Отец одарил меня сияющей улыбкой:
Я, наверное, нет. А мне и не надо.
Я посмотрел в глаза ему:
Но ведь не мне туда, ни тебе отсюда срочно не надо никому?
Нет, конечно. Давай поживем здесь домой съездим. У тебя есть на чем?
Отец вздохнул, прикрыл глаза он окунулся в воспоминания.
Я хочу снова вернуться в дом, который построил сам.
Мы его продали.
Да знаю!
Я пробормотал что-то вроде «прости» и опустил от стыда голову.
Отец взвешивал решение, копался в самом себе, потом сделал выбор и заявил:
Ладно. Зачем мне привыкать к новизне. Тебе ведь по силам придать ему вид той поры, когда я из жизни ушел?
Думаю, что да.
Так ну что поедем? или пойдем? Неспешным шагом часа двадцать четыре надо идти.
Мы поедем, но мне нужно забрать еще одного человека из электромагнитного поля Земли.
Колесо кармы раз уж судьба повернулась так, надо брать от нее все, что возможно. Собравшись с духом, я вызвал в памяти образ Ирины маркизы Ангарской. Вот именно здесь на этом месте мы были вместе 37 лет назад. Какими бы ни были истинные мотивы моего желания, я не мог не надеяться, что она этого тоже захочет.
Ты точно уверен, что этот твой новый человек, нам не помешает? спросил отец, спустя минут десять, в течении которых материализовать образ некогда любимой девушки мне не удалось.
Надеюсь.
Я его знаю?
Это девушка, и ты ее видел она однажды ночевала у нас.
Отец повернулся ко мне:
Ты все продумал? Сколько ей было? А тебе сейчас?
Я об этом уже подумал и сказал:
Но у меня нет другого выбора, как ты понимаешь.
Ты всегда можешь вернуться сюда и встретиться в другой раз.
Я сейчас еще раз попробую не получится, поедем. Признаться, и сам не знаю, как с ней общаться.
Ты ее видел несколько раз в течение месяца и не видел уже 37 лет тяжело будет создать из молекул облик даже если ее электромагнитная информация сохранилась в поле Земли.
Я кивнул, соглашаясь, и поерзал седалищем на траве, в поисках более удобного положения.
Тебе мешают эмоции нашей встречи. Давай поедем ты вернешься сюда успокоенный, и все у тебя получится. Мать сейчас смотрит на тебя и злится за промедление. Да она тебя живьем съест, когда вернешь ей тело!
Я почувствовал, что не смогу сосредоточиться и вернуть Ирину в тело.
Ладно, пойдем. Машина у меня в городке.
Быстро меряя дорогу шагами, мы прошли меж садами, поднялись по асфальту к медгородку и остановились у джипа, припаркованного возле моего подъезда. Дальше все, как на том свете двери машины не закрыты, ключ в замке зажигания.
Твоя? подивился отец.
Я забрался в джип, включил мотор.
Ты как сядешь или следом побежишь?
Отец с удовольствием уселся в пассажирское кресло.
Хороша не мой «запорожец».
Я тронулся с места, не ответив. Джип отлично слушался руля, скорость набирал почти незаметно. Мы мчались, разрывая туман ясный день оставался за нами. Моя странная магнетическая сила преобразовывала окружающий мир вслед за джипом, но обогнать не могла.
Хорошо здесь гонять: дороги пустые, то ли посетовал, то ли порадовался отец.
Давай помедленней, если хочешь, я сбавил скорость и волна преобразования туманного контура в цветущую панораму побежала в метрах пятнадцати перед машиной.
Ну, нормально же, оценил отец. А на улицах и того медленнее, чтобы дома вернулись, ну, скажем, в 1993 год. Я хочу все узнавать.
Въехали на нашу улицу, одолели канаву перед домом, которую отец выкопал для весеннего водостока и обильных летних дождей и, почти уткнувшись в ворота, остановились. Отец вылез и попытался открыть калитку ворот она оказалась закрытой. Он ринулся к калитке напротив гаража:
Попробую здесь.
А я уткнулся лицом с закрытыми глазами почти в самые колени, напрягая память и воображение. Отец успел только сделать несколько шагов, как запертая калитка ворот распахнулась, и, улыбаясь от уха до уха, к нам вышла мама.
Не нужно забывать делать вдохи и выдохи напомнил я себе, бросившись к ней.
Сыночка моя, сказала она и обняла меня за плечи.
Хороший вы дом построили с папой, сюда просто манит и влечет, здесь уютно и хорошо, спасибо вам, и очень жаль, что мы продали его. сказал первое, что на ум пришло.
Ну, так заходите, он снова наш, сказала и улыбнулась мама.
Отец подошел:
Да, мы строили его на одной силе воли денег-то не было.
И любовно похлопал ладошкой стальной квадратный столб ворот, на котором было выбито точками «А Е К 1974». Расшифровка несложная Агарков Егор Кузьмич, 1974 год. Я тогда служил на границе.
Несколько секунд смотрел на гравировку столба, а потом обнял отца и сказал:
Спасибо тебе. Прости нас.
Вошли во двор все было как летом 1993 года (зимой отец умер).
Наверное, ваши души не раз возвращались сюда.
Пока жил ты, да, сказал отец. А как продали ни разу, ни я, ни мать.
Вы там дружны, в заоблачной дали? Ваши памятники на могилках склонились друг к другу. Знакомые говорят символично.
А что мы при жизни часто ссорились? отец, кажется, немного обиделся.
Чтобы отойти от этой темы, я обозначил руками пространство двора:
А сейчас вы что здесь чувствуете? Какие-нибудь вихри злой энергии? Ведь новый хозяин дома судимый.
Мама подошла к дверям открытой бани и заглянула туда.
Нет. Сейчас нет. Нет ни одного постороннего запаха все, как было при нас.
Ты не кашляешь? спросил я отца?
Он усмехнулся:
Ты забыл мне вернуть бронхит с ларингитом и бронхиальную астму.
Ты так и не женился, посетовала мама. Все один живешь, дурачок дурачком.
Родному сыну и такие пакости пожелать! Эх, мама, мама.
Ну, с Олей бы сошлись она ведь тоже одна.
Успокаивая нервы, я барабанил пальцами по стальной бочке, в которую стекала с крыши вода.
Знаешь, с какой-нибудь просто женщиной сойтись можно нет в том большого греха. А снова жениться на Ольге, которую любил без памяти и которая мне изменила? да никогда в жизни! Себя не уважать. Мы иногда видимся обид между нами нет: просто родители замечательного сына, просто дед и просто бабка ну, очень замечательных внучек. Наши отношения можно рассматривать, как терпимые мы давно не стремимся друг к другу. И не нуждаемся.
Славные девочки, улыбнулась мама. Мне сверху видно.
Отец вздохнул глубоко и затуманил взор своими воспоминаниями.
Пошли на огород, оставив дом на потом.
В ярких лучах послеполуденного солнца зеленел, наливаясь желтым цветом, картофель. Яблони увешены рдеющими плодами. Вишни, крыжовник, смородина и виктория чисты от ягод. Трава только на обочинах тропинок. Хорошо! Ухоженное пространство! Мне похвастаться было нечем.
Погруженные в созерцание порядка и чистоты, а также воспоминания, мы долго стояли у вагонетки с водой, в которой плавали караси. Я исполнил мечту отца у нас появилась если не рыбная ферма своя, то садок с живой рыбой.
Отец, словно детство вспомнив, принялся гоняться за ними рукой и намочил рукав рубахи до самого плеча.
Вон же сачок стоит, покачала мама головой. Давай-ка поймай мне штук пяток они крупные.
А ты почистишь, это мне.
И резюме:
Я испеку вам рыбный пирог.
Помню, когда-то на огороде у нас была печка-голландка. Просто печка выложенная из кирпича, обмазанная глиной и побеленная известью плита на два отверстия с кружками для чугунов и труба. Ее топили в жаркие дни, чтобы сохранить в доме прохладу. Ставни закрывали на окнах сразу с восходом солнца для этой же цели.
Потом построили баню и нужда в печке на огороде под открытым небом отпала. В печке бани даже духовка была. Мама наладилась в ней печь пирог.
Отец принес три табурета из дома и мы уселись с ним в тени построек, а мама у открытой двери бани. В печке пощелкивали, сгорая, дрова, в духовке пекся рыбный пирог, мы вели разговоры.
Ты, конечно, молодец, что добрался сюда, но зачем? спросил отец.
Разве тебе не приходилось совершать того, о чем ты с возрастом пожалел?
Веселость исчезла из его глаз.
Совесть томит? Но ведь порой у нас не бывает выбора, не так ли? Скажи, разве жалости не достойны те караси, которых я отловил сачком, ты почистил и выпотрошил, а мать закатала в пирог?
У нас выбора нет только в том, что мы обязаны делать.
С минуту или две я чувствовал его внимательный взгляд на моем лице.
Ты боишься смерти, которая тебе предстоит?
Я взглянул на отца, удивленный вопросом. «Теперь нет», хотелось сказать. На самом же деле я боюсь сойти с ума на старости лет или впасть в паралич. Какой же разумный человек не страшится такого финала? Сумасшествие опозорит меня и оставшихся живыми моих родных. Немощь неподвижности заставит их меня ненавидеть. И нет выбора если смерть сама не придет, когда кончатся жизни силы, ее надо поторопить.
Есть ли у меня причины для страха смерти? тихо переспросил я.
Мама и папа замерли в ожидании ответа.
В моей ситуации, наверное, нет. Сколько, обездвижив, смогу протянуть без воды и еды? Неделю? максимум две? Я живу совершенно один. В гости ко мне никто не ходит. Единственно, кто меня беспокоит, звонки телефонные примерно раз в месяц Людмила звонит, раз в квартал сын. Так что из двух смертельных бед страшна одна не дай мне Бог сойти с ума. Стало быть, переживаний в два раза меньше. Думаю, это совершенно нормально. И обещаю, не тронуться головой хотя, кто его знает
Мама и папа заулыбались, участливо закивали. Отец не смог не прихвастнуть:
Мы с матерью достойно ушли, он улыбнулся, и тебе того же желаем.
Отец угас на моих руках я помню его последний вздох. Он мучился ровно столько дней, чтобы сердце мое не зашлось от горя, а разум не вскипел досадой да когда же тебя черти-то приберут!
Мама умерла на руках сестры, повторив муки отца.
При жизни они схоронили двух детей старшую дочь совсем малюткой, старшего сына малышом. Я, конечно, не помню их, а то мог бы попробовать вернуть.
Нас с Людмилой Бог миловал, и сейчас я почувствовал что-то вроде жалости к родителям за боль их утрат.
Затянувшуюся паузу отец прервал, смахнув слезу со щеки.
Спасибо, что помните нас, сухо сказал он.
Егор, да ты что? всполошилась мама. Кого воспитали, то и имеем. Я вот ни грамочки не сомневаюсь в наших детях. Это ты все делил твоя, мой. Мне они оба дороги, и обоими я горжусь.
Мама вынула пирог из духовки, принюхалась к аромату рыбы и лука, лаврового листа. Поставила противень на табурет, на котором сидела, и укутала полотенцем.
Пусть доходит. Здесь накроем или в избу пойдем?
Я почувствовал некую чарующую прелесть предстоящего вечера.
А давайте в саду вынесем стол, самовар нагреем посидим в свое удовольствие. Слава Богу на вашем Свете нет мошкары и комаров.
Отец плечами пожал в саду так в саду.
Мы перенесли с ним стол от колодца. Мама накрыла его клеенкой.
Можно, конечно, подозревать, что все происходящее со мной может быть бредом или иллюзией, но как пах пирог! такой восхитительный запах вряд ли какому фантасту под силу вообразить и передать словами.
Ну же, пробуйте, мама распеленала его.
И мы навалились!
Когда мы в последний раз едали такое? причмокнул отец, запивая добрый кусок молоком.
В таком-то составе? прикинул я. Лет тридцать примерно или даже больше назад.
Ни с чем не сравнить.., промычал отец полным ртом.
С тобой все хорошо? спросил я маму, видя, что она не ест и молчит.
Вспоминаю, когда я последний раз такое пекла.
У вас вообще-то как с памятью в электромагнитном поле Земли своя сохранилась или теперь общая на всех? спросил я родителей.
Да я тебе уже говорил пока нас помнят, и мы себя помним.
А помнишь, как умер ты?
Подробности неизвестны. Кажется, я был тогда немножечко не в себе.
Да уж.
А ты, мать, как умерла помнишь? спросил отец.
Ответил я:
Вы как сговорились немножечко не в себе и вечная память.
Ни о чем мы не договаривались, ворчливо сказала мама. Что выпало по судьбе, то и приняли.
Мамин запал хорошего настроения что-то быстро закончился. Я пристально посмотрел на нее, но ее лицо оставалось непроницаемым. По нему абсолютно ничего нельзя было прочитать.
Тогда я спросил:
О чем ты все думаешь?
О чем? переспросила она. О Люсе, конечно о чем же еще.
Хочешь, расскажу, как она живет? Вова теперь у нее не пьет. Андрей и не курит даже, вот. Пять внучат все послушные и разумные.
Мама пожала плечами:
Я это знаю все.
Тогда что? Главную работу по жизни сделали потомство на свет произвели. Будут помнить, и будут жить, как вы живете здесь нашей памятью.
Отец, увлекшись пирогом и рыбой, на некоторое время совершенно забыл о нас. Мама подняла голову и строго посмотрела на него:
Ты как с голодного края!
Не дожидаясь ответа, встала и не спеша пошла, любовно оглядывая грядки огорода. Отец умял уже треть пирога и не сразу расслышал, что сказала ему жена.
Ты чего? переспросил он.
Грядки как чисто обихожены, откликнулась мама издалека.
А в подполе, наверное, настоечка есть? это он мне.
Скажешь сделаю.
Отец поднялся:
Ну, я схожу, баночку трехлитровую нацежу нам на вечер хватит посидеть.
Куда это он? спросила мама, вернувшись к столу с пучком батуна.
За настойкой. Самовар я тогда, пожалуй, уберу раз никто не пьет.
К настойке бы Стюру соседку сюда вот был бы концерт.
Может, сегодня семьей посидим? проговорил неуверенно я. Будут еще соседки.
В Петровку съездим?
Обязательно. Нам спешить некуда всех навестим, кого помним, кто жил.
Мама кивнула, но я заметил, что на ее лицо легла какая-то тень.
Отец появился с трехлитровой банкой настойки и, не в силах сдержать обуревающие чувства, издал ликующий вопль.
Какие-то они не такие отец и мама внешне похожие, а вот поведением нет. Подумал-подумал и решил сейчас они естественные, такие, какими должны были быть, а при жизни каждый из них играл свою роль. Отец был сумрачным и суровым главой семейства, мама заботливой и уступчивой хозяйкой дома.
Папа сел и разлил по стаканам настойку.
Ну, за встречу!
Мы выпили, и мысли наши унеслись в далекое прошлое в старомодную основательность и традиции, когда мы просто были молоды и излишне сентиментальны.
Отец быстро захмелел.
А помнишь, мать, когда поженились, я обещал заботиться о тебе, пока смерть не разлучит нас его голос дрогнул. Я знал, конечно, что мы умрем не в один день, но надеялся, что тяжесть расставания ляжет на мои плечи. Но умер раньше, а это не входило в мои планы.
Ты старше, сказала мама. А потом война, три ранения сказались на здоровье.
Я понимаю, и все же считал себя сильным человеком.
Не надо, Егор, сказала мама и стала собирать со стола. Что было, то произошла, и нам себя не в чем упрекнуть детей вырастили, подняли. Дети не забывают нас чего еще надо?
Нужно было не иметь ни чести, ни совести, чтобы не откликнуться на эти слова. Ведь мама не обманула его доверие честно жила вдовой до самой смерти.
В молчании мы закончили трапезу, убрали стол и перешли в дом.
Там все так, как было в 1993 году в год смерти отца.
Страшно телевизор включать, объявил отец.
Мама улыбнулась:
А сын нам кино покажет на заказ.
Отец задумался что бы такое заказать?
Может еще поговорим? это я. Я вас сейчас не узнаю: вы не такие, как в жизни были. Когда настоящие сейчас или тогда? Сейчас вы мне кажитесь более открытыми и человечными. Тогда почему так старались скрывать свои чувства к своим детям.
Ответил отец:
Потому что стояла задача вас воспитать. Это не позволяло нам проявлять эмоции каждый раз, когда нам это хотелось.
Ладно, согласился. Теперь-то вам не надо играть в родителей? будем попроще.
На мамином лице появилось недоверчивое выражение.
Ты надолго здесь?
Отец был в игривом настроение, и это отразилось в его словах.
Теперь у нашего сына здесь больше привязанностей, чем там.
Ты мои мысли читаешь, сказал я.
Мама внезапно побледнела. Казалось, вся кровь в одно мгновение отхлынула от ее лица.