Жрать охота, прервал я словесную дуэль двух родственников, когда мы оказались около заветной двери в кабинет, где и происходил забор крови.
А ты что, не завтракал, что ли? удивился Боря.
Нет, ответил я, Витька сказал, что как будто анализы сдаёшь. А анализы всегда натощак сдают.
Нашёл кого слушать! рассмеялся Боря. Это не анализы. Тут, наоборот, надо было плотно покушать, но не жирное.
Я про натощак ничего не говорил, сказал Витька, не надо на меня наговаривать. Давай, Вадик, иди первый. И потом нас подожди. После забора крови всегда надо перекусить и пить много жидкости. Вино рекомендуют красное.
Если что, попроси водички попить, подсказал Боря.
А что «если что»? насторожился я.
Но ответить мне никто не успел.
Следующий! гаркнул кто-то, и дверь в кабинет растворилась.
За дверью был маленький коридорчик со стульями и ещё несколькими дверьми. За одной из них у меня померили давление. За другой я заполнил анкету. За третьей у меня взяли кровь из пальца, чтобы определить её группу. Прижимая ватку к уколотому безымянному пальцу, я вошёл в четвёртую дверь.
Два длинных канцелярских стола, четыре стула, две кушетки и скамейка. За столами сидели мужики и, сжимая резиновые мячики, сдавали кровь. Весь этот процесс сдачи контролировали две молодые и симпатичные медсестры: одна чёрненькая низенькая, другая повыше неё с выбеленными до прозрачности волосами.
Садитесь на свободный стул, сказала одна из них и вручила мне резиновый мячик, поработайте рукой.
Я начал сжимать рукой мячик, а девушка между тем перетянула мне руку какой-то резинкой и ткнула в локтевой сгиб иглой. Я ойкнул.
Ой, какие мы нежные! пробормотала медсестра и ловко прилепила к моей руке тонкую прозрачную трубочку, по которой через несколько мгновений побежала кровь. Моя кровь.
Я огляделся. Напротив меня сидел довольно пожилой человек и сосредоточенно сжимал свой мячик. На лбу у него блестел пот. За соседним столом сдавали кровь двое мужчин в синих спецовках. Возрастом они были чуть постарше меня. Они попытались пошутить с медсёстрами, но получили от ворот поворот.
Или вы кровь сдаёте молча, на вопрос, как её зовут, ответила чёрненькая, или идёте на работу. Ещё вопросы есть?
Вопросов нет, одновременно ответили обе спецовки и синхронно начали сжимать свои мячики. Молча.
Зато медсёстры продолжили свой разговор, судя по всему, прерванный моим приходом.
Мало того, что народу сегодня немерено, так ещё и Яна Геннадиевна как с цепи сорвалась, записывая что-то в толстую тетрадь, сказала беленькая, утром на меня наорала. Ты, говорит, на танцы собралась или на работу?
А ты чего? заинтересовалась чёрненькая, наливая чай себе и беленькой. Ты на неё не обращай внимания. У бабы климакс, вот она и орёт на всех подряд.
Вот пусть на себя и орёт, отложив тетрадь в сторону и придвинув к себе стакан с чаем, ответила беленькая. Мы вообще не в штате. У нас практика. А свалили всё на нас: и перевязки, и уколы. Теперь вот доноров этих, в спецовках.
И тут меня затошнило. Не то чтобы затошнило, а стало как-то нехорошо.
А можно водички попить? попросил я.
Чего? спросила чёрненькая и повернулась ко мне.
Мячик вдруг выпал у меня из руки и весело поскакал по полу. Всё вокруг закружилось, и я потерял сознание.
Я оказался в огромном зале ожидания со стеклянной крышей. В нём длинными рядами стояли кресла, как на Курском вокзале, а за стеклянной крышей светили две луны, радуга, и сновали туда-сюда космические корабли.
К шестой платформе прибывает звездолёт до Кейптауна, надрывался металлический голос из репродуктора.
К какой платформе? спросил меня кто-то.
Я повернул голову и увидел сидящую рядом со мной бабку в телогрейке. У ног её стояла плетёная корзинка с яблоками и старый потёртый фанерный чемодан.
К шестой, ответил я, к шестой платформе.
Бабка вскочила, схватила свою кладь и, роняя яблоки, побежала между рядами кресел.
Я открыл глаза и обалдел: лежал я на скамейке всё в той же комнате, и надо мной склонились сестрички, беленькая и чёрненькая. Халаты, в соответствии с законом притяжения, у них отвисли, и перед моими глазами предстало то, что, собственно, эти халаты должны были закрывать.
У чёрненькой тяжёлую налитую грудь стягивал красный бюстгальтер с рюшечками. А вот беленькая была без белья. И у меня перед глазами покачивались два холмика с коричневыми сосками, буквально в двадцати сантиметрах от моего носа. На мгновенье мне показалось, что я умер и попал в рай.
Живой, выдохнула чёрненькая.
Живой, повторила беленькая и добавила, я уже хотела ему искусственное дыхание делать.
И тут я совершил ошибку, о которой жалел впоследствии всю свою жизнь: вместо того, чтобы опять впасть в беспамятство, я попытался встать.
Мне лучше, прохрипел я.
Лежите, лежите, хором запричитали девушки и прижали меня своими руками к скамейке, Вам нельзя вставать.
И их груди в разрезах халатов качнулись ко мне.
В сторону! раздался зычный голос.
Девушки исчезли. Вместо них надо мной наклонилось знакомое лицо бабки из беспамятства. Правда, вместо телогрейки на неё был надет белый халат, и лицо было помоложе.
Яна Геннадиевна, доложила чёрненькая, мы не виноваты. Пациент при сдаче крови потерял сознание. Мы сразу же остановили процесс и привели пациента в чувство.
Ноги ему поднимите! скомандовала Яна Геннадиевна. И глюкозу в стаканчике разведите.
Мои ноги положили на спинку стула. Затем дали попить сладенькой водички.
Есть, кто до дому сможет проводить? строго спросила Яна Геннадиевна.
Есть, ответил я, Виктор и Борис. А мне теперь отгулы не положены? Я же не сдал нужное количество крови.
Будут тебе отгулы, не переживай, усмехнулась Яна Геннадиевна, только ты в следующий раз завтракай поплотнее и жидкости побольше пей. Вроде парень крепкий, а обмяк, как девица на первом свидании.
Я забыл позавтракать, промямлил я.
А голову ты свою дома не забыл? спросила Яна Геннадиевна и отправилась искать Витьку.
Найдя моего коллегу, она сдала меня ему с рук на руки.
Забирайте Вашего товарища, сказала она Витьке, и в следующий раз кормите его перед забором крови.
Хорошо, ответил Витька и вывел меня на улицу.
Там нас дожидался Борька. Мы перешли дорогу и вошли в кафе с поэтическим названием «Пегас». Кафе, несмотря на ранний час, было забито под завязку. Мы дождались, когда освободится маленький столик в самом углу, и устало плюхнулись на стулья. Рядом с нашим столиком сразу же возникла официантка: худая, как щепка, женщина неопределённого возраста.
Заказывайте, сказала она, только быстрее.
Три салата, сразу же откликнулся Витька. Оливье есть?
Есть, кивнула официантка. Три порции оливье. Что пить будете?
Вино будем красное, ответил Витька.
Бутылку плодово-ягодного? спросила официантка. Или три по двести?
Да Вы что?! возмутился молчавший до этого Борька. Мы же доноры. Нам что поприличнее.
Поприличнее Кагор, сказала официантка и улыбнулась Борису. А доноры тут все. Как кровь сдавать, так мы на час раньше открываемся.
И три порции Кагора, согласился Борька. Спасибо Вам большое!
Официантка кивнула и скрылась между столиками.
Да уж, протянул Витька, попал ты, Вадик. Не дай бог, если кто из наших узнает про твой сегодняшний конфуз. Засмеют же!
Это ты виноват, огрызнулся я, спутал меня, со своими анализами.
Спутал он, а засмеют тебя, философски заметил Борька.
Подошла официантка, расставила перед нами три тарелки с салатом и три гранёных стакана с вином. Мы чокнулись и сделали по глотку.
Зато на медсестёр посмотрел, сказал я и принялся уминать салат.
Девки как девки, пожал плечами Борька. Молодые и симпатичные это да.
Беленькая без лифчика, сказал я и сделал второй глоток вина.
В голове приятно зашумело. Кагор был вкусным и немного сладковатым.
В смысле «без лифчика»? заинтересовался Витька. Ты откуда знаешь?
Оттуда, ответил я и рассказал всё, начиная от того момента, когда вошёл в пункт переливания крови, и до момента появления Яны Геннадиевны.
Витька и Борька перестали есть. Они сидели и смотрели на меня, жующего оливье.
Искусственное дыхание? наконец-то подал голос Витька. И ты отказался?
Я не отказался, сказал я, я просто опешил от её сисек. И не сразу среагировал.
Ты идиот, простонал Витька. То ты не завтракаешь, то от искусственного дыхания с молодой девкой отказываешься. Ты идиот!
Идиот, подтвердил Борька, самый настоящий. Там такие девчонки! А под халатиком ничего Трусов на ней тоже не было?
Трусы я через этот разрез не разглядел, не стал врать я, может, и не было. Я не знаю. Но сиськи у неё просто супер!
Идиот, опять простонал Витька и махом выпил своё вино.
В это время к нашему столику вихляющей походкой подошёл Лёша Корзун. Лёша был вредным и склочным мужичком ростом в полтора метра.
Ну что, пацаны? спросил он. Я слышал, кто-то из вас в обморок от вида крови грохнулся. Кто тут у нас такой нежненький?
И засмеялся. Противно так засмеялся.
Вадим это был, показал на меня пальцем Борька. Только он не грохнулся, а симулировал потерю сознания.
Чего? не понял Лёша. Чего он делал?
Си-му-ли-ро-вал, по слогам повторил Борька. У вас в Кишинёве что, этим словам не обучали?
Да при чём тут мой Кишинёв? ответил Лёша. Ты мне объясни, зачем приходить сдавать кровь и симулировать обморок?
Надо было, ответил я таинственно и принялся доедать остатки салата.
А всё-таки? не отставал Корзун.
Ты видел, кто у нас сегодня кровь брал? Борька поманил пальцем Лёшку к себе. Тот подошёл вплотную к нашему столику.
Видел, ответил Лёша, карга старая и две молодые кобылки.
Ну вот, Вадик и симулировал обморок, чтобы посмотреть, что у этих кобылок под халатиком, снисходительно усмехнувшись, сказал Борька. Вадик, да расскажи ты ему! Что человек мучается?
Я рассказал.
Обалдеть! восхитился Корзун и убежал к своему столику.
Мы допили вино и разошлись по домам.
Спасибо, сказал я двум родственникам на прощанье, действительно, засмеяли бы. А тут прям герой-любовник!
Пожалуйста, ответил Витька. Ты, главное, про звездолёты не рассказывай. Пусть думают, что ты специально сознание потерял.
Я пообещал молчать про звездолёты.
После этого я честно отгулял два положенных дня и два следовавших за ними выходных. На работу я вышел в понедельник. Но поработать у меня не получилось. Стоило мне появиться в каком-нибудь цехе, как меня сразу же окружала группа до этого мирно работающих мужчин.
Расскажи, просили они, расскажи, как ты кровь сдавал.
И я рассказывал: одним, другим, третьим. Правда, к концу рабочего дня грудь у беленькой со второго размера увеличилась до шестого, и бюстгальтер у чёрненькой из красного превратился в пурпурный. Но это уже никого не смущало. Все жаждали подробностей и восхищались моей смекалкой. Ко мне прицепилась кличка Симулянт.
Через два с половиной месяца случился очередной день донора. Как потом подсчитали в нашей бухгалтерии, выразили готовность сдать кровь 76 процентов работающих в Управлении механизированных работ.
В местной поликлинике был аншлаг. Не было только отработавших практику двух медсестёр, виновниц этого самого аншлага. Зато была озверевшая от наплыва доноров Яна Геннадиевна и дюжина медработниц преклонного возраста. Поэтому в обморок никто не падал и в разрезы халатов не заглядывал.
А я после того случая стал донором: раз в год или два прихожу в близлежащую больницу или поликлинику и сдаю кровь. Она у меня, как выяснилось, довольно редкая. Третья группа, резус-фактор отрицательный.
Дрожжи
Личность Михаила Сергеевича Горбачёва у меня всегда ассоциируется с алкоголем. Точнее, с его дефицитом. Да. В его время был дефицит всего: талоны на мыло, на сигареты, на стиральный порошок. Но первыми с прилавка стали исчезать спиртные напитки.
А тут ещё одна напасть. К началу перестройки мне исполнилось 18 лет, и я мог уже по закону покупать алкоголь в магазине. Но воспользоваться своим конституционным правом мне удалось только один раз, после чего закон поменяли, установив новый возрастной ценз 21 год.
Обалдев от такой несправедливости, я ушёл в армию. А там было не до алкоголя: личный состав, наряды и караулы.
После армии было тоже как-то не до пьянок: работа, рождение дочери, бессонные ночи, обустройство семейного гнезда в коммунальной квартире.
Поработав некоторое время на госпредприятии, я вместе с тремя такими же авантюристами, как и я, создал торгово-закупочный кооператив с гордым названием «Юнона». (Рок-опера Рыбникова тогда была на вершине своей славы).
Деятельность нашего кооператива была простой. На Украине или в Молдавии мы покупали овощи и фрукты и везли их в Московскую область, где ошалевшие от пустых прилавков жители раскупали наш товар с бешеной скоростью.
Всё первое лето существования нашего кооператива мы возили из южных республик в Подмосковье помидоры, перец, виноград, огурцы. До самой зимы. А зимой при делёжке полученных за сезон денег кооператив распался. Такое бывает.
Распался и распался.
Я на следующий год продолжил свою торгово-закупочную деятельность. Прибыль это приносило хорошую. Но были два «но». Первое это инфляция. Заработанные потом и кровью деньги обесценивались быстрее, чем я их получал на руки. И второе сезонность. Фрукты и овощи из южных республик можно было возить примерно только с июня по октябрь. Всё. Поэтому надо было придумать, чем заниматься в остальное время года.
И я придумал. Точнее, как это обычно бывает, всё решил Его Величество Случай.
Нежданно-негаданно я попал в колхоз, у председателя которого был родственник Михаил Спиридонович, главный инженер дрожжевого завода, стоящего в соседнем районе. И когда мы грузили помидоры в ЗИЛ-130, этот родственник случайно оказался рядом не сиделось ему дома. Разговорились, то да сё.
А продайте мне дрожжи, предложил я, по коммерческой цене. По пять рублей за пачку. Я много возьму. Целый грузовик.
Нельзя, ответил Михаил Спиридонович, у нас фиксированная цена. Полтора рубля за пачку.
Уговорили, улыбнулся я, давайте по полтора.
Вы не поняли, в ответ улыбнулся главный инженер, мы посторонним людям вообще не продаём дрожжи ни по какой цене. Только по магазинам и в кондитерские.
Даже за взятку? удивился я.
Даже за взятку, подтвердил собеседник.
Не хотите продавать давайте поменяемся, после некоторого раздумья предложил я.
А что у вас есть? заинтересовался Михаил Спиридонович.
Автозапчасти, пылесосы, электромясорубки, начал перечислять я, вспоминая, что у нас производят в Серпуховском районе Подмосковья.
Во! остановил меня Михаил Спиридонович. Электромясорубки самое то. Классная штука! И пылесосы тоже. Я думаю, что договоримся.
И мы на следующий день договорились: уже на самом заводе и с участием директора.
Везите ваши чудо-машины, сказал мне директор, пожимая руку. У нас на заводе в основном женщины работают. Они будут рады.
Окрылённый этими словами, я помчался на Серпуховский машиностроительный завод.
Мне бы пылесосов штук двести, сказал я в отделе сбыта, и столько же мясорубок. Или мясорубок даже двести пятьдесят.
А вы кто? спросили меня.
Я гражданин, ответил я, и ещё я председатель кооператива «Юнона». Наш кооператив хочет у вас купить пылесосы и мясорубки.
Это вам в кабинет напротив, рассмеялись мне в лицо. Ишь, какой шустрый! Мы только по государственным магазинам продаём.
Я подошёл к двери напротив. На ней было написано: «Коммерческий отдел». Да. В то время сбыт и коммерция были двумя совершенно разными видами деятельности.