Он улыбался.
Но что же мне делать? Что со мной будет? простонала Изабелла.
Прежде всего не делайте глупостей, милочка!
Изабелла решила, что он намекает на самоубийство, так как в эту минуту именно в самоубийстве она видела единственный выход.
Если вы собираетесь что-либо предпринять, имейте в виду: раньше шести недель ничего делать нельзя впрочем, этот срок вы уже пропустили, но и по прошествии двух с половиной месяцев тоже нельзя, снова впадая в резкий тон, продолжал Лартуа. Должен сказать, не люблю я впутываться в такого рода дела, вы меня понимаете? Если подобная история выплывет наружу, двери Академии будут закрыты для меня навсегда, не говоря уже обо всем прочем. Но я хочу предостеречь вас, чтобы вы по неопытности не попали бог весть в какие руки. Ничего не предпринимайте, не повидав меня, согласны?
Только теперь Изабелла разрыдалась.
В чем дело? Что случилось? всполошился Лартуа. Я был груб? Но есть вещи, которые никак не обойдешь.
Он взял ее голову обеими руками и запечатлел на лбу отеческий поцелуй.
Уверяю вас, лет через пять все это покажется вам чем-то бесконечно далеким Каким-то незначительным эпизодом, продолжал он мягко. Когда происходит что-либо неприятное, нужно всегда спросить себя: сколько времени понадобится для того, чтобы случившееся потеряло всякое значение?
Изабелла продолжала плакать, но ей стало чуть спокойнее, когда он уселся рядом и обнял ее за плечи.
Испытали ли вы по крайней мере приятные ощущения? вкрадчиво спросил он. Стоила ли игра свеч?
Она почувствовала, как руки Лартуа проделывают тот же путь, что несколько минут назад; прерывистое, горячее дыхание обжигало ей плечо.
Послушайте что такое? пролепетала Изабелла.
Она хотела закричать, но Лартуа впился поцелуем в ее губы; изловчившись, он приподнялся и всей своей тяжестью навалился на Изабеллу.
Профессор! Что с вами? Вы с ума сошли! воскликнула она, отбиваясь.
Ей удалось вырваться и соскочить на пол. Он лежал одетый, а она стояла перед ним обнаженная, со спущенными чулками. Не желая продлить смешное положение, поднялся и он; дыхание его было прерывистым, щеки побагровели. Изабеллу поразило выражение его глаз. Она вспомнила, что таким же странным и упорным был его взгляд во время одного из званых обедов, когда Лартуа говорил какой-то молодой женщине слегка завуалированные непристойности; зрачки, в которых зажглись колючие искорки, были совершенно пусты и бездушны и напоминали недавно ослепивший ее электрический глаз.
Ваше поведение недостойно мужчины, профессор, торопливо одеваясь, сказала Изабелла.
Напротив, милочка, именно такое поведение и достойно мужчины. К тому же это был бы лучший способ успокоить ваши нервы. Однако вы оказались сильнее, чем я думал.
Лартуа вел себя совершенно непринужденно, холеной рукой он приглаживал седеющие волосы.
Не понимаю! продолжала Изабелла. Я прихожу к вам на консультацию вы мне сообщаете о моем положении и вы, врач
Но медицина такое скучное занятие, произнес он и махнул рукой.
Затем, повернувшись к ней, сухо спросил:
По-вашему, я слишком стар, не так ли?
Не в этом дело но я не понимаю вы просто не отдаете себе отчета
Все ясно. Врач не имеет права вести себя по-мужски, так же как священник! Мне знакомы подобные суждения! Притом мужчина в моем возрасте для вас уже вовсе и не мужчина? Вы поймете, почувствуете, что это такое, когда сами постареете
Можно было подумать, что оскорбление нанесено ему, а не ей!
Вы обращаетесь так со всеми вашими пациентками? спросила Изабелла.
Нет, не со всеми, с подчеркнутой галантностью ответил он. Лишь с некоторыми, и, надо признаться, они обычно бывают любезнее, чем вы. Впрочем, не будем об этом больше говорить. Как врач я остаюсь в полном вашем распоряжении, мой дружок, и помогу вам выйти из всех затруднений.
Изабелла собралась уходить.
И все же благодарю вас, профессор, сказала она, протянув ему руку.
Ну, полноте, не за что, ответил Лартуа. Вот увидите, все обойдется.
Он нажал кнопку звонка. Вошла медицинская сестра с накрашенными губами и светлыми волосами, выбивавшимися из-под белого колпачка.
Будьте добры, проводите даму, обратился к ней Лартуа, а потом зайдите, пожалуйста, прибрать.
Колючие искорки продолжали светиться в его глазах.
Едва заметная усмешка тронула губы сестры. Она молча проводила Изабеллу до дверей и покорным, вялым шагом направилась обратно к кабинету.
2
В тот день госпожа де Ла Моннери, следуя привычке, установившейся у нее с самого начала лечения, прогуливалась перед заходом солнца по берегу озера Баньоль-де-лОрн. Она была в траурном платье из легкой черной шерсти с белой шелковой вставкой, дряблую шею прикрывала матовая лента, над головой она держала раскрытый зонт.
Как обычно, ее сопровождал пожилой господин в белом фланелевом костюме, в высоком стоячем воротнике, белом галстуке и в канотье из слегка пожелтевшей тонкой соломки. Пожилого господина с изысканными манерами звали Оливье Меньерэ, его считали внебрачным сыном герцога Шартрского.
Они разговаривали мало; госпожа де Ла Моннери в последнее время стала туговата на ухо, а ее спутник, застенчивый от природы, краснел каждый раз, когда она властным тоном просила повторить сказанное.
Надеюсь, завтра еще постоит хорошая погода, заметила госпожа де Ла Моннери.
Да, хотя неизвестно, что предвещают эти маленькие облачка, ответил Оливье Меньерэ, подняв трость к небу и стараясь отчетливо произносить каждое слово.
Несколько минут они шли молча. Над озером пронесся ветерок и поднял легкую рябь. Госпожа де Ла Моннери чихнула.
Не холодно ли вам, дорогая Жюльетта? с тревогой в голосе спросил старик.
Да нет же, нет! Это просто цветочная пыльца. Ветер растормошил цветы на клумбах, и я вдохнула пыльцу.
Они подошли к плакучей иве конечному пункту их ежедневной прогулки и не сговариваясь повернули обратно.
Сегодня вечером в казино концерт, не хотите ли пойти? спросил Оливье Меньерэ.
Но тут же покраснел от допущенной бестактности: ведь он предложил ей появиться в свете, хотя она еще была в трауре.
Госпожа де Ла Моннери заколебалась.
Ну, один-то раз можно пренебречь приличиями, сказала она. Это же концерт!.. Но не будет ли там резко звучащих инструментов? Они меня совсем оглушают.
Нет, в программе Шопен, его музыка успокаивает.
Если так, я согласна.
Меньерэ проводил ее до дверей гостиницы «Терм». Сам он жил в соседнем отеле. Держа шляпу и палку в левой руке, он поднес к губам руку госпожи де Ла Моннери в черной кружевной перчатке.
Я зайду за вами в половине девятого.
У себя в номере госпожа де Ла Моннери обнаружила ожидавшую ее Изабеллу.
Что ты здесь делаешь? Почему не предупредила о своем приезде? удивилась госпожа де Ла Моннери.
Изабелла стояла возле стола, на котором были расставлены пять или шесть балерин из хлебного мякиша в пачках из золотой бумаги.
Да-да, сказала старая дама, указывая на свои творения, теперь я леплю их из пеклеванного хлеба. Мне кажется, так получается гораздо лучше Чем объяснить твой внезапный приезд? А номер ты сняла? Нет? Ты ни о чем не заботишься! Где твои вещи?
Чемодан внизу, в вестибюле, ответила Изабелла.
На ее поблекшем от горя лице еще видны были следы слез, пролитых ночью.
Тетя, мне надо поговорить с вами
Я так и думала Слушаю тебя! сказала госпожа де Ла Моннери.
Тетя, я беременна, пролепетала Изабелла.
Что? Говори громче!
Я жду ребенка, сказала Изабелла, повышая голос.
Госпожа де Ла Моннери бросила суровый взгляд на крохотных балерин и вытащила длинные булавки, которыми была приколота к волосам ее шляпа.
Ну что ж, ответила она, передернув плечами, можешь гордиться: ты, как никто, умеешь портить людям отдых!.. В чьем обществе ты свершила сей подвиг? Отвечай, я имею право знать!
Это Симон Лашом, отчетливо произнесла Изабелла. И я люблю его, вызывающе добавила она, как бы защищаясь.
Будь Изабелла вполне искренна, она призналась бы, что ее любовь стала менее пылкой с тех пор, как она узнала о своем положении.
Час от часу не легче! воскликнула госпожа де Ла Моннери. Жалкий учителишка, да еще и голова у него величиной с тыкву! Этот субъект еще один подарочек твоего покойного дядюшки! Конечно, все случилось в те вечера, когда вы вместе разбирали бумажный хлам, оставшийся после Жана! Все это следовало бы сразу сжечь!
Но этот жалкий учителишка, как вы, тетя, его именуете, состоит сейчас при особе министра! ответила обиженная Изабелла.
Вот обрадовала! Он еще и политикой занимается? Малый без стыда и без совести, сразу видно!.. Войдите! крикнула она, внезапно прерывая фразу.
Никто не стучался, сказала Изабелла.
Мне показалось Так или иначе, он женат, не правда ли? Стало быть, о нем не может быть и речи. И давно длится эта связь?
Изабелла страдала от того, что о ее запоздалой первой любви отзываются так бесцеремонно, как люди обычно говорят за глаза о любви своих знакомых. В некотором роде это было для нее не менее унизительно, чем врачебный осмотр у Лартуа.
Три месяца, ответила она.
И ты уже три месяца в положении?
Нет, всего шесть недель.
Ну, еще ничего не потеряно. К кому ты обращалась?
К Лартуа.
Лучше не придумаешь! Теперь об этом узнает весь Париж!
Тетя! Я уверена в профессиональной порядочности Лартуа.
Госпожа де Ла Моннери только пожала плечами.
Конечно, он не станет болтать на всех перекрестках: «Знаете, Изабелла дЮин» Но при первом же удобном случае, плотно пообедав, он подойдет к тебе в гостиной, потреплет по щечке и скажет: «Стало быть, мы уже больше не думаем о постигшей нас неприятности? Все обошлось?» И каждому сразу станет ясно, о чем идет речь.
Какое это имеет значение, устало возразила Изабелла, если ребенок все же появится на свет?
Что ты сказала?
Я говорю, повторила Изабелла, какое это имеет значение, если ребенок все равно будет.
Госпожа де Ла Моннери подняла свое крупное лицо, увенчанное ореолом седых, чуть подсиненных волос.
Значит, ты решила оставить его?
Ну да, ответила Изабелла, произнеся эти слова как нечто само собой разумеющееся.
А я сразу и не поняла, заметила госпожа де Ла Моннери. Я думала, что тебе в ближайшие дни придется вновь обратиться к Лартуа. И, как видишь, готова была прервать курс лечения и поехать с тобой в Париж, чтобы Ну, словом, чтобы все прошло как можно тише. Не стану скрывать, я, конечно, осуждаю тебя, но ты оказалась в таком тупике
Изабелла была потрясена тем спокойствием, с каким эта почтенная дама рассуждала о возможном аборте: тетка ее говорила так же бездушно, как и врач накануне. Видно, люди старшего поколения заботились только о том, чтобы соблюдать приличия и не называть вещи своими именами.
Как, тетя, и это говорите вы? Ведь вы такая набожная, вы никогда не пропускаете воскресной службы!..
Ну, милая, уж не собираешься ли ты учить меня, как следует вести себя христианке? Я ни разу в жизни не изменила мужу, хотя терпеть его не могла и хотя он изменял мне на каждом шагу. Если у меня только одна дочь Старая дама остановилась и снова с раздражением крикнула: Войдите!
Да там же никого нет!
Нет, кто-то стучался в дверь, пойди посмотри!
Изабелла отворила дверь: коридор был пуст.
Опять мне почудилось, проговорила госпожа де Ла Моннери. На чем я остановилась? Так вот, если моя дочь появилась на свет только через десять лет после того, как я вышла замуж, то это не моя вина, я бы охотно родила ее раньше. Поэтому прошу тебя не сравнивать меня с собой.
Она подошла к окну, отдернула кисейные занавеси и некоторое время смотрела на деревья в парке.
За первым грехом, продолжала она, повернувшись к Изабелле, обычно следует множество других. Ты, Изабелла, сошлась с мужчиной вне брака, это первый грех. Любовник твой женат, стало быть, ваша связь прелюбодеяние. Это второй грех! Не будем говорить о том, что ты обманывала меня, обманывала общество. Значит, ты грешила непрестанно. Скажем прямо, разве всякий раз, ложась в постель со своим дружком, ты делала это для того, чтобы иметь ребенка? Конечно нет! В чем же тогда разница отказаться от ребенка в самом начале, когда он мог быть зачат, или же через полтора месяца? Одним грехом больше и только, да и этот грех неизбежное следствие всех предыдущих.
Ваши рассуждения просто чудовищны! Ведь вы отлично понимаете, что это не одно и то же! вскричала Изабелла. Что бы ни случилось, я сохраню ребенка!
Значит, ты добиваешься скандала! воскликнула госпожа де Ла Моннери. Хочешь, чтобы вся семья была опозорена, хочешь, чтобы на тебя стали указывать пальцем? Всевышний не любит сраму. Войдите! Если ты не умеешь с честью носить свое имя, то по крайней мере не пачкай его хотя бы ради своих близких.
Закрыв лицо руками, Изабелла разрыдалась.
Но что же мне делать? бормотала она сквозь слезы.
Изабелла знала жестокое упорство госпожи де Ла Моннери и предвидела, что после нескольких мучительных дней ей все же придется покориться и вторично посетить Лартуа.
Чего вы хотите? Не могут же все бесприданницы оставаться бесплодными! внезапно рассердившись, воскликнула она и подняла голову. Вы не понимаете, как я страдаю, вам нет до этого никакого дела! Я заранее была уверена я предвидела, что все произойдет именно так. Я порчу вам отдых, только это вас и волнует! Знайте же, что этой ночью я целый час просидела перед газовой колонкой в ванной комнате Такой выход был бы самым разумным!
Что еще за колонка?.. Зачем? напрягая слух, сердито спросила старуха.
Чтобы покончить с собой! вне себя крикнула Изабелла.
Ну, тогда ты стала бы преступницей, а шуму было бы еще больше. В таких семьях, как наша, не кончают самоубийством. Мы предоставляем это мещанам и художникам! Ты страдаешь? Что ж, это совершенно естественно. Впрочем, ответственность лежит не только на тебе: твоя мать тоже была сумасбродкой Кстати, я не желаю погибели грешников. Раз уж ты непременно хочешь сохранить этот плод нелепой связи Ну что ж, посмотрим я подумаю. Можно уехать за границу Но потом придется дать ребенку фамилию дЮин? прибавила она. Нет, нет, это исключено. Даже невозможно. Ступай закажи себе номер и оденься к обеду.
Изабелла вышла.
«Хорошо же эта девчонка отблагодарила меня за все, что я для нее сделала!» возмущалась госпожа де Ла Моннери. Она вспомнила о свидании с Оливье Меньерэ и поспешно написала записку с отказом. «Вот-вот, повторяла она про себя, вздумала пойти в казино. Когда еще не кончился траур. И наказана за это!»
Слуге, которому она позвонила, пришлось три раза постучать, прежде чем она услышала.
Оливье Меньерэ один отправился в концерт и провел очень грустный вечер.
3
После новой перетасовки в составе кабинета Анатоль Руссо перешел из Министерства просвещения в Военное министерство. Обновляя свой персонал, он пригласил к себе Симона Лашома.
Симон, казалось, не обладал никакими данными для того, чтобы осуществлять контакт министерства с прессой и сенатом. Его военный опыт ограничивался тем, что он был лейтенантом запаса в пехоте и, несмотря на слабое зрение, достойно выполнял свой долг на войне. Что же касается его политических убеждений, то их у него не было вовсе, если не считать нескольких весьма благородных и весьма туманных принципов.
Но после встречи с Анатолем Руссо на кладбище Симон несколько раз виделся с министром, который показал молодому магистру наук свои работы о Мэн де Биране, Паскале и Фурье, напечатанные в журналах, прекративших существование еще сорок лет назад.
Их надо объединить в книгу, сказал Симон.