Добрый вечер, робко произнес Нильс.
Она улыбнулась, заметив высокого испуганного парня.
Привет.
А ты мне можно мне побыть с тобой?
Конечно. Эйян показала на море, где вдалеке в лунном свете виднелись двое пловцов. Как мне сейчас хочется быть с ними! Попробуй отвлечь меня, Нильс.
Ты ты любишь море, правда?
Что еще любить, как не его? Тауно когда-то написал стихотворение я не смогу хорошо перевести его на датский, но попробую: «Наверху оно танцует под солнцем, под луной, под дождем, под крики чаек и завывание ветра. Внизу оно зеленое и золотистое, спокойное и ласковое, дети его бесчисленные косяки и стаи, оно сосредоточие и упование мира. Но в пучине своей хранит оно то, что недоступно свету, тайну и трепет, чрево, в котором вынашивает себя. Дева, Матерь, Владычица, прими по смерти мой прах!» Нет, покачала головой Эйян. Неправильно. Быть может, если ты подумаешь о своей земле, о зеленом колесе ее года, и о Марии? носящей одежды цвета небес, тогда, быть может, ты сможешь сама не знаю, что пытаюсь сказать.
Не могу поверить, что у вас нет душ! негромко воскликнул Нильс.
Эйян пожала плечами. Настроение ее изменилось.
Говорят, наши предки дружили с древними богами, а до этого с еще более древними. Но мы никогда не приносили им даров и не молились. Я пыталась понять мысли людей, но так и не смогла. Неужели богу нужны рыба или золото? Неужели его волнует, как вы живете? Неужели он не свершит задуманного, если вы станете, хныкая, пресмыкаться перед ним? Неужели его заботит, как вы к нему относитесь?
Для меня невыносима сама мысль, что ты когда-нибудь обратишься в ничто. Умоляю тебя, прими крещение.
Хо! Скорее ты переберешься жить в море. Жаль, что не могу помочь тебе сама. Мой отец знает нужные чары, а мы трое нет. Она накрыла его руку своей ладонью. Пальцы Нильса до боли стиснули перила борта. Но я с радостью возьму тебя, Нильс, тихо сказала она. Пусть ненадолго, но я хочу поделиться с тобой тем, что люблю.
Ты слишком слишком добра. Он повернулся, собираясь уйти, но она удержала его.
Пойдем, улыбнулась Эйян. На носовой палубе темно, и там мое ложе.
Тауно и Кеннин не зря плавали в море. Они предупредили капитана о рифе, а позднее заметили дрейфующую лодку, вероятно отвязавшуюся от какого-то корабля. В это время года корабли были частыми гостями в местных водах. Когда на рассвете братья поднялись на борт, Ранильд даже ощутил к ним симпатию.
Божьи камни! проревел он, шлепая Кеннина по плечу. А ведь ваше племя могло бы зашибать неплохие деньги на королевском флоте или у купцов Ганзы.
Кеннин высвободил плечо.
Боюсь, у них не хватит денег, засмеялся он, чтобы заставить меня нюхать вонь помойной ямы из твоего рта.
Ранильд бросился в драку, но Тауно встал между ними.
Довольно, рявкнул старший брат. Мы все знаем, что дело следует сделать. И знаем, как будет разделена добыча. Советую не переступать черты с любой из сторон.
Ранильд нехотя отошел, плюясь и изрыгая проклятия. Его люди недовольно ворчали.
Вскоре после этого четверо свободных от вахты моряков окружили Нильса на полуюте и принялись, хихикая, толкать его локтями. Нильс сдержался, и тогда они вынули ножи и пригрозили порезать его, если он не станет им отвечать. Позднее они утверждали, что не говорили этого всерьез. Но то было позднее, а тогда Нильс вырвался, сбежал вниз по трапу и побежал на нос.
Братья и Эйян спали возле носового кубрика. Был ясный день, дул легкий ветерок, на горизонте виднелось несколько парусов. Над близким берегом мелькали крылья чаек.
Дети водяного проснулись с животной быстротой.
Что случилось? спросила Эйян, становясь рядом с Нильсом и вытаскивая стальной кинжал. Как и братья, она тоже попросила Ингеборг купить ей оружие за кусочек золота из Лири. Тауно и Кеннин встали по бокам с гарпунами в руках.
Они о, они От волнения щеки Нильса покрылись белыми и красными пятнами, язык застыл во рту.
К ним вразвалку направлялся Олув Ольсен, следом с ехидными ухмылками приближались Торбен, Палле и Тиге. (Ранильд и Ингеборг спали внизу. Лейв стоял у руля, Сивард сидел наблюдателем на марсе оба подзуживали товарищей, выкрикивая дурацкие шуточки.) Помощник капитана моргнул белесыми ресницами и оскалил в ухмылке большие бычьи зубы.
Так что, русалка, воскликнул он, кто будет следующим?
Глаза Эйян стали серыми, как штормовое море.
Что ты имеешь в виду, отозвалась она, если только в твоем тявканье вообще есть хоть какой-то смысл?
Олув остановился в пяти шагах от угрожающе выставленных гарпунов.
Прошлой ночью Тиле стоял у руля, раздраженно сказал он, а Торбен торчал на мачте. Оба видели, как ты ушла под носовую палубу с этим молокососом. А потом слышали, как вы там перешептывались, возились, стучали и стонали.
Тебе-то какое дело до моей сестры? ощетинился Кеннин.
Олув помахал пальцем.
А такое, продолжил он, что до сих пор мы, как честные люди, оставляли ее в покое, но раз уж она расставила ноги для одного, то сделает это и для остальных.
Почему?
Почему? Да потому что мы все здесь делаем одно дело, понял? Да и вообще, какое право имеет морская корова задирать нос и выбирать, кого захочет? Олув ухмыльнулся. Я первый, Эйян. Обещаю, ты получишь гораздо больше удовольствия с настоящим мужчиной.
Убирайся, сказала девушка, дрожа от ярости.
Их тут трое, повернулся Олув к товарищам. Малыша Нильса я в счет не беру. Лейв, бросай румпель. Эй, Сивард, спускайся!
Что ты собираешься сделать? ровным голосом спросил Тауно.
Олув поковырял ногтем в зубах.
Да ничего особенного. Думаю, лучше всего будет тебя с братцем покрепче связать. Коли станете вести себя хорошо, мы вам ничего плохого не сделаем. А ваша сестричка скоро будет нас благодарить.
Эйян завизжала, как кошка.
Попробуй, но только сперва ты у меня ляжешь в Черную Тину! прорычал Кеннин.
Нильс простонал, из глаз его брызнули слезы. Одной рукой он вытащил нож, другой коснулся Эйян. Тауно жестом велел им отойти назад. Его нечеловеческое лицо под развевающимися на ветру волосами оставалось невозмутимым.
Это твое твердое решение? спокойно спросил он.
Да, отозвался Олув.
Понял.
Ты, она бездушные двуногие животные. А у животных нет прав.
Ошибаешься, есть. Зато их нет у вонючего дерьма. Наслаждайся, Олув!
И Тауно метнул гарпун.
Острые зубцы пронзили помощнику живот. Олув завопил и покатился по палубе, заливая ее кровью и визжа от боли. Тауно прыгнул вперед, подхватил выскочившее древко и тут же, держа его как палицу, бросился на моряков. Следом за ним двинулись Нильс, Кеннин и Эйян.
Не убивайте их! крикнул Тауно. Нам будут нужны их руки!
Нильс даже не успел вступить в схватку настолько быстры оказались его друзья. Кеннин погрузил кулак в живот Торбена, тут же развернулся и ударил Палле коленом в пах. Палица Тауно свалила на палубу Тиге. Эйян прыгнула навстречу бегущему с кормы Лейву, застыла на месте перед самым столкновением и перекинула его тело через бедро. Лейв с треском врезался головой в носовой трап. Перепуганный Сивард вскарабкался обратно на мачту, и все кончилось.
Из трюма с яростными воплями выскочил Ранильд, но, оказавшись лицом к лицу с тремя полукровками и сильным парнем, он с большой неохотой был вынужден признать, что Олув Ольсен получил по заслугам. Ингеборг помогла ему успокоиться, напомнив всем, что теперь добычу придется делить на меньше долей. Было заключено хрупкое перемирие, а труп Олува выбросили за борт с привязанным к щиколотке камнем из балласта, дабы он не принес неудачи, всплыв поглядеть на своих бывших товарищей.
После этого Ранильд и его люди не разговаривали с детьми водяного или с Нильсом без необходимости он теперь спал вместе с ними, не желая получить удар ножом в почки. Оказавшись столь близко к Эйян, парень лишь восхищенно смотрел на нее, а она улыбалась и рассеянно похлопывала его по щеке мысли ее были где-то далеко.
Ингеборг отвела Тауно в укромное место и предупредила, что, когда золото окажется на борту, экипаж не намерен слишком долго оставлять в живых тех, кого они ненавидят. Она заставила моряков проговориться, притворившись, будто сама ненавидит морской народ и что завела с ними дружбу лишь для того, чтобы заманить их в ловушку, как ловят горностая ради его меха.
Твои слова не удивляют меня, сказал Тауно. Весь путь домой мы будем постоянно настороже. Он взглянул на нее. Какой у тебя измученный вид!
С рыбаками было легче, вздохнула она.
Тауно приподнял рукой ее подбородок.
Когда мы вернемся, если нам это суждено, сказал он, у тебя будет вся свобода этого мира. А если нет, ты обретешь покой.
Или ад, устало отозвалась она. Я отправилась с тобой не ради свободы или покоя. А теперь, Тауно, давай лучше разойдемся, иначе они заподозрят, что мы с тобой заодно.
Как Эйян, так и Тауно с Кеннином были постоянно заняты поисками затонувшего и утерянного Аверорна. Морские люди всегда знали, в каком районе моря находятся, но полукровки знали координаты заветного места лишь с точностью в пару сотен миль. Поэтому они ныряли в море, расспрашивая проплывающих дельфинов не словами, ведь животные не имеют языка, подобного людскому, но у морских людей были способы получить помощь от существ, которых они считали своими двоюродными родственниками.
И они действительно узнавали нужное направление, с каждым днем все более точное, ведь корабль подплывал все ближе и ближе. Да, плохое место, говорил первый дельфин, там логово спрута, ох, держитесь от него подальше да, верно, спруты, как и другие холоднокровные существа, могут долго прожить без пищи, но этот, наверное, страшно проголодался за целые столетия, когда ему не перепадало ничего, кроме дохлых китов Он до сих пор там, продолжал второй дельфин, потому что до сих пор думает, будто это его Аверорн. Он таится посреди его затонувших сокровищ, башен и костей тех, кто некогда поклонялся ему Я слышал, он вырос, и теперь щупальца его простираются от одного края главной площади до другого Ладно, старой дружбы ради мы проводим вас туда, говорил третий, но надо подождать, пока луна уменьшится наполовину в это время он отправляется спать, но сон его очень чуток что, помочь вам?.. нет, мы помним об очень многих дорогих нам существах
И вот настал день, когда «Хернинг» наконец достиг того места в океане, под которым лежал затонувший Аверорн.
8
Дельфины торопливо уплыли прочь. Их увенчанные острыми плавниками серые спины радужно блестели в лучах утреннего солнца. Тауно не сомневался, что они отплывут лишь на минимально безопасное расстояние их племя отличалось ненасытным любопытством и страстью к сплетням.
Он проложил курс так, чтобы шлюп приплыл на место именно утром, и теперь у них для работы оказался полный светлый день. Парус был спущен, и широкодонный корпус едва пошевеливался день был спокойным, с легким ветерком и почти безоблачным небом. Весело катились маленькие волны, покручивая на верхушках редкую пену. Глядя через борт, Тауно поразился, как восхищался этим всю жизнь, насколько хрупка и изящна каждая волна и насколько каждая из них не похожа на другую, да и на саму себя мгновение назад. И с какой теплотой солнечный свет разливается по его коже, какой прохладой овевает его соленый воздух! Он ничего не ел с раннего утра глупо набивать желудок перед битвой, и теперь ощущал свой желудок, и это тоже было приятно, как и любое из ощущений само по себе.
Ну, сказал он, быстрее начнем, быстрее закончим.
Моряки вытаращили на него глаза. Они уже успели вытащить на палубу пики и теперь сжимали их с такой силой, словно собирались плыть с ними в обнимку. На пяти загорелых, грязных и заросших лицах читался ужас, моряки нервно сглатывали, шевеля кадыками. Ранильд стоял с решительным видом, держа в левой руке взведенный арбалет. Нильс, хотя и бледный, пылал и дрожал от нетерпения. Он был слишком молод, и до него еще не дошло, что молодые тоже могут умереть.
Беритесь за дело, тюфяки, презрительно усмехнулся Кеннин. Пора приниматься за настоящую работу. Что, лебедку покрутить уже кишка тонка?
Здесь приказываю я, мальчик, непривычно спокойно произнес Ранильд. Но он все же прав. За работу.
Сивард облизнул губы.
Шкипер, хрипло выдавил он. Я мне а не лучше ли будет повернуть обратно?
Заплыв в такую даль? усмехнулся Ранильд. Знай я раньше, что ты баба, смог бы найти тебе другое применение.
Зачем съеденному человеку золото? Мужики, подумайте! Спрут может утащить нас в море так же легко, как мы вытаскиваем попавшую на крючок камбалу. Мы
Больше ему говорить не пришлось. Ранильд свалил Сиварда на палубу ударом, раскровянившим ему нос.
К лебедке, отродье портовых шлюх, взревел капитан, или пусть меня сожрет дьявол, если я сам не отправлю вас в пасть к спруту!
Моряки бросились выполнять приказ.
Храбрости ему не занимать, заметила Эйян на языке морских людей.
Но и подлости тоже, предупредил ее Тауно. Никогда не поворачивайся спиной к любому из этой шайки.
Кроме Нильса и Ингеборг.
О, разве ты не захотела бы повернуться спиной к нему, а я к ней? рассмеялся Кеннин. Он тоже не испытывал страха, ему не терпелось скорее оказаться в море.
Собрав примитивный подъемник, моряки подняли над палубой то, что готовилось весь долгий путь. В огромный валун был намертво вколочен большой железный стержень, затем выступающую его часть расплющили и заточили в форме зазубренного наконечника копья. По окружности валуна вбили кольца, а к ним привязали огромную сеть. По внешнему краю сети закрепили двенадцать корабельных якорей. Всю эту конструкцию свернули в огромный сверток и привязали к плоту, правильный размер которого подобрали методом проб и ошибок. Подъемник перенес все сооружение через правый борт, накренив шлюп.
Пошли, сказал Тауно. Сам он не испытывал страха, хотя и сознавал, что этот мир тот, что сейчас его принимал и который он воспринимал многократно обострившимися от опасности чувствами, может внезапно перестать для него существовать, и не только в настоящем и будущем, но и в прошлом.
Полукровки сбросили всю одежду, оставив только головные повязки и пояса для кинжалов. У каждого через плечо была переброшена пара гарпунов. На мгновение они остановились у борта. Перед ними сверкало родное море перед высоким Тауно, гибким Кеннином, белокожей высокогрудой Эйян.
К ним подошел Нильс. Переплетя свои руки с руками Эйян, он поцеловал девушку и заплакал, потому что не мог отправиться вместе с ними. Рядом Ингеборг взяла за руки Тауно, не сводя с него глаз. Она причесалась, но на лоб ей спадала выбившаяся соломенная прядь. На ее курносом широкоротом веснушчатом лице Тауно увидел ту печальную привлекательность, которую никогда раньше не встречал среди морского народа.
Может случиться, я больше не увижу тебя, Тауно, сказала она так тихо, что даже стоявшие рядом не расслышали ее слов, и знаю, что сейчас не могу и не должна высказать то, что переполняет мое сердце. Но я стану молиться за вас, чтобы если будет суждено тебе встретить смерть в этой схватке ради твоей сестры, то Господь дал тебе в последний момент ту чистую душу, которой ты заслуживаешь.
О, ты так добра, но Знаешь, я твердо намерен вернуться.
На рассвете я набрала ведро морской воды, прошептала она, и начисто вымылась. Ты поцелуешь меня на прощание?
Тауно молча поцеловал ее.
За борт! тут же крикнул он и прыгнул первым.
Шестью футами ниже море приняло его с радостным всплеском и обволокло своей животворной силой. Целую минуту он упивался его вкусом и прохладой и лишь потом скомандовал: