Это было так давно, что некому помнить, какая беда погнала их сюда, на смерть или рабство, что хуже смерти. Некому знать, чего беглецы боялись так сильно, что не вернулись, предпочтя сражения, смерть и служение колдунам, а те были жестокими хозяевами.
Так продолжалось, пока тайное искусство колдунов не обернулось против них самих. Черный мор обрушился на страну, немногие смогли его пережить. Еще меньше выжило грифонов злобных и сильных животных, верных спутников колдунов. Всадника грифона, даже невооруженного, нельзя одолеть в бою. Грифон передвигается по земле и по воздуху, в скорости с ним не сравниться ни лошади, ни орлу. Зубы и когти его рвут человеческую плоть, как мягкий пух, так что только безумцы могут осмелиться бросить вызов хозяину колдовского зверя.
Но когда мор унес жизни всех сильных колдунов и почти всех грифонов, не тронув рабов, те взбунтовались. Могучий вождь и жрец племени, воин, чей дух не сломили годы рабства, объединил восставших со всей страны. Бросил клич и от границ Империи пришли племена изгнанников, чьи братья и сыновья были в рабстве, а дочери служили наложницами колдунам. К войску вождя теперь его звали Вождем вождей, избранником божьим, присоединились тысячи.
Выжившие колдуны, в основном подростки, дети да те, чье могущество было невелико, оказались обречены. Войны не было была резня. Не щадили даже младенцев, рожденных наложницами от колдунов. Каждый, в ком течет проклятая кровь, должен умереть, такое видение было ниспослано вождю-жрецу. Иначе проклятие накроет страну и власть колдунов вернется.
Так Империя колдунов стала Империей истинных людей. Сын Вождя вождей стал императором, его брат-близнец унаследовал пост Верховного жреца. Немногие племена изгнанников, не присоединившиеся к восстанию, объявлены предателями. С тех пор Империя преследует аггаров, а те, за века привыкнув к нападениям, снова и снова уходят к Ничейной полосе, чтобы вернуться, как только император отзовет войска, восстановить дома, засеять поля, а потом вновь покинуть их, спасая жизни.
Несколько лет назад император Атуан в который уже раз бросил вызов традициям, предложив аггарам мир. Вопреки воле Верховного жреца, решил отказаться от спорных земель, сменить вражду на мирную торговлю. Затем и прибыли на праздник Благодарения вожди трех племен аггаров. Двое, как узнал Кар, со своими людьми покинули город сразу после смерти императора Атуана. Третий добился-таки встречи с новым главой Империи. Толку из той встречи не вышло, но, задержавшись на день, отряд Дингхора поспел как раз вовремя, чтобы спугнуть убийц беглого брата-принца
Сквозь щели в крыше повозки било солнце. Кар прикрыл глаза, незаметно засыпая. Хруст камешков под колесами, удары копыт, негромкие голоса, за время пути он привык к этим звукам. Дни текли, похожие один на другой. Лица императора, жреца, Эриана как будто прятал туман. Тяжесть потери и боль предательства никуда не делись, но можно было не думать о них прямо сейчас, и Кар не думал.
По вечерам его выводили к костру. Аггары не останавливались на постоялых дворах, вообще старались избегать селений. К закату раскидывали шатры, разводили костры по периметру стана. Не слишком полагаясь на грамоту Эриана, были готовы дать отпор и разбойникам, и солдатам императора. Всю ночь сменялись дозоры, звучала тихая перекличка. Длинные метательные ножи всегда оставались под рукой.
Те, кто не стоял в дозоре, не спешили расходиться по шатрам. Ужинали сухими лепешками, оливками, сыром. Если удавалось купить у крестьян пару овец или подстрелить оленя, над кострами аппетитно шипело мясо. Потом из рук в руки переходили кожаные бурдюки с крепким вином и звучали песни. Кар, удобно устроенный на свернутых попонах, слушал, закрыв глаза. В песнях аггаров гремели отзвуки далекой грозы и готовность к смертному бою, тоска и странная, упрямая радость.
Какой бы ни была вера еретиков, за все время Кар не видел знака против колдовства. Ни страха, ни отвращения к проклятому отродью. Но никто и не притворялся, как случалось при дворе, что не видит отличий Кара. «Ты другой, казалось, означали их взгляды, ну и что?» Если племя гонимых и сохранило ненависть к колдунам, обращать ее на Кара они не собирались. И за все время путешествия с ним ни разу не говорила тьма.
Дингхор часто садился рядом. Он мастерски обращался с ранами, отчего Кар и принял его поначалу за простого лекаря. Но заметив, какое почтение проявляют к Дингхору остальные, понял ошибку.
Вождь расспрашивал о жизни при дворе, о матери, об императоре Атуане. Кар без утайки рассказал про ночь убийства, лишь то, как он выбрался из города, осталось недосказанным. Аггары у костра собрались почти все, кроме дозорных, слушали с интересом, но без удивления. Кар чувствовал ему верят.
Оставайся с нами, парень, сказал Чанрет, при первой встрече не особо дружелюбный. Куда тебе еще? Глядишь, и будет случай отомстить.
Мы не ищем мести, Чанрет, мягко возразил Дингхор.
Чанрет оскалился блеснули крупные белые зубы:
Не вечно так будет!
Мы говорили об этом, терпеливо сказал Дингхор. Не начинай снова.
Резко вскочив, Чанрет зашагал к темным буграм шатров. Вождь проводил его взглядом.
В одном Чанрет прав, мальчик, сказал он. Ты можешь остаться, если хочешь. Жизнь наша трудна и полна опасностей, ты разделишь их с нами так же, как кров и пищу.
Кар долго молчал.
Спасибо вам, сказал он наконец. Я не знаю.
Не торопись, согласился Дингхор. Пока не заживут раны, ты наш гость.
В костер подбросили веток. Пламя загудело, переваривая новую пищу. Аггары постепенно расходились по шатрам.
Кар улегся поудобней, и глаза сами закрылись. Принять предложение Дингхора? Разделить трудности, кров и пищу Вождь не лжет, не лукавит. Но в этом и кроется опасность не для Кара, для аггаров. Опасность проклятия, тьмы, что прямо сейчас молчит рядом. Как можно навлечь беду на тех, кому обязан жизнью? И все же
Вернулась привычная дремота. Кара полуотвели-полуотнесли в шатер. Засыпая на мягкой войлочной подстилке, он слушал тихую перекличку часовых, и ему было хорошо.
Погода стояла теплая, лишь тяжелое, не по-летнему низкое небо да огненные всплески в зелени дубов напоминали, что праздник Благодарения миновал. Ночами ветер разбрасывал над землей колючую прохладу, днем же Кар обливался потом за нагретыми стенами повозки. Безделье теперь выводило его из себя. Намучившись, Кар попробовал убедить Дингхора, что может ехать в седле, и в тот же вечер получил двойную дозу сонного снадобья, отбившего всякую охоту спорить с пожилым вождем.
Леса постепенно сходили на нет, все шире пролегали между ними травянистые луга. Ручейки оживляли их звонкой песней. Лошади прибавляли шаг, словно им, как и всадникам, не терпелось вернуться домой.
Казалось, Империи не будет конца, но вот уже раскинулись вокруг владения герцога Сориана Тосс. Остался позади столичный город, носивший то же имя. Одна за другой мимо проплыли две деревни Кар узнавал их только по запахам навоза и печного дыма, и снова потянулось звенящее безлюдье, стук копыт, бряцанье сбруи, шорох ветра в траве да стрекот кузнечиков. И ликующая мысль: он спасен. Он пересек Империю от центра до окраины, и его не схватили.
В тот день на ночлег стали поздно, когда угасли уже последние отсветы заката. У группы широких разлапистых ив чернели старые пятна костров, лежали аккуратными кучками дрова. Рядом из углубления в земле бил родник, заботливо расчищенный и выложенный камнями.
Опираясь на костыль, что выстругал вчера на привале хмурый и отчего-то смущенный Чанрет, Кар привалился к дереву. Подставил лицо ветру. Тот крепчал, сдувая назойливых комаров и заставляя дым стелиться у самой земли. Заход солнца не принес темноты. В сером полусвете различался травяной простор вокруг лагеря, темные пятна далеких деревьев. Кар смеялся, глотая запахи трав и дыма. Империя позади. Он выжил. Он победил жрецов и придворных, солдат и охотников за императорским золотом, суеверных горожан, бродячих разбойников, собственную боль и страх
Все правильно, подумал он. Пятнадцать лет слишком рано для смерти. Пусть ноют раны, им хватит времени зажить. Пусть обида хранится в душе, как в тайнике, до лучших времен. Правду сказал Чанрет, еще будет случай отомстить. Будет, потому что Кар жив. Жив, жив!
Подошедший за дровами аггар с удивлением оглянулся, услышав смех раненого колдуна.
Настал час, когда возгласы и смех возвестили конец пути. Откинув брезент, Чанрет с улыбкой пригласил Кара выйти из повозки. Вокруг толпились встречающие. Светлокожие и светловолосые, как истинные люди, покрытые густым загаром, они жали руки и обнимали прибывших так, как встречают вернувшихся из смертельно опасного похода. Звучали приветствия и вопросы. Дингхор говорил что-то, Кар не слышал слов, но тень, набежавшая на лица, была понятна и так.
На него, с помощью Чанрета выходящего из повозки, смотрели с любопытством. Ни страха, ни вражды, ничья рука не потянулась к оружию. Полуголые ребятишки, не смущаясь родительских окриков, обступили его со всех сторон. Их широко раскрытые глаза с ног до головы осматривали странного черноволосого незнакомца, несколько смелых ручонок даже потянулись потрогать.
Дингхор поспешно выбрался из толпы.
Это Карий, сказал он так, словно тем все объяснил. Добавил, обернувшись: Примешь гостеприимство моего дома?
С неловким движением с долей снисходительности его можно было принять за поклон, Кар пробормотал согласие.
Так было положено начало, и к Кару вернулась жизнь. Явись ему теперь тьма, ей нечего было бы сказать. И тьма решила не тратить усилий, скрылась, навсегда, хотелось надеяться.
Селение не раз вырастало на месте пожаров и разрушений и оттого походило на походный лагерь хижины, плетенные из прутьев и обмазанные глиной, крытые шкурами шатры. Аггары не строили добротных домов. Привыкшие к лишениям мужчины и женщины умели обходиться малым.
Воспитанному в роскоши Кару было в новинку все: простая глиняная и деревянная посуда, войлочные постели, незатейливая, но сытная еда, молоко, творог и сыр, пресные лепешки из драгоценной пшеницы. В новинку, но не в тягость. Он жадно впитывал новую жизнь. Тонкие стены хижины стали убежищем надежней каменных дворцовых, соломенный матрац, застланный светлым войлоком, удобной постелью.
В доме Дингхора хватало места. Его жена умерла, в сражении с императорскими солдатами погиб первенец. С отцом остался второй сын, всего тремя годами старше Кара. Как и положено будущему вождю, Ранатор был одним из храбрейших воинов племени.
И дочь. Ее, тринадцатилетнюю, с ломаными движениями олененка и зелеными глазами лесного божества, Кар поначалу принял за мальчишку. Справившись с первым смущением, она взялась ухаживать за раненым, и вскоре он убедился, как прав был Дингхор, говоря, что передал ей уже все свое умение.
Кар быстро поправлялся. Скоро его привыкли видеть прогуливающимся с костылем между шатров и хижин, надолго застывавшим у самой воды селение широким полукольцом охватывало большое круглое озеро, давшее название племени. Вдоль берега тянулись заросли высоких камышей, в них то и дело всплескивали рыбешки. У воды отдыхали узкие, похожие на стремительных рыб, лодки, на берегу сушились сети.
Если обернуться лицом к селению, вдали, за пестрой россыпью шатров и хижин, взгляд терялся в зеленом травяном море, усыпанном яркими пятнышками поздних цветов. Границей ему служила темная стена леса. Вдали паслись стада овец и коз, табуны коней главное богатство полукочевой жизни.
Другой берег озера порос негустым, прозрачным на солнце лесом. Приглядевшись, можно было увидеть взмывающего с ветвей коршуна. Покружив над водой, птица быстрой стрелой кидалась вниз, и тут же взмывала обратно. Сильные взмахи крыльев несли ее к лесу, в когтях серебристой полоской блестела крупная рыба.
Запрокинув голову, Кар провожал птиц глазами. Его мучила жажда полета, как будто когда-то у него были крылья, а теперь их нет, только память и тоска. Он не видел, чтобы хоть кто-то проявлял похожие чувства, и сам молчал о них, как и о многих своих странностях.
Его встречали приветливо. Над неуклюжими попытками включиться в работу смеялись, но необидно, как взрослые над ребенком. Никто не шарахался, как будто и не висело над ним проклятие рода колдунов, и Кару все больше казалось, что здесь и только здесь его место. Если бы не тайный червячок тревоги, он был бы полностью счастлив.
Но пришел день, когда молчать стало невозможно. Однажды поутру вдоль берега озера лег тонкий лед. В тот же день из Тосса вернулся посланный за новостями отряд. С дурными вестями со дня на день ожидалось прибытие императорских войск. Конные отряды пронесутся от селения к селению, выгоняя людей из домов, отнимая стада. Впереди поедут жрецы, с фальшивым милосердием предлагая заплатить покорностью за возможность остаться. Многие потеряют жизнь, многие родных, а уж об имуществе и говорить нечего.
В тот вечер у Дингхора допоздна просидели воины и жрец племени аггары звали его Голосом божьим. Дингхор решил уходить. Незачем терять людей в напрасных сражениях, их мечам хватит работы в Ничейной Полосе. Другие племена аггаров также перекочуют туда, и там, в преддверии Злых Земель, хрупкий мир обернется кровавыми набегами. Не раз и не два мечи аггаров обагрятся кровью братьев. Слишком скуден степной край, слишком мало в нем пищи, даже вода там ценнее золота, а так уж повелось у людей, что в трудный час своя нужда весомей жизни соседа.
Обо всем этом говорили воины, и Голос божий не утешил их ничем. Хоть Кар, молча сидя у дальней стены, заметил на многих лицах недовольство, никто не возразил вождю. Даже Чанрет, родич Дингхора и вечный спорщик, молча вертел в руках длинный нож. Кусал губы, хмурил светлые брови, будто примерялся половчей всадить нож в чье-то сердце, но не произнес ни звука.
Когда гости разошлись, Дингхор остался перед почти потухшим очагом. Знаком пригласил Кара сесть рядом. Они были вдвоем Ранатор ушел с родичем Налмаком, Аррэтан, дочь Дингхора, веселилась где-то в компании друзей.
Подбросив дров в очаг, Кар сел напротив вождя.
Пришло время решать, мальчик. Мы уходим. Если ты хочешь вернуться
Дингхор замолчал, вопросительно глядя поверх огня. Дым туманным столбом поднимался к потолку, исчезал в круглом отверстии. В красном свете очага Дингхор остро напомнил кого-то из прежней жизни.
«Кого же?» подумал Кар, чувствуя, как заболело внутри.
Что там? спросил он. Куда вы уходите?
Вождь задумчиво погладил бороду.
Там степь граничит со Злыми Землями.
Это я знаю. Почему вы не хотите туда идти? Из-за голода?
Дингхор покачал головой:
Нет. Там и правда редки водоемы, почва засушлива, хлеб не растет, скот тощает без сочной травы, а диких животных мало, если не считать волков. Но мы могли бы там жить. Дело в другом.
В чем же?
Мы не любим говорить об этом, мальчик. Племена Злых Земель наши дальние родичи, правда, родство то давно пресеклось. Давно, с тех пор состарились даже камни, они заключили союз с темными богами. Боги те любили кормиться человеческой плотью, и люди приносили им в жертву собственных детей. Предания говорят, что взамен они получили силу и способность меняться. Их человеческая сущность смешалась со звериной.
Разве это не сказки?
Не сказки. Я сам видел одного за человека его можно было принять только издалека.
И что дальше? прошептал Кар.
Наши предки отказались вступать в гибельный союз. Многие погибли в сражениях, оставшиеся бежали на запад. Звероподобные преследовали их, надежды не оставалось. Тогда Голоса божьи всех племен собрались вместе. Целый день они провели в молитве, а ночью между Злыми Землями и остальным миром легла невидимая граница. Звероподобные не смогли ее перейти. А наши предки ушли сюда, к землям колдунов. Из огня да в полымя, как говорят.