся вот на это
Затем он резко захлопнул папку.
Простите, но я вынужден удалиться. Вечером спектакль, я играю в оркестре. Должен подготовиться, отдохнуть. До встречи в театре!
И он вышел, плотно закрыв за собой дверь.
Они распаковались, немного отдохнули, затем Диана занялась обедом, макароны они купили в Венеции, а суп в пакетиках взяли еще в Таллине на ресторан супруги тратились только в самом крайнем случае. Когда вода для макарон закипела, Диана вдруг обнаружила, что в квартире нет соли: пришлось сбегать вниз и попросить у хозяина, который, с огромными извинениями, выдал ей целую пачку.
Калев все это время лежал на кровати и пялился в потолок, наверняка в очередной раз с горечью вспоминая, как он забыл прокомпостировать билеты.
Они отобедали, Диана вымыла посуду, дома это делал Калев, но в путешествии она предоставила мужу «отпуск», у того и так было полно забот: билеты, адреса, багаж. Калев снова лег на кровать и начал решать судоку, Диана, сняв, наконец, привезенные с собой резиновые перчатки, уселась в кресле и открыла ридер, чтобы продолжить чтение очередного детективного романа, начатого в Венеции, но через некоторое время тревожно спросила:
А не пора ли нам собираться?
Супруги любили приходить в оперу загодя и одеваться не торопясь.
Калев бросил небрежный взгляд на часы, подаренные Дианой на день рождения.
Времени полно.
Но мне надо еще погладить блузку.
Когда они вышли, было уже темно. В доме стояла тишина, Фабиани, скорее всего, отправился в театр пораньше, из соседней с ним квартиры тоже не доносилось ни звука.
На улице, при свете фонаря, Диана бросила взгляд на табличку с именами жильцов. Кроме «Акоммодационе Верди» там значилось две фамилии: Фабиани и Сантелли.
Интересно, кто этот Сантелли? спросила она.
Какой Сантелли?
Тут написано: Сантелли. Наверно, он обитает в другой квартире.
В какой другой?
В той, которая рядом с квартирой Фабиани.
Да? Там была еще одна квартира?
А ты что, не заметил?
Ну, после холодного душа, который мне достался в поезде, не стоит ожидать, чтобы я относился к окружающему миру с напряженным вниманием.
Ты все еще думаешь об этом? А я уже забыла.
И Диана нежно пожала руку мужа, за которую она держалась.
Они все равно пришли слишком рано, двери театра еще не открылись, и в галерее топталось не больше десятка меломанов, среди которых Диана узнала
Она вздохнула.
Смотри, Ливерпуль тоже здесь, шепнула она Калеву.
Какой Ливерпуль? удивился муж.
Тот англичанин, который шел по мосткам впереди нас, а в поезде сидел недалеко через проход.
Да? А я и не заметил. Но почему Ливерпуль?
На его бейсболке красуется соответствующая надпись. Надеюсь, в театре он ее снимет. Вообще странно, что он явился сюда.
А что тут странного, флегматично обронил муж У англичан собственной оперы нет, вот и слушают итальянскую.
Заметно больше народу было на площади перед театром, тут собиралась местная молодежь, они стояли маленькими группками, без зазрения совести галдели и слушали свои плейеры, из которых доносился шум, ничего общего с музыкой Верди или Россини не имеющий. Непонятно, что тут пили и чем вообще занимались, но тошнотворно пахло смрадом, и Диана сморщила нос.
Впрочем, это было им не в новинку, супруги гостили в Болонье во второй раз, и в прошлый тоже ходили в театр. Даже бомж, которого Диана в тот раз заметила и запомнила, оказался на месте, сидел в углу галереи на куче тряпья, грязный, в лохмотьях, а рядом с ним устроилась огромная овчарка. Диана боялась и собак, и бомжей, и ее потянуло в обратную сторону.
Давай, прогуляемся.
Они несколько раз прошлись медленным шагом до угла следующего дома и обратно. На последнем отрезке Диана заметила еще одного запомнившегося с прошлой поездки персонажа быстрым шагом передвигающегося нищего, одетого под клоуна, во фраке и с черным цилиндром, который он изящно совал под нос прохожим, впрочем, как будто без обнадеживающего результата, от супругов Кару ему, во всяком случае, не досталось ни цента.
Как тут все-таки много нищих, сказала Диана, вспомнив про встреченный ими в прошлый раз добрый десяток крупных негров, бессовестно попрошайничающих, вместо того, чтобы разгружать вагоны, и немалое число албанок, лежащих ниц на тротуарах.
Да, это тебе не Советский Союз, хмыкнул муж.
Когда они вернулись, двери оперы были открыты, и они вошли.
Смотри, наш хозяин! шепнула Диана, когда закончился их любимый секстет и на сцену вышел флейтист.
Надо же, оказывается, виртуоз, пробормотал Калев.
Калев был прав, сыграть «Забытую мелодию для флейты» (учитывая перипетии «Путешествия», этот номер вполне заслуживал такого названия) мог только виртуоз. На самом деле, Диане не нравились инструментальные куски в опере, исключение она делала лишь для увертюр, и скрипичного соло перед четвертым актом «Ломбардцев в Первом крестовом походе» целый маленький концерт, доказывающий, что если бы Верди вместо опер писал симфонии, он бы и в этом жанре всех переплюнул. Однако, в целом, Диана считала, что опера это опера, главное тут вокал, а функция оркестра состоит в том, чтобы деликатно аккомпанировать певцам. Но на этот раз она относилась к этому, действительно сложнейшему номеру иначе, все-таки исполнял его знакомый человек, и если обычно ее бесило, что именно такие, по ее мнению инородные, если не сказать лишние, отрывки срывают особо бурную овацию, то на этот раз, когда флейтист закончил свое выступление, она захлопала вместе со всеми.
Наконец зал стих, на сцене появился следующий персонаж по имени лорд Сидней, и Диана уставилась на него.
Дай мне, пожалуйста, бинокль, шепнула она.
Когда во время путешествия намечался поход в оперу, Калев непременно совал в чемодан бинокль, супруг был близорукий, и без этого инструмента обойтись никак не мог. Диана обычно удовлетворялась собственными глазами, но для черт лиц на таком расстоянии супруги сидели на галерее их оказалось недостаточно.
Нет, не он, но очень похожий, шепнула она, возвращая бинокль.
Похожий на кого?
На Ливерпуля.
В последнее время вошло в моду, на роль персонажа-иностранца (при наличии оного) приглашать его соотечественника. Диане это казалось дикостью, главное ведь не кто поет, а как, пели же такие гости обычно значительно хуже итальянцев. Лорд Сидней тоже пел плохо, но публика тем не менее наградила его аплодисментами, наверно, из вежливости.
К антракту Диана успела забыть о лорде, а Калев, кажется, даже о штрафе, настолько замечательным оказался финал акта. Настроение у обоих было приподнятое «Путешествие в Реймс», подумала Диана, это всегда праздник, самая жизнерадостная, самая воздушная опера; открыто Диана не призналась бы, но в душе она нередко думала, что любит Россини даже больше, чем Верди наверно, музыка «пезарского лебедя» соответствовала ее натуре.
Антракт длился, как всегда в Италии, долго, полчаса или даже больше, они прогулялись по фойе, затем разок вышли на улицу подышать свежим воздухом, но там все еще продолжалась тусовка, и они быстро вернулись.
Второй акт прошел также бурно, только концовка панегирик французскому королю Карлу Восьмому, который Диана считала анахронизмом, как всегда, немного разочаровал нет, чтобы кому-то пришло в голову написать новый текст, восхваляющий самого Россини.
Надо было сказать об этом коротышке, он ведь как бы поэт, вспомнила Диана спутника по поезду, но тут аплодисменты стихли, и они встали.
Закаленные таллиннским климатом, супруги пришли в театр без верхней одежды, в пиджаках, и благодаря этому им не пришлось после спектакля, в отличие от мерзляков-итальянцев, сворачивать в гардероб. Шпана на площади никуда не делась, но настроение Дианы было настолько приподнятым, что испортить его не мог никто, она только подумала на секунду, как жаль, что нет уже галер, посадить бы всю эту компанию за весла, хоть какая-то от них польза.
Но галер не было, они жили в постиндустриальном обществе.
Они прошли мимо бомжа, устроившегося ночевать под открытым небом, свернули на улицу, ведущую к их квартире, и чуть было не столкнулись с клоуном, который поспешно приближался к театру со стороны их дома, наверняка надеясь на подношения оперной публики. Театрально извинившись, клоун обошел их, а супруги медленным шагом отправились дальше.
Стоял теплый приятный ноябрьский вечер, торопиться было некуда, и жизнь на минуту предстала во всей своей красе. Калев напевал финал первого акта, а Диана, как обычно после спектакля, почувствовала голод.
Ужасно есть хочется, сказала она, когда они дошли до дома, и Калев достал ключ.
Сейчас покушаем, ответил муж меланхолично.
Он хотел вставить ключ в скважину, но остановился.
Дверь не заперта. Неужели я оставил ее открытой?
По-моему, нет.
Да? Это хорошо, сам я совсем не помню.
Он толкнул, но дверь не поддалась.
Что-то мешает.
Калев навалился всем телом на створку, и ему удалось увеличить щель настолько, чтобы засунуть в нее голову. Заглянув внутрь, муж насторожился.
Там кто-то лежит.
Какой-то пьяный?
Не могу сказать.
И что мы теперь делать будем?
Не знаю, признался Калев. Флейтиста, скорее всего, еще нет.
Может, позвонишь этому Сантелли?
Калев нажал на звонок и Сантелли, и хозяина, но дом ответил ему тишиной.
Надо влезть и посмотреть, может, он нуждается в помощи, сказал он.
Муж стал протискиваться в щель, но тут Диана увидела приближающегося быстрым шагом хозяина с футляром для флейты в руке.
Подожди, Фабиани идет!
Еще с нескольких метров флейтист крикнул на английском:
Что-нибудь случилось? Не можете открыть?
Да, там кто-то лежит, ответила Диана.
Минутку.
Флейтист подошел, запыхаясь, тоже заглянул внутрь, и неуклюже пролез сквозь щель в подъезд. Калев и Диана последовали за ним. Наверно, автоматически, зажегся свет в потолке, он был весьма тусклый, но и этого оказалось достаточно, чтобы увидеть человека, лежащего ничком на каменном полу.
Наверно, упал, предположила Диана.
Наверно, согласился Калев, и обратился к флейтисту Кто это может быть, не знаете?