Только через пять или десять секунд он смог заметить черную, отливающую синим, спину той девушки. Завернута в куртку. Накрыта желтым зонтом. Желтый зонт был как отдельный грубый мазок на холсте холодного осеннего города.
Артем быстрым шагом подошел к ней. Ее испуганный взгляд встретился с его зелеными глазами. Что-то произошло в душе Артема; кажется, он и сам этого не заметил и не понял. Она, эта девушка, окутанная дождем и туманом, кого-то напомнила ему. И точно. Она напомнила ему его мать. Шелковистые волосы, ямочки на бледных щеках, тонкие губы.
Не совсем мать, но ее ближайшее подобие. Но так показалось только на долю секунды. Потом будто бы поволока сна слетела
Извините, я, сказал Артем. Я
Что, простите?
Не хотел так резко.
Девушка едва заметно улыбнулась.
Я понимаю.
Давайте забудем об этом, хорошо? А то, и правда, некрасиво получилось
Странный вы, сказала она. Вам надо не передо мной извиняться. А перед официанткой Хотя, что это я? Это ваше дело. Как общаться с другими людьми. Но не забывайте про закон бумеранга. Все возвращается к человеку. И плохое, и хорошее Хоть, вы, наверное, и не верите ни во что подобное
После этого Артем сел в машину и укатил к своему другу. Он направил новенький черный Ауди А6 за границу города, в очень элитное поселение, о существовании которого мало кто знает даже в самом Санкт-Петербурге, не говоря уж о жителях других городов и не-городов нашей великой страны.
В этом поселении жил единственный друг Артема. Артем ездил сюда, если не каждый день, то хотя бы два-три раза в неделю, чтобы спокойно выпить, вызвать девчонок, а потом что получится, то получится.
Ворота призывно зашумели листовым металлом и раскрылись, Артем въехал на придомовой участок. В этом доме жил его холостой друг. Евгений. Женя.
Они были друзьями еще со школы. Веселое было время прогуливать занятия и бегать курить в подворотню. Сигареты казались такими вкусными, такими взрослыми. Артему казалось, что вот он, в 12 лет, вот он-то уже точно смог понять смысл этого самого бытия. А смысл в чем? В том, чтобы жить полной жизнью. Не попасться в пучину обыденности, чертовой рутины. Сигаретный дым, смешанный с извечной осенней изморосью, кружил голову. И было так легко от осознания собственной значимости, собственной необыкновенности
Было же время!
Когда еще мама была жива
Женя ждал Артема на крыльце, как всегда чтобы выкурить с ним сигарету и потом зайти в дом, где можно поговорить по душам, выпить и заняться другими вещами.
На друге было теплое серое пальто с капюшоном. На сером лице красовалась трехдневная щетина.
Женя никогда не работал. Его полностью обеспечивала семья. Но, что удивительно. Какая усталость была у него на лице. Как будто он совсем недавно отпахал двенадцать часов в шахте!..
Как только постоянная праздность может соседствовать с таким кислым выражением лица.
Нужно было срочно выпить. Бутылка хереса пришлась как нельзя кстати. Через полчаса приехали девчонки. Элитные проститутки. Дорогие. Очень дорогие. Один час стоил впрочем, это не важно. Никогда не было важным.
Девочки были хороши, что тут сказать. Модельная внешность, ухоженные индивидуалки. Сделают все, что пожелаешь.
Девушка, которую Артем определил в свои спутницы на этот вечер, ему совсем не нравилась. Она болтала без умолку о своих подругах и парнях, с которым спала в последний месяц. Даже заниматься сексом с ней не хотелось. Но и выгнать нельзя друг мог бы обидеться. Выбирал-то девочек он
Самое главное больше пить, подумал Артем, опустошая очередную рюмку хереса.
Тогда и жизнь не покажется такой банальной. Банальность, банальность, кругом эта банальность. И чем дольше проводишь времени в трезвости, тем сильнее давит на голову ощущение, понимание, осознание этой бесконечной банальности жизни. Секунды текут одна за другой, их так много, что натекает целый океан банальности.
***
В какую-то секунду, четко отграниченную от других секунд, друг Артема начал кричать на свою длинноногую спутницу. Артем попытался сфокусировать на них взгляд, чтобы понять, что происходит.
Ах ты шлюха! послышался хлесткий звук пощечины. Куда ты пропала? Пятнадцать минут тебя не было! Ты думаешь, я не замечу?
Я в туалете была, сказала до смерти напуганная девушка.
Что ты украла? Что ты у меня украла? Ну, показывай!
Он начал трясти ее, будто пытался вытрясти из нее украденное, как из свиньи-копилки. Маленькая голова с раскидистыми волосами болталась из стороны в сторону. Подбородок бился о грудную клетку.
Девушка разрыдалась. Длинными дрожащими пальцами она размазывала макияж по своему лицу.
Артем стоял в небольшом отдалении и смотрел на эту сцену. Может быть, он и хотел бы что-то сказать, вмешаться в ситуацию, но не сделал этого. Просто стоял и смотрел.
В руках его была зажата сигарета. Вдруг он почувствовал жуткое жжение, опустил взгляд, и увидел, что сигарета истлела до фильтра. Несколько секунд он просто стоял и смотрел на то, как догорающий уголек причинял ему боль, которая все возрастала и возрастала.
Артем как будто бы смаковал эту боль. Она становилась все сильнее и сильнее. Через несколько секунд она стала невыносимой, и Артем медленно разжал пальцы. Бычок упал на пол, распавшись на искры, которые на мгновение ярко вспыхнули, а потом растаяли в теплом воздухе барной комнаты.
Пьяный Женя, наконец, отстал от девушек и выпроводил их из дома. Они остались вдвоем. Сидели за длинной, отливающей серебром, стойкой. Перед их глазами выстроились в ряд десятки разноцветных бутылок. Артем потянулся к одной серому стеклу, в котором булькала черная, тягучая, похожая на нефть, субстанция.
Артем налил себе рюмку и выпил. По горлу разлилось терпкое тепло.
У него теперь было такое неприятное чувство, будто сейчас должно было произойти что-то ужасное. Или уже произошло?
Вот в чем вопрос, подумал Артем. Всегда вопрос только в этом. Живешь, и никогда не понимаешь, произошло ли это ужасное уже или пока еще нет. И ждешь, ждешь, сгораешь в ожидании, хотя, на самом деле, уже и ждать нечего. Все прошло. Все уже уничтожено. И ничего ты уже не вернешь и не восстановишь
Артем вспомнил вдруг совсем уж далекое детство. Теплые руки матери на своих плечах. Совсем мальчишкой еще был тогда, не понимал особо, что такое любовь. Не понимал, но чувствовал. Может быть, дети лучше чувствуют, и тем самым лучше понимают суть любви.
Сейчас нет никакого понимания. Ни в чем.
Только черная дыра, которая все растет, растет, множит себя, копирует себя саму, себя саму, себя саму.
Да что с ней не так!
Горячие городские джунгли. Солнце било в глаза, так, что приходилось жмуриться и отворачиваться. Они с мамочкой стояли на просторном балконе, где расположилась беговая дорожка (вычищенная до блеска, как и все вокруг, но не выточенными из мрамора материнскими руками), полное собрание сочинений И. Канта: красные обложки, которые расположились на темной буковой полке, примостившейся в углу несомненно, отцовское занятие: усесться в кожаное кресло, взяв с вылизанной полки томик никому не понятного философа и часами сидеть, всматриваясь в ничего не значащие предложения и абзацы
Материнская рука прикоснулась к окну.
Холодное, сказала она, глупо улыбнувшись и коротко пожав плечами; она всегда так улыбалась и всегда так пожимала плечами, когда говорила какую-нибудь банальность. Снег идет. Улыбка. Плечи. Солнце садится. Улыбка. Плечи. Песок мокрый И так далее. Всегда такое постоянство, будто и не может быть никаких других реакций.
Могла ли она подумать, что два года спустя она начнет увядать без шансов на спасение? Медленно и мучительно. Все на том же балконе, слившись с кожаным диваном в одно гнетущее постоянство, кашляющее, граничащее с безумием.
Спокойным безумием. Она всегда была спокойной. Никогда даже голос не поднимала. А болезнь совсем лишила ее сил. Артем видел, как она день ото дня угасала. Превращалась от рака гортани в тень. Вскоре она совсем перестала быть человеком.
Тень.
Бывало, прилипнет каменной стене, слившись с закатом, так и простоит несколько часов, пока совсем все не потемнеет
Трудно бывает отпустить человека. Расстаться с памятью о нем. С надеждой на воссоединение. Человека нет, и никогда больше не будет в этой жизни. Приходится мириться с сыростью по утрам и больной головой в субботу, вплоть до обеда. Пока не поешь нормально. Покурить не получается даже сквозь жуткую тошноту.
Когда на свет появился Артем, мама сама еще была ребенком. Ей было девятнадцать. Отцу сорок четыре.
Сойти с ума, какая пропасть прожитых лет!
Проклятых лет. И что теперь оставалось Артему, кроме этого недостижимого чувства, желания вернуться в то самое время. В ту самую вшитую в подкорку точку пространства и времени. Там и тогда. Не то, что здесь и сейчас. Будто два разных мира. Хотя мир этот один и тот же, просто разделен двумя десятками лет.
Лето. Отец остался в границах двухэтажного особняка. Потому что ему нужно было работать. И только они с матерью оставались теми, кого можно назвать счастливыми бездельниками. Итак. Артему девять лет. На нем твидовые штанишки в клетку, белая рубашка и кепка с эмблемой «Минессота Твинз». Эдакий мальчишка-куколка. И рядом мама.
Она была одета в легкое, совсем летнее, салатовое платье. Колени открыты, нежились под лучами солнца. Лицо у нее было такое живое и любознательное. Странное дело, если сейчас посмотреть (конечно, в то время Артему не могло прийти это в голову, но сейчас пришло, спьяну, от тошноты и усталости), как они с отцом, вообще, могли начать встречаться? Два человека совсем разных миров. Может быть, даже разных вселенных.
Но вместе Ну, как сказать, вместе. Просто некоторое небольшое время вечера и ночи зачастую находились под одной крышей. Если отцу не надо было куда-нибудь уехать по служебной необходимости и оставить свою молодую жену в окружении невидимых и неосязаемых слуг (хороший слуга всегда должен быть таким) и слишком тяжелых, слишком давящих потолков и стен очередного особняка. Родовые гнезда менялись как перчатки. Не упомнишь, где кухня и где на этой кухне стоит холодильник. То он с одной створкой, то с двумя. Морозилка то наверху, то внизу.
Ленивое солнце нежно ложилось на изумрудный газон под ногами. Небо над головой чистое, как будто все облака стерли ластиком.
Какое чистое небо, сказала мама; потом, как всегда: улыбка, плечи.
Они лежали прямо на газоне, на ароматной пряной траве, и ничего больше не было важным в этой вселенной. Слишком много суеты за далеким и высоким забором. Где-то там, их не слышно, но маленький Артем точно знал, что они где-то там катятся по ровному асфальту большие, серьезные, взрослые машины, в которых сидят большие, серьезные, взрослые люди с широкими, надвинутыми на глаза бровями и такими толстыми ручищами, которые умеют и могут причинять сильную боль, если разозлить их хозяина.
О чем думаешь, малыш? сказала мама.
Артем поморщился, но слишком наигранно. Ненатурально.
Мне не нравится, когда ты меня так называешь.
Я знаю, она засмеялась. Малыш. О чем ты сейчас думаешь?
Не знаю, Артем пожал плечами. Хочу мороженого.
Так попроси Кешу, это был один из слуг, съездить.
Так не хочу. Хочу сам сходить.
Мама рассмеялась, кивнула головой и поднялась с газона. Отряхнула руки от прилипших травинок.
Ну тогда пойдем
Возвращение в реальность принесло Артему тошному и головную боль. Он сконцентрировался на том, что происходит вокруг: полутьма, невнятная музыка, громыхающая прямо в ухо, смутное лицо друга, который все еще злился на проституток.
Артем сказал то, что первое пришло в его голову:
Ты все еще балуешься своими бандитскими вещичками?
Друг пожал плечами.
А чем мне еще заниматься?
Действительно, сказал Артем. Больше же заниматься, вообще, нечем!
Ты просто не понимаешь, сказал друг. Все это, это такой кайф, когда воруешь что-нибудь, или так, немного избиваешь какого-нибудь совершенно незнакомого, или может с которым познакомился пять минут назад в баре, вы с ним выпили пару шотов и пошли покурить во двор. И вот ты даешь ему люлей. А он не понимает и спрашивает. За что. За что. Да ни за что, мой друг. Просто так. Преступления так и совершаются Когда-нибудь я хочу ограбить банк. Это моя мечта.
Но у тебя же все есть, сказал Артем. Зачем тебе грабить банк?
В том-то и дело, что все есть. А это неинтересно. Что же еще прикажешь делать человеку, у которого все есть? Только добиваться преступного. Совершать все эти поступки, за которые можешь поплатиться свободой.
Но никогда не поплатишься, ты же это прекрасно знаешь. Все знают, кто твой отец. Так что твоя игра это игра краплеными картами.
Ну так, если я решу с банком. Ты со мной? Прямо как на диком западе, представляешь! Вот это будет эпопея!
Неужели, это настолько увлекательно? А если тебя случайно пристрелят?
Так в этом и суть. Без риска не бывает эмоций. Не бывает удовольствия.
А знаешь, что я насчет всего этого думаю? сказал Артем. Ты просто сошел с ума. Совсем шизанулся от безделья. Тебе бы делом заняться. Или девушку приличную, которая бы хоть чему-нибудь тебя научила, а не только тратила бы деньги твоего отца.
Наступила короткая пауза, и они выпили.
И что ты со своими подельниками натворил на этой неделе? сказал Артём.
Друг развалился в кресле, весь светясь от гордости.
Обокрали вчера ночью маленький цветочный магазин. Вынесли с подельниками 23 тысячи из кассы.
Цветочный магазин, говоришь? Артем опрокинул рюмку виски.
Слушай, может, вальнем кого-нибудь, прямо сейчас. Какого-нибудь бомжа, грязного, никому не нужного бомжа. Найти. Приставить к голове пистолет. Выстрелить. Бац. Представляешь, каково это? Мозги растекаются по кирпичной стене.
Что ты несешь такое? Артем напрягся.
Повисло долгое молчание. Артем опрокинул еще одну рюмку. Потом друг громко расхохотался.
Да шучу я. Шучу.
Но по его глазам Артем видел нечто другое. Правда ли, что это шутка? Или его друг об этом время от времени задумывается?
Спустя короткое время, когда уже невозможно было пить алкоголь, они переместились на теплую террасу и пили черный чай в попытках остановить подступающую к горлу тошноту, и курили.
А ты, приятель, как думаешь, есть такой, закон бумеранга? сказал Артем; он сделал слишком глубокую затяжку и закашлял.
Что это?
Ну, как же, сказал Артем, как же можно не знать, что это такое? Что такое закон бумеранга Это когда. Это когда ты делаешь что-то плохое, и потом, через некоторое время это плохое потом возвращается. Это и называется законом бумеранга, понимаешь. Потому что это и есть как бумеранг. Возвращается. Плохое плохим. Хорошее хорошим.
Вот ты, конечно, друг надул губы, пытаясь собрать в кучу разбегающиеся мысли. Ну ты, конечно Конечно, все это есть. Добро, зло. Все дела. Главное, не слишком много об этом думать. Не слишком много. А то, мне кажется, так можно и с ума сойти
***
На следующее утро отец попросил зайти Артема в свой кабинет. Еще на подходе Артем почувствовал что-то неладное.
И, когда он увидел довольно улыбающееся лицо первого заместителя отца, по совместительству его внучатого племянника, Антоши, настроение Артема опустилось ниже некуда.
Этот молодой парень, которому и двадцати пяти не было, долгое время учился в Европе Артем не помнил точно, в каком именно учебном заведении по направлению «журналистская деятельность». Выпустившись, и уехав из Лейпцига, Антоша приехал в Петербург. Отец Артема пригласил его поработать в своем издательстве на должности внештатного журналиста.