И тут мне показалось, что весь мир пришёл в движение вокруг меня. Все, кто находился в шатре, вскочили со своих мест и стали кричать и жестикулировать, указывая на меня и куда-то вверх, и простирали руки к Саиду Нур-Ашраму, взывая к нему. И только один он остался сидеть на ковре и смотрел на меня почти спокойно, только глаза его горели на тёмном лице, подобно угольям в костре. Через некоторое время он негромким голосом приказал сесть и замолчать всем, и все мужчины опустились на свои места, пристыжённые, и умолкли, глядя на него.
Понравилось ли тебе пребывание в моём доме, странник? спросил он, словно и не было всего гвалта вокруг меня, Приятным ли было оно для тебя, и не устал ли ты от моего гостеприимства?
Нет, добрый хозяин, ответил я, Всё, чем ты окружил меня, было хорошо и приятно, и я наслаждался каждой минутой того времени, что я провёл под твоим гостеприимным и щедрым кровом.
Желал бы ты остаться гостем в моем народе ещё некоторое время, или ты пожелаешь покинуть нас и следовать другим путём?
Я подумал. Куда и зачем могу я пойти, не зная, где я нахожусь и куда могу попасть? Я не чувствовал в себе сил для самостоятельного существования, и не видел в нём смысла. К тому же, мне захотелось задать несколько вопросов Саиду Нур-Ашраму, который, похоже, знал что-то такое, что могло бы понадобиться мне. Но вопросы эти я хотел бы задать ему, когда нас не будут слушать все эти люди.
Я хотел бы остаться с твоим народом, о Саид Нур-Ашрам, если ты позволишь мне, и жить так, как живёте вы, пока создателю милосердному не будет угодно направить меня на иной путь, твёрдо сказал я, глядя на него.
Вождь просветлел лицом, и только тогда я понял, как важен для него был мой ответ, с каким напряжением он ждал его, и как радуется теперь.
Ты можешь оставаться с моим народом и следовать тем путём, которым следуем мы, и делить с нами наш быт, пока это по нраву тебе, о дорогой гость мой, произнёс он, наклоняя голову, Скажи нам, каким именем угодно тебе называться, пока ты живёшь среди нас?
Я хочу выбрать имя, которое не было бы чужим для ваших ушей и губ, господин, но я не знаю имён, которые дают в вашем народе.
О, это разные красивые и благозвучные имена, с улыбкой сказал он, Вот например Фарух и Ахмед, Дауд и Рашид, Юсуф и Хасан, Али и Мустафа
Али, быстро произнёс я, прерывая его речь, Я желал бы, чтобы меня называли Али.
И снова мне показалось, что глаза его блеснули, словно он ожидал этого и опасался, что ожидания его не сбудутся.
Это красивое и славное имя, сказал он, наклоняя голову, Мы будем называть тебя Али, покуда тебе будет угодно это.
Благодарю тебя, великодушный Саид Нур-Ашрам, проговорил я, опуская голову в ответ.
Мои люди поставят для тебя шатёр, о Али, и ты сможешь жить там, и я пришлю тебе слуг, чтобы они заботились о тебе и готовили для тебя одежду и пищу.
Благодарю тебя, великодушный Саид Нур-Ашрам, повторил я опять, И позволь мне покинуть тебя сейчас, чтобы присоединиться к тебе позднее.
Мне нужно было время, чтобы сложить в уме те вопросы, ответов на которые я хотел от него, и я решил ждать, пока мне представится возможность задать их ему.
Иди с миром, Али, и будь благословен, ответил он мне.
Я поднялся на ноги и вышел из шатра. Свет солнца показался мне очень ярким, и я покачнулся, но мой страж поддержал меня. Мальчик ждал меня у входа всё время, пока я находился внутри. Дойдя с его помощью до шатра, который уже поставили для меня, я чувствовал себя таким усталым, словно шёл весь день. Я лежал на коврах среди подушек, смотрел вверх, туда, где сходились своды, и голова моя была пуста. Ни одна мысль не посещала мой разум в эти минуты.
Под вечер мальчик снова прибежал и сказал, что Саид Нур-Ашрам зовёт меня в свой шатёр с просьбой разделить с ним пищу и беседу. Пришлось мне вставать и идти к моему гостеприимному хозяину.
Он был в шатре один, только сновали вокруг женщины, чья внешность полностью была скрыта просторными одеждами. На нём был длинный кафтан без рукавов и рубаха из тонкого полотна, перевязанная широким вышитым кушаком, за который был заткнут украшенный кинжал. Мы обменялись приветственными словами, и Саид подал мне воды в чашке.
Создатель, всеблагой и всемилостивый, привел тебя на мой путь, а меня направил на встречу с тобой, о Али. Будь мне другом отныне, и позволь мне называть другом тебя.
Я принял воду из его рук и выпил её.
Я буду твоим другом, о Саид, сказал я ему, Это большая честь для меня и я благодарен создателю за нашу встречу и твою благосклонность.
Он улыбнулся и протянул руки, мы обнялись, как это делают друзья. Саид был ниже меня ростом, но тело его было твердым и сильным, и я подумал, что он мог бы побороть меня в поединке.
Мы опустились на ковры, и я осмотрелся, разглядывая внутреннее убранство шатра.
Взгляни, о Али, произнес Саид, обводя рукой вокруг, Такова наша жизнь. Мы ставим шатры и устраиваем в них обиталище.
Здесь всё было покрыто пышными тканями, а на коврах для удобства было положено множество подушек разной формы. Я заметил, что пространство большого снаружи шатра изнутри намного меньше, и не сразу догадался, что внутри он разгорожен на отдельные комнаты для удобства и уединения обитателей.
Я нахожу это весьма удобным для жизни, о Саид
На самом деле всё казалось мне немного странным, потому что было как будто несоразмерно мне, слишком велик я был для этих низких предметов, столиков и подушек. Но я приписал свое неудобство высокому росту. Подложив под спину подушки, я устроился весьма благоприятно.
Вот мой старший сын Карим, указал Саид на мальчика, что сопровождал меня, Я взял его с собой впервые, и я рад, что в первом своём походе он встретил тебя, о Али, и мог быть полезен тебе.
Твой сын, отвечал я, Достойный и прилежный юноша. Благодаря ему я познал слова языка, на котором говорю, и знаю, как правильно входить и выходить.
Мои слова понравились Саиду, он улыбнулся.
Хорошо ли он служил тебе все это время?
Когда я смогу отблагодарить юного Карима, сказал я, Я буду рад сделать это тем способом, который принят.
Через год он уже сможет водить караваны, а через пять лет жениться.
Разумно ли, о Саид, отвечал я, Чтобы мальчик, который слишком юн для женитьбы, уже водил караваны?
О Али, засмеялся мой друг, Уметь водить караваны не значит водить их. В следующий поход, когда я возьму его с собой, я увижу, так ли щедро одарил его создатель, как меня.
Саид подал знак, и Карим подвинул к нам низкий столик, а женщины поставили на него множество привлекательных и вкусно пахнущих блюд и кувшины с напитками. Стоило Саиду поднять руку, как женщины словно растворились, и Карим вышел за занавеску, оставив нас вдвоём за пышно накрытым столом.
Благословен сей миг, собравший нас в этом месте, произнёс он, воздев руки вверх, Благословенна щедрость создателя, позволяющего нам вкушать эти яства. Благословен и ты, гость мой и друг мой, что разделил со мной этот час.
Произнеся эти краткие слова, он сам приступил к еде и предложил мне сделать то же самое. О, эти кушанья мало напоминали ту пищу, которую мне давали до сих пор, пока мы были в пути. Глядя, как я ем, Саид Нур-Ашрам лишь улыбался и предлагал мне попробовать ещё что-нибудь. Сам он ел весьма умеренно.
Ты сказал старший сын, о Саид, продолжал я наш разговор, Много ли у тебя ещё сыновей?
У меня есть ещё два сына, о Саид, отвечал он, И я хотел бы, чтобы в этом шатре стало больше мальчиков, будущих воинов и водителей караванов.
Когда я утолил первый голод, он налил мне в чашу приятного прохладного напитка и откинулся на подушки.
Твой аппетит делает честь моему дому, о Али, сказал он, И если тебе так нравится то, что ты ешь, значит, мои жёны не разучились вкусно готовить за всё то время, которое я был в отлучке.
Благодарю тебя за доброту и щедрость, о Саид Нур-Ашрам, произнёс я, Всё, что ты предложил мне в твоём доме очень хорошо и приятно. Но поведай же мне скорее, чем я могу отблагодарить тебя на деле. Ведь я уже здоров, как ты видишь, и ты мог бы найти мне дело, как находишь всякому мужчине из своего народа.
Мне приятно слышать твои слова, о Али, сказал он, И я могу сказать тебе, что знаю дело, которое наверняка подойдёт и будет тебе приятно. Но прежде позволь мне спросить тебя
Спрашивай меня, о благородный Саид Нур-Ашрам, но боюсь, что не смогу порадовать тебя ответом, поскольку знаю я о себе не больше, чем когда открыл глаза в твоём шатре.
Это не беда, о Али, ответил он и улыбнулся, Потому что ответ на мои вопросы будет происходить из того, что ты за человек, а не из того, что ты помнишь о себе.
С готовностью тебе отвечу, улыбнулся и я.
Позволь мне сначала рассказать тебе о том, как живёт мой народ. Ты видишь, о Али, что в этих местах нет ни пастбищ, ни виноградников, ни полей, ни садов. Вокруг нас пустыня, и мы почитаем её мудрость и доверяем ей наши жизни. Оазис даёт нам приют, но недостаточно финиковых пальм, растущих здесь, чтобы прокормить мой народ. Далеко отсюда, много дней пути в разные стороны, находятся изобильные города, где живут богатые люди, и у них есть разные товары, которые нужно доставлять туда, где ничего подобного нет.
Он многозначительно замолчал и сделал глоток из своей чаши.
Тогда собираются караваны и идут через бескрайнюю пустыню, и только провидение может уберечь их от опасностей открытых песков, от коварства пустыни Караван может заблудиться, песчаные бури и лихие люди угрожают ему, и никак не обойтись тем, кто отправляет караваны, без меня и моего народа. Мы хорошо знаем пути пустыни, поэтому караваны достигают цели, и если недобрые люди захотят напасть на караван, мои воины всегда сумеют защитить его.
Всё это разумно и правильно, о мудрый Саид Нур-Ашрам.
О Али, хочешь ли ты сопровождать караваны вместе со мной и моими воинами?
О, хотел ли я скакать возле каравана на быстроногом жеребце, держа ладонь на рукояти кривой сабли, а если лихие люди встретятся нам, пустить её в ход?!
А ты дашь мне кривую саблю и коня? спросил я.
И много золотых цехинов, о Али, и прекрасные ткани, и дорогие пряности, и много того, что ты только сможешь пожелать, сказал он.
Я согласен, о господин, произнёс я, Я буду сопровождать караваны в числе твоих воинов.
Да услышит создатель твои слова, о Али, и да будет он свидетелем нашему договору. Будь же моим братом отныне.
Скажи мне, о Саид, как я попал в твои шатры? задал я вопрос, который давно занимал меня.
О Али, мои люди нашли тебя лежащим без сознания посреди песков и подумали сперва, что ты уже отдал свою душу создателю. Но приблизившись, они увидели, что ты ещё жив, и доставили тебя в караван. Я приказал стоять лагерем, покуда ты придёшь в себя и сможешь идти с нами.
Прости меня, о Саид, что я нанёс, сам не ведая того, ущерб твоим планам. Надеюсь, что я не задержал тебя надолго.
Планы человеческие лишь тростинки, колеблемые ветром, тогда как планы создателя горы, стоящие несокрушимо, повел рукой Саид, Задержка наша была очень мала, ты оправился на удивление быстро. Ведь кое-кто из моих людей говорил, что ты не проживёшь и дня.
Благодарю тебя снова и снова, о великодушный Саид, ведь я обязан тебе своей жизнью. Когда же я смогу воплотить свою благодарность в делах своих для пользы твоего народа и твоей славы, брат мой?
Не спеши торопить происходящее, о Али. Такая возможность, благодарение создателю, представится тебе ещё не один раз.
Когда я вернулся в свой шатёр после долгих разговоров с Саидом, к которому я чувствовал необъяснимое расположение, ночь уже перевалила за середину, и луна на небе пошла на ущерб. Мой шатёр был намного меньше, чем у Саида, и одного моего присутствия хватало с лихвой, чтобы наполнить его, но почему-то, ложась на своё ложе, я почувствовал себя странно и неуместно одиноким.
На следующий день я вновь пришёл к Саиду. Он хотел показать мне своё оружие, чтобы я смог подобрать себе по руке подходящее. Когда я увидел все эти прекрасные клинки, у меня глаза разбежались, я ахнул и упал на колени на ковры, где было разложено множество замечательных сабель. Саид наслаждался произведённым впечатлением, довольно посмеиваясь. Он был страшно горд тем, что обладал таким богатством, и что я могу по достоинству оценить его.
Мои глаза и пальцы перебегали от одной сабли к другой, от светлых, подобно молниям, клинков к тёмным, как глубины вод, и пёстрым, как шкурка змеи с разводами. Рукояти их были украшены вырезными полосами кожи и плетёными ремешками, кистями и шнурами, их гарды были усыпаны драгоценными камнями, что привлекают внимание противника и могут отвлечь своим блеском от боя. Изгибы клинков были плавными и точно выверенными, один вид их говорил мне, как они хороши в руке и надёжны в бою.
Но я брал в руки одну саблю за другой, и каждую откладывал в сторону. Ведь я был почти на голову выше Саида, и намного шире его в плечах, а эти сабли создавались мастерами для руки сына этого народа, для стройного и подвижного воина, а не для меня, который был тяжелее любого из них вдвое. Саид смотрел на это, а потом сказал мне:
Подожди.
И ушёл за занавеску, разделяющую шатёр. Я ждал его, сидя над россыпью великолепных сабель, ни одна из которых не была достаточно тяжела для моей руки. Вскоре Саид вышел, неся в руках ещё одну саблю, укрытую платком. Он молча протянул её мне. Я взял за рукоять, и едва мои пальцы сомкнулись, как я понял, что эта сабля подходит мне. Я ещё не откинул ткань, скрывавшую клинок, а казалось, уже давно знал его.
Увидев, как я взмахиваю саблей вверх и над плечом, Саид сощурил свои чёрные глаза и произнёс:
Я даю тебе эту саблю, о Али.
Благодарю тебя, о Саид, отвечал я ему, разглядывая своё приобретение.
Она была так проста, как только может быть проста кривая сабля. С виду она не казалась больше или тяжелее других сабель, что я пробовал. На ней не было ни узоров, ни украшений, ни драгоценностей. Это была простая и бедная старая сабля, но она точно сидела в моей ладони, и её клинок действительно был достаточно тяжёл и длинен для моей руки, и потому она порадовала меня, как ни одна другая.
Несколько дней я упражнялся с кривой саблей.
Потом Саид привёл меня туда, где паслись табуны его коней, но не дал мне выбирать, а сразу отдал приказания погонщикам. Они выгнали из табуна коня, который отличался от лошадей пустыни, как песок от воды. Пустынные лошади были поджарые и сухие, с тонкими ногами и аккуратными головами, высоко поднятыми на длинных крутых шеях. Этот же конь был выше и крепче, и весил наверняка вдвое против любого из скакунов пустыни. И когда лошади песков были золотистыми, гнедыми и рыжими, этот конь был серого цвета, словно горел и покрылся пеплом.
Я хотел избавиться от него, сказал Саид, Но рука провидения удержала меня. Теперь он твой, о Али.
Лошади пустыни были красивы, но вряд ли их спины выдержали бы меня. А этот конь, хотя и не выглядел быстроногим, был мне под стать. У меня не было ничего, чтобы угостить его, и я сунул ему под нос кулак. Он всхрапнул и попытался укусить меня.
Вижу, что вы сможете поладить, засмеялся Саид.
Когда же я смогу наконец воспользоваться всеми твоими дарами, о благородный и щедрый Саид? воскликнул я в нетерпении.
Не спеши, брат мой, ответил мне он, Едва народится на небе новая луна, как прибудет гонец с известиями, которых я ожидаю, и мы скоро соберёмся в путь.
Я похлопал коня по шее.
Я буду служить тебе, о Саид Нур-Ашрам, пока создателю будет это угодно.
О Али, усмехнулся он, Одному создателю известно, сколько это продлится.