Зарплата у нее будет пятьдесят рублей в месяц. В институте у лаборантов по сорок пять рублей, и там они целый день заняты, а на опыте каких-то часов пять всего, не считая дороги. Почистить и накормить поросят утром (часа три) и вечером раздать корма. В Клёнове считают счастливчиком того, кто получил место лаборанта. Маруся, довольная, энергичная, быстро всё усвоила, как и чем кормить, какой группе какую добавку.
В Клёново езжу почти каждый день. Утром без пятнадцати семь. Темно на улице, морозно, а в автобусе ВИЖевском благодать. Пока едем, можно подремать. Нас всего шесть аспирантов осталось в зиму на опытах. Потом от автобуса по своим поросятам разбегаемся. Мне на монитор дальше всех. А из монитора идем с Марусей на склад затаривать корма. Одна мешок держит, другая лопатой насыпает. Для каждой группы свой мешок. Обозначаем краской, чтобы не напутать. Кормосмеси тоже делаем вдвоем. Муку ячменную и гороховую для смесей привозят нам с мельницы на лошади, минеральную добавку, соль и дрожжи сами притаскиваем со склада. А потом всё это ссыпаем на кучу и затем два-три раза всё перелопачиваем. Сегодня замесили целых две тонны. Дней на десять хватит.
Возвращаясь из Клёново, сразу же всё вонючее на балкончик, а сама на первый этаж общежития, под душ. А после ужасно размаривает, и я спать кидаюсь. К трем-четырем часам прихожу в лабораторию. Там у меня под вытяжкой в колбах Кьельдаля растворенные в соляной кислоте кипятятся корма. До тех пор кипят, пока черное (растворенный обугленный корм) не превратится в прозрачное. Тогда делаю собственно анализ, определяю количество азота и по нему рассчитываю содержание в образце белка. А надо еще и все другие элементы питания определять. Особенно, говорят, муторно клетчатку. Мне всё это еще предстоит освоить.
Иво снова ко мне как чужой. Но я, измотанная в этом Клёново, сплю нормально. А раз в неделю еще и в Москву еду, в библиотеку ВАСХНИЛ.
Когда в Москве звоню Карелу. И почти всегда он зовет приходить: у него для меня что-то есть. И каждый раз душа возносится блаженством, когда подхожу к их посольству. Там уже меня знают. Сегодня еще одну книжку мне дал результаты опытов с аминокислотами чешских исследователей. Беру книгу. До чего же не хочется уходить. Сидим за столом друг напротив друга, глаза в глаза. Смеемся. Так весело мне. Даже не знаю отчего. Я прямо купаюсь в его взгляде. Вся омытая им. И когда расстались он перед глазами. Неужели я взаправду?! Влюбилась! Стараюсь больше думать о его жене, прекрасной Любе. Мысли о ней любовь мою только усиливают, просветляют. И совсем уж дурацкая (ненормальная?) мечта появляется: вот бы с обоими сразу пожениться! И чтобы моя Ленуся росла бы с их Оленькой.
И пошли неделя за неделей: Клёново, лаборатория, английский А утром по средам еще и политинформация, и попробуй опоздай на нее: Махаев ведет Иво на днях спросил как бы между прочим, однако настороженно, согласна ли я развестись. Я все силы свои собрала, чтобы ответить спокойно, что согласна, но что подождать надо. Совсем немного.
И вдруг я почувствовала, что никуда он не уйдет, что это агония в их со Змановской отношениях. «Не могу ждать!» занервничал было. «Тогда заявление пиши!» говорю Замолчал. И кажется, успокоился, даже повеселел.
А время идет, поросята на опыте хорошо растут, а уже и разница видна между группами: самые большие привесы были в группе, которым добавляли к рациону и метионин, и витамин В
12
12
12
Букина эти мои результаты немного смутили: в его лаборатории столько было опытов проведено, и по такой же примерно схеме Однако он обрадовался: «Главное не в моих постулатах, а в том, что витамин В
12
Люблю?!
Стараюсь хоть раз в неделю быть в Москве, в Васхниловской библиотеке. Читаю и конспектирую американский журнал Animal Science. Там очень много для меня полезного. Сначала я только таблицы воспринимала, а сейчас уже почти всё, и без словаря. И всегда, когда в Москве, звоню Любе Йирковой: она всегда зовет к ним приехать.
И вот я снова у этих очень милых чехов в гостях. Пришла, когда Карел еще на работе был. Люба младших укладывала спать. Еще семи не было, а дети уже бай-бай. Ваня, с очень умненьким взглядом темнющих глаз, слушался, не споря, а Оленька противилась. Люба ее уговаривала, а она всё тянула: соку дай, книжку почитай
«Должен вот-вот татинэк прийти, Оленька его ждет, она его дочка», объяснила Люба поведение девочки, очень красивой и очень на неё, Любу, похожей, с одной лишь разницей: Оленька блондинка с голубыми глазами и тугою светлой косой.
Когда пришел Карел и уложили детей, стали говорить о последних событиях. Никита Сергеевич всё еще красовался у них на самом видном месте. То, что у них собственное мнение, что не держат нос по ветру, мне нравилось. У Любы много друзей среди наших литераторов. Главный редактор моей любимой газеты Заколупин тоже их друг.
Пьем чай. Карел ухаживает за нами обеими. А Люба мне улыбается: «В следующий раз привозите с собою мужа вашего. Карел, а ты при нём будешь за Элой ухаживать!» и смеется.
Карел согласно кивает: «Можете Иве говорить, что мы с вами целовались!» и оба весело мне улыбаются. Совсем не догадываются они, что творится у меня в душе: вместо прежних боли, огорчений, злости только любовь. Как хочется мне целовать их обоих, таких необыкновенных, сделать для них что-то очень-очень хорошее. Давно уже не чувствую печали, а только радость, которая переполняет. Летать хочется, кружиться. Если б могла, я бы такую музыку написала сейчас и посвятила бы им. Или картину: солнце из-под тучи, поле, уходящее в небо, радуга, капли дождя, сверкающие, словно бриллианты
По земле без конца и без края
Любовь проносится зеленым ураганом
Это самое начало моих стихов, которые посвящаю Любе и Карелу. Любу я люблю даже еще больше, чем Карела
Возвращаюсь домой поздно вечером. Иво дома. Ждет меня с приготовленными котлетками из трески с творогом. Дёшево и очень вкусно. И тихонько, чтобы дочу не разбудить, выговаривает мне: где так долго задерживаюсь? А я в ответ молча вспоминаю своих замечательных друзей и, кажется, улыбаюсь. И это, видимо, его будоражит: пытается отношения возобновить. И я бы рада, но не так, не по-скотски. Молча иду на коечку своей дочуры и сладко засыпаю.
Отчетная конференция в отделе кормления и Новый год 1965
В кабинете Томмэ собрались все научные сотрудники отдела. Томмэ перед нами за двухтумбовым столом, а мы все перед ним на стульчиках, которые посносили из всех комнат. Народу полно собралось.
Докладывад профессор Модянов Алексей Владимирович, немолодой уже, прошедший войну (как мне сказали, без чинов и орденов, а только с медалью «За отвагу»). Он возглавляет лабораторию (внутри отдела), в которой работают с мочевиной, с ферментами и другими биологически активными добавками, ставя опыты, в основном на овцах и телятах. Отчет Модянова дополнил Саша Холманов. Томмэ похвалил его таблицы и графики. Мне понравились четкость, изящество изложения, однако не хватало, казалось, чего-то самого главного, того, что было у Рядчикова и у самого Модянова, того, что звало к размышлению. Слишком однозначно. «Только так и должно быть», «говорили» его рисунки. Сам Холманов стройный белокурый красавец с большими светло-серыми глазами, с отсутствием того самого, что высвечивает в лице его доброго старого шефа. В меру пижонистый, очень аккуратный. На него заглядываются. Особенно Ольге Глядяевой нравится он. Яркая, глаза большие, зовущие из-под длинных ресниц
В меру пижонистый белокурый красавец Саша Холманов.
Потом выступал Венедиктов Алексей Моисеевич, специалист по фосфатам. Этот, казалось, вовсе без мысли и чувств, весь как налитая сарделька. От полноты щек даже глазки сузились. Докладывал ужасно скучно. Зато Анатолий Девяткин (ему уже за сорок, а он, словно мальчишка озорной, рожи строит, язык показывает) подперчивал свой доклад шуточками-прибауточками. Слушать было нескучно, хотя работа самая обычная откорм бычков на свекловичном жоме. Потом выступали свиноводы: старший Махаев, одетый для такого события в отглаженный темный костюм, строгий, скромный, даже чем-то весьма симпатичный. Младшие научные сотрудницы, две Веры, словно мышка, тихая, зябко кутающаяся в шаль серую Печкурова и высокая, с крупным красивым лицом, с косицами вокруг головы Крохина. Виктор Рядчиков из всех выделялся эрудицией, энергией, душевной общительностью. Доложил о результатах опыта, а потом всё убеждал конференцию (которая в лице старушки Шаныгиной, специалиста по бумажной хроматографии, отчаянно сопротивлялась) приобрести японский аминокислотный анализатор. Убедил. Я последней выступила. Привесам поросят моих, не веря, ухмылялись. «Я вот проверю ваш опыт, я вам покажу!» грозился Махаев Рядчикову после конференции. Его Махаев считал своим соперником, ну а я из кадров Рядчикова
Назавтра конференция продолжится. Будут витаминщики отчитываться, во главе с пожилой и несимпатичной Нестеровой. Даже когда она улыбается, видно, что недобрая. Видимо, жизнь у нее не задалась, она, говорят, одинока. Жалкая и злая.
У нее три человека работают младшими, в том числе Надежда Крускина, та, что в Тимирязевке меня воспитывала, и еще аспиранты. Надю Крускину уже седьмой год не пускает к защите. А еще есть в отделе старик, лет под шестьдесят, Демченко Петр Васильевич. Шустрый, поджарый, не боясь «воюет» с Томмэ, называя его табличным профессором и консерватором, который вцепился «в эту свою овсяную единицу». А он, Демченко, новую разработал, энергетическую. Однако всюду ему, Демченко, преграды строят. Докторскую вот уж третий год ВАК не утверждает.
Новый Год встретили всей семьей. Чуточку натянуто было меж нами с Ивой. Лене елочку маленькую принесли, нарядили. Подружки пришли к доче, Марина Дымковец и Наташа Терехова. Обе дробненькие и тихие, как мышки. А сегодня еще утром снова уехал. Я было загрустила, а потом вспомнила, что не поздравила еще Йирковых с Новым годом. Понеслась в Подольск звонить. Карел понял, кажется, что невесело мне. «Приезжайте к нам! Люба приглашает». Сразу же стало хорошо. Однако поехать отказалась. Вернулась домой, а там уже Иво. Смотрит на меня: я веселая. Уж не думаю об этой его заразе и думать больше не стану. Только Люба! Только Карел! Мои милые, родные друзья! Дыхание перехватывает как люблю я их, как радостно мне. А Иво удивленный: «Где была?» Ага, думаю, заело. «В Подольск ездила, звонить. Карел и Люба нас поздравляют, приглашают в гости». «Ааа, и засуетился с ужином. Что хочешь, котлеты или рыбу? А может быть, птачки (чудное блюдо чешское фаршированное мясо) сделать, сегодня же праздник?» Ишь ты, думаю, о празднике вспомнил, и милостиво разрешила делать «птачки»
А на другой день снова Клёново и на третий тоже. Встаю по будильнику рано утром. На улице темень и мороз. А в автобусе тепло и радио включено. Всегда в это время песни. Из общежития ездим: я, Тарасов Коля свиновод-разведенец и Тоня Югина, аспирантка Нестеровой. Иногда едут с нами Коля Стрекозов, тоже аспирант из нашего коридора, и Гена Шмаков аспирант Девяткина. Коля Тарасов высокий красавец и балагур, что ни слово, то шутка, а второй Коля молчаливый, скромный, и чувствуется, очень хороший человек. Возят нас на стареньком двадцатиместном автобусике ВИЖевские шоферы Толя или Женя. Оба старше нас, прошли войну. Женя, говорят, был контужен, поэтому его лучше не раздражать. Он любит, когда все приходят вовремя, любит, если перед автобусом ноги тщательно вытирают, и ужасно нервничает, когда возражают ему. Тогда, кажется, автобус аж трясется. А Толя душа-человек. В отличие от Жени, совершенно спокойно поджидает бегущего с фермы опаздывающего, с «попутчиков» берет лишь то, что дают, а коль нет денег, то и задаром отвезет. Однако есть у него слабость сам признается: «Не могу пустым приходить в свой гараж-сарай, что-нибудь, хоть палку, обязательно принесу, а нет больным себя чувствую».
Все мы поздравили друг друга с Новым годом. А на ферме я Марусю поздравила.
Вместе с нею кормлю своих поросят. Растут как на дрожжах.
Обменный (физиологический) опыт на свиньях и политзанятия
Начинаю «обменный». Из Клёнова привезла восемнадцать поросят в ВИЖ, на физиологический двор. Это бывшая голицынская конюшня, где, словно детские кроватки в яслях, стоят клетки для животных, сделанные так, чтобы моча вся стекала в подставленные бутыли. Ну а кал собирают дежурные в эксикаторы стеклянные посудины с притертыми крышками. Дежурные на опыте круглосуточно работают, по два человека в три смены. Зарплата им по три рубля за смену. Идут охотно, в основном лаборанты своего же отдела, потому что зарплата у них у всех маленькая: сорок шестьдесят рублей в месяц.
Дежурные ворчат: обычно возят по девять двенадцать голов. А у меня восемнадцать. Поросята с непривычки скачут в клетках, пытаются вырваться. Одному это удалось. Словили его, но, гад, успел эксикатор один опрокинуть, и разбилась крышка. За это ожидается большой нагоняй от хозлаборанта: вся эта посуда из Германии привезена трофеи. Здесь таких не купишь. Пока что закрыла эксикатор обыкновенным стеклом.
Встаю теперь еще раньше. В шесть утра уже я на обменном опыте: взвешиваю от каждого поросенка собранные мочу и кал, беру средние пробы. Все это взвешиваю, отмериваю, записываю в журнал. Стараюсь все быстро делать, а все равно управляюсь лишь к десяти утра. И надо идти делать анализы, идти на английский, на политзанятия. Их сам Махаев ведет. А я однажды уснула на политзанятии. Пробудил меня ор Махаева: «Американцы бомбят дружественный Вьетнам, а она спит. Раньше сразу бы выгнали за аполитичность» Я было начала оправдываться, но это лишь его распалило. Все молчали. Девяткин сидел напротив меня и то ухмылялся, то строил рожи умненького мальчика. Потом, уже в своем кабинете, стал изображать Махаева. Похоже! Смеялись от души. Кто-то в двери торкнулся, и Девяткин принял самый серьезный вид. Всё это в доли секунды. Настоящий артист!
Впрочем, есть в этом плане и одареннее Девяткина. Недавно видела я, какие уморительные рожи Эрнст Лев Константинович строит. У нас в аспирантском его просто Левой зовут, он свой здесь. Пожалуй, из всех мне знакомых ВИЖевцев этот Лев самый-самый умный и обаятельный
А дома отношения наши с Ивой всё еще натянуты, хотя, кажется, он уже и не думает о разводе. Зато я каждый день и каждый час думаю о Кареле. Прямо наваждение какое-то. А вернее, песня души, которая помогает мне всё преодолеть.
Биохимические исследования подтверждают результаты опыта
Атакую Барбаша, чтобы разрешил убой, по две головы с группы. Он требует, чтобы ВИЖ оплатил потери. Это на четыре тысячи с хвостиком. А мне только тысячу выделят, и то с огромным трудом пробиваю. Махаев против убоя: зачем нам эта биохимия, надо Букину пусть и платит. Томмэ всегда в плане денег слушает Махаева, а тут решил по-своему: подписал бумажку на две тысячи. Лапидус главбух институтский с ядовитой улыбочкой сообщил, что для отдела кормления все лимиты давно исчерпаны. Выручила зам главбуха Люба Вениаминова, жена Саши, с которым Иво когда-то жил в одной комнате в Тимирязевке. «Своим друзьям всегда помогаю. Махаеву не дам, что он мне, а тебе дам. Тысячу. Больше нету».
Я и этому рада. Теперь уломать бы Андрея Алексеевича.
«Ох, и нудная же ты женщина», говорит он в сердцах при управляющем фермы, Алексее Егоровиче. А тот мне подмигивает, дескать, не отступай. Наконец согласился на двенадцать голов. А потом, когда Егорыч на ферму поспешил, Барбашов, глядя на меня своими круглыми котиными глазами, произнес: «Я б тебе и всех восемнадцать разрешил, и все б вообще тебе дал, и на своей бы машине возил, если б ты ну, сама понимаешь А у тебя ж, говорят, муж есть». Благодарю его «за комплимент», а главное, за разрешение на контрольный убой, который решено было провести прямо в хозяйстве
Сложила все пробы только что вынутой, теплой еще печенки в огромный термос с жидким азотом, которым снабдили меня в лаборатории Букина, и в Москву понеслась. А в Клёново, где продолжали разделывать туши, остался Иво. Он мне с организацией убоя очень помог. Передала ему спирт, который дал мне сам Букин, чтобы расплатиться с убойщиками.
В лаборатории Букина ждали с уже приготовленными реактивами. Лидия Яковлевна и Евдокия Петровна сразу же взяли привезённые печенки в оборот. Бархатно заработали моторы: гомогенизатор, центрифуга Всё японское. Мне полагалось на первый раз только смотреть и записывать. Руки обоих женщин, натруженные, с четко обозначенными венами, летали, манипулируя пробирками, колбами, стаканчиками, которые они заполняли, приливая пипетками реактивы из разных колб, ставили в центрифугу, снова переливали и, наконец, ставили в термостат. Там, в термостате, и должна была проявиться активность ферментов, ответственных за синтез в печени метионина. Как повлияет на эту активность наша добавка поросятам кормового В