Обратно ехали молча. Катажина выглядела сосредоточенной, о чем-то размышляла. И Божена сидела тихонечко, боясь ее потревожить. Пусть лучше молчит, чем распекает. Первое шоковое состояние прошло, теперь в голове одна мысль сменялась другой, но она никак не могла ухватиться ни за какую из них. Что значит быть мамой? Справится ли она? Обрадуется ли новости Вацлав? А что, если нет? Женится ли он на ней? Разозлится ли князь Яцек Порыцкий? А вдруг родители выгонят ее из дома? Все эти вопросы сыпались слишком быстро, она не успевала обдумать один из них, как тотчас возникал следующий.
Я кое-что придумала, нарушила молчание мама, когда из окна кареты показались замковые стены. Надо обсудить с твоим отцом. Ты ступай в свои покои и жди, когда позову. Слугам на глаза не показывайся, надеюсь, кроме Фелисии не заметил никто.
Мамочка, я сама ничего не замечала, так и
Катажина не дала ей договорить.
Ты не замечала по неопытности, а вот мне непростительно. Родную дочь упустила. Позволила обрюхатить заезжему рыцарику.
Мама, не говори так. У нас все по обоюдному согласию было.
Катажина поджала губы и ничего не ответила.
Вечером того же дня между Боженой и родителями состоялся разговор в круглом кабинете. Когда девушка зашла, Мацей плотно закрыл за ней дверь. В помещении находилась и няня Фелисия.
Значит так, дочь, начала родительница. Мы с твоим отцом рассматривали разные варианты и пришли к выводу, что упускать князя Порыцкого нам никак нельзя. Поэтому все договоренности с ним останутся в силе.
Что!? изумилась Божена.
Она-то уже нарисовала себе картинки счастливого семейного быта с Вацлавом и ребеночком. В этом уравнении не было противного князя Порыцкого.
Твой мазур не сможет содержать тебя и ребенка, а без денег князя мы все пойдем по миру.
Но как вы собираетесь скрыть от князя мое положение? в порыве отчаяния крикнула Божена.
Не голоси, слуги могут услышать, осадила ее Катажина. Завтра ты уедешь вместе с Фелисией в Дембовицы. Это не так далеко отсюда, но и не настолько близко, чтобы встретить кого-то из знакомых.
У меня там домик небольшой, пояснила няня. От сестры покойницы достался.
Божена вдруг поняла, родители хотят спрятать ее, скрыть от всех ее положение. А когда она родит, избавятся от ребенка. От их с Вацлавом малютки.
Девушку бросило в жар, стало не хватать воздуха. Она не может, не должна допустить такого.
Но мать удивила ее.
Будешь жить в доме Фелисии до самых родов. Мы всем скажем, что ты уехала погостить к дальней родне. А я здесь, в замке, буду изображать из себя беременную. Поздняя беременность. Так бывает. Когда придет время рожать, приеду к тебе вместе с тем доктором, которого ты уже видела. Твое дитя выдадим за моего.
Божена задышала ровнее. Это было совсем не то, чего хотела она сама, но куда лучше того, если бы родители заставили ее прервать беременность или отдали бы ее ребенка в чужую семью. Она ощутила даже некую благодарность к ним.
Почему вы решили поступить именно так?
Ребенок наш внук, ответил Мацей. В нем кровь Джевицких. Если мы сейчас откажемся от него, то наш род может также угаснуть, как и род Порыцких. А князя с тобой познакомим осенью, когда все уляжется.
Ожидание только подзадорит его, неожиданно подмигнула ей мать.
Божена уехала. И весьма вовремя. Живот стал расти слишком быстро, груди набухли, на лице появилась отечность. Еще у нее отяжелели ноги, и никакая обувка не подходила, потому, она большую часть времени проводила в крохотном пространстве нянюшкиного домика. Лишь выходила босиком в заросший сад. Фелисия заботилась о ней, совсем как в детстве.
Так прошло чуть больше месяца, а потом случилось кое-что неожиданное.
Душенька, гость к тебе, предупредила Фелисия.
Гость? удивилась Божена.
Отложила картину мозаичную, что выкладывала вторую неделю. На полотне уже отчетливо проступал образ Пресвятой Девы Марии. Машинально поправила волосы, заплетенные в обычную косу, и обомлела. В дверях показалась до боли знакомая фигура.
Вацлав, каким-то не своим голосом произнесла она.
Девочка моя божья, рассматривал он ее с нескрываемым восхищением.
Ты так смотришь на меня, а я совсем некрасивая стала.
Некрасивая!? Да таких красавиц в мире просто нет больше!
Он наконец подошел к ней, обнял бережно.
Божена заплакала.
Как же так? Откуда ты здесь? Я думала, не увижу тебя больше.
Мне твоя няня написала.
Фелисия? изумленно обернулась девушка к старой женщине.
Старушка лукаво улыбнулась.
Видела я, как вы смотрели друг на друга. Сразу видно, любовь промеж вами. И знаю, что письма ваши все перехватывались. А неправильно это. Так что, отправила я в резиденцию пана Мнишека письмо для Вацлава. Тебе, милая, не стала говорить, не знала дойдет то письмо, или затеряется где.
Божена растрогалась, поцеловала няню в щеку.
Пойду, погуляю, взяла Фелисия корзинку, с которой ходила на рынок, и оставила парочку наедине.
Значит, ты писал мне?
Писал. Но теперь понимаю, письма мои от тебя прятали.
И я писала.
Жаль до меня ничего не дошло. Как я хотел получить от тебя весточку!
А я думала, ты позабыл меня.
Невозможно забыть, ласково целовал мужчина ее лицо. Фелисия написала про хитроумный план твоих родителей. Божена, я не могу этого допустить. Особенно теперь, когда ты ждешь моего ребенка. Поехали со мной. Пан Мнишек поможет нам. А родители простят тебя со временем.
Вацлав, пан Юрий не станет помогать, отстранилась из его объятий Божена. Князь Порыцкий протеже короля. Стефан Баторий отсрочил моему отцу уплату налогов при условии нашей с Яцеком женитьбы.
Наплевать. Ты не обязана расплачиваться собою из-за проблем воеводы Джевицкого.
Дело не только в долгах, поцеловала Божена руку любимого мужчины.
Вацлав же гладил ее по волосам, наслаждаясь этими прикосновениями.
Мама предупредила, если я проявлю своеволие, на тебя поступит донос, будто ты снасильничал надо мной. А ты же знаешь, как поступит король. Если бы я была обычной девушкой, но я дочь воеводы. Тебя казнят, а имя твоего рода запятнают позором.
Какая низость.
Я люблю тебя Вацлав. Но вынуждена быть послушной воле родителей.
Не говори так. Мы найдем выход.
До возвращения Фелисии они больше не разговаривали. Так соскучились друг по другу, что более не сдерживались, провалились в тот мир, который испокон веков существует лишь для двоих.
Они виделись все лето, вплоть до самых родов Божены. Вацлав не был свободным человеком, его присутствия требовала служба, потому, он преодолевал расстояние от Санока до Дембовиц за ночь, чтобы побыть с возлюбленной несколько часов, а затем отправлялся назад. Иногда Мнишек освобождал его от обязанностей, и Врона оставался в маленьком домике на пару дней.
Катажина с доктором приехали немного загодя, боясь пропустить начало схваток. Их приезд означал конец свиданий с Вацлавом.
Они с трудом разместились в тесном домишке. Теснота вызывала неудовольствие, добавляла нервозности, и когда к концу августа Божена наконец разродилась девочкой, все вздохнули с облегчением.
Божена устала от своего живота, а ее мать от подушки, которую вот уже четыре месяца подкладывала под платье.
В замке ждет кормилица, сообщила Катажина. Я с дочкой возвращаюсь в Джевицы. А ты приедешь с Фелисией позже, как только окрепнешь.
Возвращаешься с дочкой?
Божена, привыкай. Эта девочка моя дочь и твоя сестра, жестко вернула Катажина ее на землю. Никто не должен знать правды.
У Божены из груди текло молоко, и пока мать с доктором собирались в дорогу, она кормила девочку. Сначала приложила кроху неловко, малютка никак не могла обхватить маленьким ротиком сосок. Но няня помогла, переложила девочку поудобнее, да под спину самой Божены приладила подушку.
Девочка довольно сопела, а молодая мама не могла отвести от нее глаз. Неужели это она сотворила такое чудо? И неужели всю оставшуюся жизнь ей придется делать вид, что она всего лишь сестра такого прелестного создания?
Ей было трудно отдать Катажине девочку, завернутую заботливыми руками няни в цветные пеленочку и одеяло. Но пришлось.
Перетяни чем-нибудь грудь, посоветовала Катажина, забирая ребенка. В Джевицы возвращайся только после того, как молоко перестанет пачкать одежду. Иначе слуги все поймут.
Конечно, мама, с трудом отвела она взгляд от малютки и спрятала руки за спину. Божена боролась с желанием вырвать сверток из рук матери и не отдавать девочку никому.
Родительница с доктором уехали, а они с Фелисией остались. Будь рядом Вацлав, ей было бы легче, но пан Мнишек отправил его в свою резиденцию во Львове Тарловскую каменицу, роскошный дом, который требовалось подготовить к переезду в него семьи Мнишек из Санока на осенне-зимний период.
До самого нового года с Вацлавом они увиделись всего раз. Встречу устроила верная нянюшка. Тринадцатого декабря, в день святой Люсии, родители Божены, как и большинство проживающих в замке, отправились к обедне в костел. Девушка отговорилась головной болью, и когда замок опустел, зашла в комнату девочки. Кормилица одевала ее для прогулки.
Зофья, а ты разве не идешь на службу?
Пришлось остаться, вздохнула кормилица. У молодой няни, которую пани Катажина для прогулок с дочерью наняла, живот прихватило. Придется мне Агнешу на улицу нести.
Я могу с ней погулять, вызвалась Божена.
Она-то знала, что Фелисия подсыпала в еду молодой няни слабительное.
Правда? обрадовалась Зофья. А как же Вы сами? Не идете в храм?
Голова разболелась. Мне как раз неплохо бы прогуляться. Может быть свежий воздух поможет.
Вот спасибо Вам, госпожа.
Кормилица быстро закутала малютку, уложила в плетеную люльку-корзину, и сама снесла ее вниз.
Божена взяла люльку и выскользнула за ворота. В условленном месте поджидал Вацлав. Он крепко расцеловал ее, а затем склонился над ребенком. Девочка не спала, смотрела огромными глазищами на незнакомого мужчину.
Агнеша, ласково промурлыкал Вацлав. Доченька.
Дотронулся легонько до детского носика. Малышка приоткрыла ротик.
Божена с Вацлавом рассмеялись.
Такая же красавица, как и ты.
У нее глаза совсем, как у тебя, заметила Божена. Такие же черные.
Да. Это особенность рода Врона. У нас еще никто с другим цветом глаз не рождался. Божена, князь уже приехал? сменил он тему.
На прошлой неделе вернулся. У нас будет к дню Святого Сильвестра.
Хорошо, что король его из Швеции раньше не отозвал.
Хорошо, согласилась Божена, иначе свадьбу уже сыграли бы. А так они с отцом на февраль сговорились. Хоть какая-то отсрочка.
Не пойдешь ты за него замуж, твердо сказал Вацлав.
Не могу не пойти. Князь уже часть долгов воеводства в королевскую казну оплатил и денег папе на ремонт замка дал.
Божена, я не так просто с тобой этой личной встречи искал, взял Вацлав ее за руки. Друзья у меня есть среди донских казаков. Они согласились помочь. Укроют тебя с дочкой на время, спрячут. Никто не догадается где вы. Будут думать, что со мной сбежала, но я все время поисков стану неотлучно при пане Мнишеке находиться. В Мазовии, в доме моих родителей, вас тоже не найдут. А когда успокоится все, я к вам приеду.
Донские казаки? испугалась Божена.
Ее знания о казаках сводились к тому, что эта грозная вольница участвует во всех заварушках, что им безразличны королевские законы, и важна им лишь хорошая добыча.
Не бойся. В семье Заруцких я уверен, как в самом себе.
Семья Заруцких это те, у кого ты хочешь нас спрятать?
Да. Глава семьи не простой казак, атаман. За его спиной тебе нечего бояться.
Он так уверенно говорил, что Божена отбросила все сомнения.
И вот, спустя две недели, она сидит за праздничным столом, терпит приставания князя Яцека и ждет назначенного часа. Они условились с Вацлавом на четыре утра.
К этому времени все либо напьются, либо разойдутся спать, пояснил Вацлав.
Он должен был раздобыть коня для Божены. Агнешу решили везти не в люльке, а посадить в специальную перевязь на груди. Ее вызвалась сшить Фелисия. Няне также отводилась роль в отвлечении кормилицы, которая практически неотлучно находилась подле девочки.
Придумаю что-нибудь, пообещала Фелисия. Зофья покушать любит. Преподнесу ей кусок пирога со снотворным. Пока она спать будет, ты с девочкой и улизнешь.
Божена заранее сложила вещи, которые потребуются ей в дороге. А вот вещи Агнеши придется складывать непосредственно перед бегством, иначе пропажи могут хватиться.
Ей было немного жаль родителей и того, как она собирается с ними поступить, но сама мысль пойти под венец вот с этим жирным князем, который нагло тискает ее во время танца, была омерзительна.
Вацлав верно рассчитал время для побега. Гости еще шумели, но были уже сильно пьяны. Никто не обратит внимания на то, как и когда исчезнут две дочки хозяев замка. Отделаться бы еще от настырного Яцека. Он хотя и выпил много, держался пока бодрячком. Девушке не нравилось, что он начал слишком распускать руки. Тогда она попробовала переключить его внимание на спор, затеянный ее отцом и архиепископом Карнковским с заезжими восточными торговцами, о возможном возобновлении войны между Польшей, Швецией и Россией за Ливонские земли.
Помогло. Яцек охотно включился в дискуссию, избавив Божену от своего общества.
Она же принялась отсчитывать минуты до того мгновения, как ей предстоит направиться на второй этаж в комнату дочери.
Вот только не суждено было Божене сбежать.
Не один Вацлав правильно рассчитал время. Оно было идеальным как для побега, так и для нападения. В три часа ночи фельдмаршал Карл Генрикссон Горн, один из командующих шведской армией, подвел свое войско к Джевицам. Попасть в укрепленную крепость не составило труда, ворота в эту праздничную ночь попросту были открыты.
Большая часть войска устремилась в замок. Остальные рассредоточились по территории крепости.
Шведы! закричал кто-то из гостей воеводы Джевицкого.
Неудивительно, что нападавших сразу опознали. Солдатская форма из сукна сине-желтой расцветки определенно указывала на принадлежность к шведской армии.
К оружию! крикнул воевода.
Но разве могли сопротивляться организованному и подготовленному противнику далеко нетрезвые люди, большинство из которых и оружия при себе не имели. Шведы заполонили весь замок. Они никого не щадили. Они пришли убивать.
Чувствовался запах гари. Начали гореть многочисленные наружные постройки замка.
Крики доносились отовсюду. И изнутри замка, и с улицы.
На глазах Божены творилось что-то ужасное. Людей резали, как свиней. Ее вырвало от вида разрубленных тел, вываливающихся кишок и багряной крови. Она вдруг заметила свою мать. Та бездвижно лежала на полу. Из горла женщины хлестала кровь.
Мамочка! склонилась над ней Божена.
Она попыталась зажать рану, но поняла, что уже не помочь. Катажина была мертва.
А прямо на девушку, осклабившись, надвигался здоровенный швед.
Агнешка! бросилась она на второй этаж.
Только бы спасти ребенка, билось набатом в голове. Только бы успеть.
Но швед нагнал ее, схватил за волосы, потянул на себя. Божена рванулась, закричала от дикой боли, упала на ступеньки, поползла вверх, туда, откуда слышался детский плач. Швед не дал далеко уйти ей. Когда Божена доползла на четвереньках до галереи второго этажа, он вскинул меч и с одного удара отсек девушке голову.
Нет! закричал Вацлав, который подъехал к замку почти вслед за неприятельским войском и теперь сражался наряду с остальными.