Но выдумки и сны, да будет вам известно, теряют всякий смысл, если ими не с кем поделиться. Внереалы друг друга слушать не любят у каждого свои сны на уме. Тут, очень кстати, появились первые люди Сначала вы просто смотрели придуманные нами сны. Позже стали их друг другу рассказывать. Затем, когда люди научились писать, внереалы поняли, что среди вас есть те, кто сможет рассказать историю не одному, а десяткам, сотням
Мы стали выискивать таких, помогать им. Старались рассказывать такие сны, чтобы человек хотел слушать еще и еще Ведь, чем больше слушателей у внереала, тем больше его сила.
Но тут стало случаться странное Вновь выдуманные птицы стали внезапно гибнуть. Иногда целыми стаями. Наверное, ты слышала о таком И, естественно, если у внереала не было возможности оставить своего носителя, то умирал и он. Вот я и подумал, что нужно вернуться к истокам».
Внереал немного помолчал и, вздохнув, добавил:
«Только гуси не живут в пещерах. А выдумав себе однажды птицу, внереал изменить ее не может! Помоги мне найти нашу пещеру, птичка Ганя!»
Умоляющий взгляд голубого глаза растрогал бы даже айсберг.
Я ненадолго задумалась.
Про пещеры я слышала, и про гибель птиц тоже. Обещать тебе ничего не буду, но попытка не пытка. Попробуем.
Рапух засиял. Причем буквально. Висел в воздухе и светился теплым желтым светом.
А ночью опять был сон
Старинный вечерний сад. Яблони и груши с мощными морщинистыми стволами. Дом с белеными колоннами. От крыльца отъезжает запряженная парой крупных гнедых коней крытая повозка. Из окна ей вослед машет ладошкой ребенок. Подбородок его дрожит. Он расстроен. Пожилая полная женщина успокаивает его. По скрипучему, некрашеному полу они возвращаются в гостиную. Здесь светло, но прохладно.
Обожди, мальчик мой, сейчас я
За всем этим с ближайшей к окну ветки груши наблюдает крупный ворон. Черные глаза-бусины птицы слегка поблескивают в свете гостиничных канделябров. Ворон взмахивает крыльями, и в щель между рамами падает черное перо
Няня, зажги камин!
Курчавенький мальчик. Один.
Кресло качалка Плед
Нянюшка, слушай сонет!
«Царь жил, царица жила,
Дочка у них росла»
Стой, обожди Дрова
Ну, ты и голова!
Сашенька, не спеши,
Перышко вот, пиши
«Царь жил, царица жила,
Дочка у них росла»
Нет Плохо пишет оно
Няня, смотри Окно
Перышко Надо достать
Вот им и буду писать!
Глава 2
Утром, проходя мимо зеркала, я наткнулась на свой взгляд. Разглядывать себя в нём у меня привычки никогда не было, но с появлением нежданного гостя я стала это делать как-то подозрительно часто.
Сегодня из его стеклянных глубин на меня смотрела невысокая смуглая женщина со спокойными серыми глазами. У глаз и рта намечающиеся морщинки. Коротко стриженные, мелированные волосы, побитые на висках сединой. Они всегда зачёсывались назад, а потому стояли «ёжиком». Нос недовольно сморщился. Я погрозила отражению пальцем.
Ох, говорила тебе бабушка, читать надо меньше!
Наскоро закинув в желудок пару бутербродов и запив растворимым кофе, я засела в Интернете. Выяснилось, что в нашей области более пятидесяти известных пещер. Уточнив у Рапуха, что пещера «Абру» (так он ее назвал) была относительно мала, я сузила искомое до семи. Еще пара отпала сама собой ввиду явной отдаленности. Осталось всего пять.
Начали мы поиски, естественно, с самой ближней. Добрались за час до нужного места, но потратили почти столько же, плутая туда-сюда вдоль берега. Рапух почти все это время торчал в моем кармане и возмущался, что уже насквозь провонял собачьим кормом. (Ну, были собачьи вкусняшки там три недели назад, когда я с собакой гулять в поле ходила. Так куртка стиралась потом!)
А когда я вытащила перо проветриться, он чуть не улетел в Волгу, выдернутый у меня из рук сильным порывом ветра. Но именно эта моя беготня за пером и помогла нам найти скрытую за стволом старого тополя тропку. Она уходила вверх почти вертикально.
Вход в пещеру был очень узким. Я чуть протиснулась боком. Внутри сухая галечная дорожка приглашающе вилась внутрь между причудливо изогнутых стен. Мне пришлось достать фонарик, так как Рапух, несмотря на все уговоры, светить отказался. Заткнутый мною в отместку за ухо, внереал тихо возмущался:
«Ну не могу я светить! На это слишком много меня уйдет. Я же не свечка, я внереал! Ты лучше подумай, как дорогу назад искать будем?»
Да как все! парировала я. И следом за фонариком на свет появилась шпулька капроновой нитки.
«О-о-о! Целых сто метров! Как много!» язвительно прокомментировал её появление внереал.
Замолчи, у меня их три!
Рапух затих, а я привязала нитку к ветке у входа и пошла вглубь.
Сейчас вспоминать все это немного странно, но тогда меня ничто ни капли не смущало. Мое чувство опасности так и не покинуло глубин мозговых извилин. Более того, казалось, что оно затаило там дыхание, удивленно наблюдая за этой нежданной авантюрой.
Пещера оказалась не так далеко и глубоко. На шпульке даже осталась треть нитки, когда луч фонаря уткнулся в стену. Водя лучом фонарика по сторонам, я огляделась. Больше всего небольшой грот, в который мы попали, напоминал черепаху. Низкий потолок, почти касавшийся моей макушки, практически правильной окружности форма. Других входов, кроме нашего, я не нашла.
«Всё, Ганна. Идем обратно. Никто и никогда из наших здесь не был».
Ты уверен?
Такая безапелляционность меня слегка покоробила, но тон Рапуха был невозмутим.
«Однозначно».
На обратном пути мимо меня вглубь проскользнула летучая мышь. Видимо, где-то я ее спугнула. Рапух молчал. У выхода я, побоявшись, что перо опять сдует ветром, снова сунула его в карман куртки.
А когда спускалась вниз, цепляясь за все, что только подворачивалось под руку, над моей головой пролетел клин гусей. То разделяясь на несколько живых «галочек», то вновь выстраиваясь в одно целое, птицы довольно громко перекликались. С замирающим от этой картины сердцем я проводила птиц глазами и восхищённо вздохнула. Не знаю, показалось ли мне, или это ветер так дунул, но мне на миг послышалось, как кто-то тихонько тоскливо заскулил. Я притормозила, прислушиваясь, но звук больше не повторился.
«Чего стоим? Мы так никогда ничего за сто лет не найдем! Шевелись давай!» неведомо откуда взявшимся генеральским тоном вдруг скомандовал внереал.
Ах, вот ты как заговорил? Я что тебе, служанка какая? Все, хватит на сегодня, мне еще обед готовить!
Я спрыгнула на ровную полоску песчаника. Отряхнула с ладоней жёлтую сухую глину и пошла к воде.
«А-а-а Извини, Ганя, прости, пожалуйста! Ну что ты, я случайно! Давай еще одну пещерку посмотрим!»
Тон Рапуха в моей голове стал таким, что я легко представила, как он становится передо мной на колени (если вообще можно вообразить перо с коленками).
Эта мысль меня позабавила, но решения моего не изменила. Я развернулась и пошла к подъему, который выходил на дорогу.
А ночью мне приснился снова странный сон.
Воздушный змей был ветром шалым принесен
И бился, пойманный разлапистой ольхой,
Пытаясь выбраться, и обрести покой.
Змей наклонял ко мне бумажное лицо,
Прося распутать цепких лап ольхи кольцо,
И отпустить его на волю, к небесам.
Бегу я к дереву, но змей взлетает сам.
Вот он уменьшился, и вот уж нет его.
И словно не было. Ни змея, ничего
До второй, намеченной нами, пещеры ехать на «газели» нужно было почти полчаса. Потом идти до старой турбазы «Красный Октябрь» и вдоль берега возвращаться к скалам. Прямо от остановки в нужном нам направлении шла заросшая травой, но довольно хорошо сохранившаяся колея. Это значительно облегчило наши поиски. Уже через полчаса я стояла у покореженных временем и людьми, распахнутых настежь ворот.
От турбазы практически ничего уже не осталось. Только ржавые трубы от пляжных грибов торчали местами на берегу. Да кирпичный остов здания начальника турбазы еще кое-где светлел остатками побелки. Спустившись к реке, я повернула в сторону Александровского моста. Вид отсюда на него был неплох. Жаль, далековато только.
«Мне он тоже всегда нравился. А как шикарен он с высоты птичьего полета! Особенно весной, когда лед уже сойдет. Волга такая широченная прям море! Он тогда выглядит как ажурный поясок на тонкой девичьей талии!» восторженно поддакнул моим мыслям Рапух.
Ну что за манеры влазить в чужую голову! возмутилась я.
«Прости, я не нарочно, ты слишком отчетливо думаешь» тон внереала осел, словно я застала его за подглядыванием в щёлку.
Поняв, что он действительно не виноват, я успокоилась.
Ладно, пошли.
Сверившись ещё раз с картой, я убедилась в верности выбранного нами направления. Пещера носила статус известной практически всем, а потому, в отличии от первой, нашли мы ее достаточно быстро. Вход представлял собой довольно широкий, но неглубокий колодец, в который для удобства спуска было опущено высохшее дерево вершиной вверх. По остаткам веток, как по ступеням лестницы, я слезла на каменное дно. Два ответвления колодца вели в противоположные стороны.
Куда пойдём сначала? спросила я.
«Посвети фонариком, может увидим что?» нерешительно сказал мой напарник.
Я поняла, что решать мне. А потому, привязав к дереву капроновую «нить Ариадны», полезла в правое ответвление.
Оно уходило вперед всего метров на пятнадцать и заканчивалось вполне обжитым подземным «бунгало». О его бурном летнем прошлом без обиняков заявляли пустые винные бутылки, остатки костра, и даже какое-то подобие лежака.
«Не то».
Вернувшись, я шагнула влево. Сначала ход был вполне проходимым. Но метров через десять он сузился и уменьшился до таких размеров, что мне пришлось встать на четвереньки.
Рапух, ты ничего не чуешь, может зря я тут корячусь? задала я вопрос своему «проводнику». Но дождалась только извинений.
«Прости, смогу сказать только на месте. Здесь ничего не понятно. Слишком мало места. Все сны как коврик в трубочку скручиваются»
Даже рук у тебя нет. Хоть бы фонарик подержал!
Рапух только вздохнул.
Стены и пол постепенно ослизли. Под руки постоянно попадались какие-то то-ли слизняки, то-ли водоросли. Рюкзак цеплялся за корни, торчащие то тут, то там, и постоянно съезжал.
Наконец, когда я уже хотела поворачивать назад, потолок резко ушел вверх, и в глаза мне ударил солнечный свет. Я поняла, что в одну из прошлых вёсен боковую стену пещеры подмыло паводком, и она утянула за собой потолок. Пещера просто перестала существовать как пещера, а стала ничем иным, как другим выходом.
С верхнего края разлома, на меня удивленно таращилась здоровенная чайка.
Вот так дела разочарованно протянула я.
«Да А я все гадал, почему вижу свет».
Обидно было лезть обратно тем же путем, но другого варианта не было. Разлом висел метрах в пяти над водой, а вокруг были только каменные стены, заканчивавшиеся где-то далеко наверху.
Дома я решила освежить в памяти координаты следующей пещеры. Рапух щепетильно следил за моими пальцами, набирающими на клавиатуре нужные буквы.
«А ты уверена, что посмотрела все подходящие варианты? А вдруг наша именно та, которую ты пропустила? Что мне тогда делать?»
Рапух, ну что ты паникуешь? Мы проверили только два пункта из пяти вероятных!
Внереал тихонько заныл. От этого виски мои заломило, словно от звука старинной бормашины.
Прекрати! шлёпнула я по столу рукой. Если ты собираешься мне каждый день (да и ночь, что уж тут) выносить мозг, я лучше верну тебя туда, откуда взяла!
«Ну и пожалуйста! Думаешь, ты одна такая стихоплетчица? Да у меня в запасе еще четыре!»
Внереал взмыл до потолка и гордо отвернулся. В голове у меня раздалась мелодия какого-то марша.
И почему же тогда ты выбрал меня? Почему? Ну? упорно настаивала я на ответе.
Рапух затих.
Что молчишь? Завтра же с утра поеду, и отвезу твое гусиное величество! Ни забот, ни хлопот не будет!
Внереал тихо прошептал какую-то кракозябру. Ругался по своему как пить дать Потом медленно опустился ко мне на плечо.
«Ну почему нам дано выдумывать, а соврать язык не поворачивается Не нужно меня никуда везти Ганна, ты единственная из пяти подходящих мне людей сама подобрала перо Рапух обреченно вздохнул. Ну заведено так у внереалов! Я позвал. На мои сны о Голубом озере откликнулось пятеро. Все они, как и ты, были на озере и видели гуся. А вот перо подобрала только ты»
Мне стало любопытно.
И что же, каждый, кто подбирает где-то перо птицы, становится писателем или поэтом?
«Нет. Только если он взял в руки внереала, когда тот позвал его. Чаще люди берут в руки просто перья».
Ну слава Богу, а то уж я думала, что мои куры утыканы внереалами! я даже хихикнула, представив это.
«Не смешно! возмутился Рапух. Куры это просто куры! Хотя Когда-то они летали! Вот тогда с ними и можно было встретить моего дядю!»
Твой дядя придумал курицу? удивилась я.
«Вообще-то дикого рыжего петуха с красивейшим хвостом и шикарными шпорами! Дядя летал с ним, и сражался вместе со своим человеком! О! Это были те еще сны!» внереал даже зажмурился от восторга.
Здорово! Расскажешь?
«Не сейчас. Да и отвлеклись мы с тобой. Давай о пещерах».
Рапух, я не геолог конечно, но ты уверен, что за все это время пещера не Ну там, смещение пластов, вода, землетрясения, и всякая подобная лабуда
Внереал помолчал. «Нет. Я чувствую. Она есть. Причем, где-то близко».
Может, сам посмотришь, что люди в интернете пишут?
Я развернула экран ноутбука в сторону Рапуха.
«Увольте меня от этого! поднялся к потолку внереал. Я эти ваши « комменты» и «репосты» на дух не переношу! Давай лучше завтра поедем и посмотрим третью пещеру. Ага?»
Утро вечера мудренее. Слушай, мне что-то на ум пришла сказка о золотом петушке Не про дядиного петуха там речь? попробовала я переключить Рапуха на другую тему.
«Ну это только отголоски, легенды. Эхо снов, как у нас говорится»
Ответив, по его мнению, на вопрос, внереал тут же вернулся к своим «баранам».
«А если интересно, посмотри в своей электронной коробке сколько в человеческих историях упоминаний о птицах? Сотни, тысячи, а, может, гораздо больше! То-то же! Люди всегда были благодарны своим внереалам! А мне вот тут тебя уговаривать приходится»
Ты хочешь сказать, что я неблагодарная, да? Мотаюсь, как какой-то умалишенный диггер по пещерам всяким! возмутилась я.
«Все, все, все заюлил внереал, снова опускаясь мне на плечо. Завтра идем?»
До завтра дожить надо.
Горы, поросшие низенькими кривыми деревцами. В хижине, сложенной из сланцевых плашек, сидит прямо на полу одетый в черные ратные доспехи воин. Видно, что он обессилен. Рогатый шлем и кожаные наплечья боевых доспехов расцарапаны чем-то острым. Он достает из ножен меч и прячет его в глубине расщелины, почти не заметной у основания стены. На землю с воткнутого в стену обломка копья слетает огромный рыже-золотой петух. Он помогает человеку зарыть оружие, ловко орудуя сильными когтистыми лапами Воин берет из напоясной сумки ленту папируса и бамбуковую палочку. На светлом листе появляется вязь иероглифов
Цао-Цао, Великий Отец наш, гора в новолуние!
Свой талант я на битву за пост твой потратить должен!
Как стрела легка и стремительна мысль в свободе;
Столь же каменны мысли те, коль в неволе держишь.
Я прошу не ломай стрелы оперения пестрого!
Цао-Чжи, твой последний сын, не желает битвы!
Мне петух мой уж петь устал о врагах поэмы!
Старший сын твой возьмет твой меч и продолжит дело!
Воин скручивает написанное в трубочку, связывает, с поклоном вручает петуху. Тот, кланяясь в ответ, принимает свиток. Взмах огромных крыльев и петуха в хижине уже нет