Я не фальшивка, снова возразил я, и в этот момент моя кровь начала закипать. Кроме того, я видел сиськи Карли вблизи и лично. Два торчащих вперед шара со стоячими сосками. В мире нет ничего более фальшивого, чем эти силиконовые арбузы. Во мне много плохих качеств, но фальшь к ним точно не относится.
Хорошо, тогда ты можешь ответить на мой вопрос?
Легко.
Сколько людей знает, что тебе плохо?
Что за сраный вопрос? рявкнул я.
Прямолинейный, ответила она.
Она казалась такой хладнокровной, спокойной и собранной это было одной из многих вещей, которые я в ней презирал. Как будто ее жизнь всегда была стабильной. Я мечтал о такой жизни и, видя, что она у нее есть, чертовски раздражался.
Как давно тебе плохо, Лэндон?
Я взглянул на часы.
Около трех минут, потому что быть запертым с тобой в этой каморке сущий ад.
Разве это не ты хотел зайти сюда со мной?
Моя ошибка. Я забыл, как сильно ты меня раздражаешь.
Она улыбнулась своей чертовой ухмылкой, довольная моим раздражением.
Ты собираешься ответить на мой вопрос?
Ты собираешься сосать мой член? ответил я.
Ты всегда так делаешь? спросила она, наклонив голову и изучая выражение моего лица.
Она делала то, что делала читала меня. Отмечала мои движения и напряженность моих челюстей, вглядывалась в каждый мой дюйм.
Не позволяй ей читать себя, Лэндон. Она не смогла бы справиться даже с моим прологом. Все мои стены были подняты, и я не собирался позволить ей их разрушить.
Делаю что? спросил я.
Используешь сарказм, чтобы скрыть свою боль.
Какая боль? Посмотри на мою жизнь. У меня есть деньги, крутые вечеринки и девчонки, которые на меня вешаются, зачем мне грустить?
Может, потому, что деньги, девушки и вечеринки не делают человека счастливым. Я вижу, насколько ты ничтожен в своих собственных глазах.
Я поморщился и прошептал:
Ты ни хрена обо мне не знаешь, Шей.
Тогда почему я могу так легко залезть тебе под кожу? Если бы это было неправдой, если бы тебе не было грустно и плохо, могли бы мои слова тебя побеспокоить?
Ты не понимаешь, спокойно ответил я.
Она понимала.
Она задела меня, заставив меня чувствовать себя некомфортно из-за того, что она, казалось, могла видеть те части меня, которые я так тщательно скрывал от окружающих. В моей груди нарастал гнев, и мне нужно было выпустить его, пока он не достиг своего предела.
Может быть, мы просто помолчим до конца времени, сказал я ей.
Второй раз в жизни я с тобой согласна.
Шей села на пол шкафа, и я сделал то же самое, прислонившись спиной к висевшему там пальто. Почему семь минут ощущаются как семьдесят? Время вообще идет? Я чувствовал себя в аду.
Затем наступила тишина. Тишина, навеянная тяжелыми мыслями. Каким-то образом ей удавалось читать меня, и поэтому, когда тишина стала слишком напряженной, я прочистил горло и попытался завести светскую беседу в надежде заткнуть внутренний голос.
Цыпленок и Сатана заходят в чулан Не слышала этот анекдот?
Она тихо рассмеялась.
Это был мимолетный смешок, но, черт возьми, я никогда не слышал, чтобы Шей смеялась над моими словами, это было ново. Маленькая часть меня наслаждалась звуком ее смеха это тоже было в новинку.
Лэндон? прошептала она.
Да?
Просто заткнись, ладно?
Что ж, хорошо.
У вас еще минута, похотливые животные! крикнул Эрик.
Мы оба встали, и я сделал шаг ей навстречу.
Понимаю, что ты не хочешь целоваться. Это слишком интимно и лично, но, если хочешь, то это твой последний шанс прикоснуться к моему члену, пока никто не видит. Я не буду тебя останавливать.
Спасибо, не стоит. У меня аллергия на арахис, сказала она так легко и громко, что толпа по ту сторону двери разразилась смехом.
Шей снова ухмыльнулась, чувствуя гордость за свою маленькую шутку. Той красивой раздражающей ухмылкой, которую я ненавидел.
Шей: 1.
Лэндон: 0.
Впрочем, я не переживал. Игра только начиналась. Она могла забить один гол, но я не собирался позволить этому случиться снова. Мы играли на моем поле, и Шей не знала, с кем имеет дело.
Когда время истекло, мы открыли дверь и вышли к толпе. Лидером этой компании была Моника, и у нее были совершенно сумасшедшие глаза. Меньше всего мне хотелось иметь дело с обезумевшей Моникой. Она реагировала так всякий раз, когда видела меня с другой девушкой, хотя сама трахалась с миллионом парней.
Я расправил плечи и приоткрыл губы, чтобы заговорить, но ладонь Моники, звонко приземлившаяся на мою щеку, меня опередила. Если не ошибаюсь, прошло почти два месяца с тех пор, как Моника в последний раз дала мне пощечину, это был новый рекорд.
Серьезно, Лэндон? Ты играешь в бутылочку с другой девушкой? С моей подругой?! выкрикнула она, затаив дыхание.
Ее глаза наполнились слезами, в то время как толпа, замерев в ожидании, продолжала внимательно следить за происходящим. Если и были две вещи, на которые всегда можно было положиться, так это на драматизм Моники и на любопытство случайных людей, жаждущих понаблюдать за каким-нибудь скандалом.
Забавно, что при всем том дерьме, которое Моника выливала на Шей у нее за спиной, она называла ее своей подругой. Думаю, что она не выносила Шей даже больше, чем я. Казалось, Моника даже завидовала тому, как я ненавижу Шей, что лишь усиливало ее отвращение к ней. Иногда меня раздражало то, что она говорила о Шей, и то, как низко она опускалась, поливая грязью девушку, которую я ненавидел. Как ни странно, я нередко защищал Шей, до которой мне не должно было быть никакого дела. Как у человека может хватать смелости вставать на защиту своего врага в личной беседе и при этом обращаться с ней, как с дерьмом, на публике? Я был невероятным козлом.
Я был готов ей ответить, но не успел произнести ни слова, потому что она снова ударила меня по щеке.
Толпа загудела.
Ладно, это было даже немного смешно.
Ликующая толпа возмутила Монику. В своем нынешнем состоянии она стала чересчур самоуверенной. Когда она подняла руку, чтобы снова дать мне пощечину, я остановил ее, схватив за запястье.
Один шлепок хорошо, так уж и быть. Честно говоря, это была своего рода карма. Две пощечины я тоже мог стерпеть. Иногда я вел себя довольно дерьмово в наших и без того токсичных отношениях. Но три пощечины?
Ты жадничаешь, Моника.
Я наклонил голову, одарив ее легкой ухмылкой и коронным щенячьим взглядом.
Прости меня, хорошо?
Я не знал, за что именно извиняюсь, но девушкам, похоже, нравилось слышать такое от парней.
Как угодно, Лэндон. Ты придурок.
Я видел, что она улыбается, ей это нравилось. Хоть кому-то здесь весело. Мое лицо до сих пор горело от пощечин.
Я все еще жив.
Не волнуйся, Моника. Ничего не было. Поверь мне Шей оглядела меня сверху вниз с презрением во взгляде. Между нами никогда ничего не произойдет.
Она развернулась и ушла. По какой-то причине я почувствовал желание последовать за ней и рассказать ей, почему она ошибается и как я собираюсь проникнуть в ее душу, словно яд, и как однажды ей придется выводить этот яд из своего сердца. Но я остался на месте.
Мой взгляд метнулся к толпе, окружившей меня и Монику.
Займитесь делом или проваливайте, прошипел я, глядя на людей.
Они поспешили вернуться к вечеринке, оставив меня и Монику наедине.
Ты мне противен, пробормотала она, стоя на высоких каблуках, которые, вероятно, убивали ее ноги. Ты ничего не стоишь. Знаешь, что? Ты абсолютно ничтожен.
Я вздрогнул.
Ты пьяна.
Это вечеринка тут все пьяны кроме тебя и Маленькой Мисс Совершенство, усмехнулась она.
Вот и она, та самая очаровательная Моника, которую я знаю.
Бьюсь об заклад, эта зануда трахается под заглавную песню из «Соседство мистера Роджерса»[16].
Я почти ее не слушал. Как правило, я пропускал мимо ушей ее комментарии, потому что многое знал о ее жизни. Я знал, какой беспорядок там творится. Видел все ее мятые страницы и погнутые уголки. Некоторые главы ее книги были вырваны, чтобы скрыть от окружающих самые темные части ее личности, и я был единственным, кому было позволено их прочитать. Если бы ей понадобилась боксерская груша, я бы с легкостью выдержал ее удары, но это не означало, что на мне совсем не оставалось синяков и ссадин.
Пожалуй, тебе пора домой, предложил я.
Я все равно планировала уйти. Твоя вечеринка удалась, сказала она, перебрасывая волосы через плечо. Не забудь искупаться в бассейне, Лэндон, в честь твоего дяди, пробормотала она, уходя.
Зачем ей это делать?
Зачем ей говорить такие вещи? Чтобы меня позлить? Чтобы причинить мне боль? Чтобы знать, что страдает кто-то, кроме нее самой?
Я стоял там, застыв на месте и думая о Лансе. Мысли о нем водопадом хлынули в мое сознание. Я не мог дышать, а люди вокруг меня толкались, тусовались, пили, не замечая охватившей меня панической атаки, не замечая боли, пожаром разгоревшейся в моей душе.
Я хотел утонуть.
Я так хотел утонуть той ночью. В водке. В виски. В текиле. В слезах.
Я посмотрел налево и обнаружил смотрящую на меня пару глаз. Пока все остальные смотрели сквозь меня, эти глаза изучали меня так, словно я был лабораторной мышью. Пара красивых, грустных глаз пронзала мою душу насквозь. Шей была единственной, кто удосужилась посмотреть в мою сторону, и она делала то же, что делала в шкафу. Она читала меня, копаясь в глубинах моей души и без спроса исследуя мои страницы.
Прекрати, Шей.
Я заставил себя пошевелиться и протиснулся мимо нее, задев ее за плечо.
Если ты не собираешься у меня отсосать, то перестань пялиться на меня, солнышко, выдохнул я.
Не зови меня солнышком, сказала она.
Тогда перестань быть такой чертовски яркой.
Я не знал, во сколько все ушли, но, судя по всему, Грейсон разогнал их где-то после часа ночи. Когда разгромленный дом наконец опустел, я направился к бассейну. Он был окружен стеклянными стенами, что позволяло наслаждаться природой, плавая в нем холодными иллинойсскими зимами.
Какой смысл иметь бассейн в Иллинойсе, если им нельзя пользоваться круглый год? сказала мама много лет назад, занимаясь проектированием дома.
Бассейн блестел под круглой луной. Полнолуние В этом году день рождения Ланса выпадает на полнолуние. Часть меня хотела завыть. Другая часть меня хотела плакать.
Вместо этого я подошел к краю бассейна и прыгнул в него, не снимая одежды. Насквозь промокнув, я стал медленно опускаться под воду. Я никогда не прыгал с трамплина мне это было ни к чему. Я плыл к середине бассейна и находился под водой так долго, как только мог. С тех пор как Ланс скончался, я нырял в этот бассейн каждую ночь. Я научился долго обходиться без воздуха. Именно этим я и занимался последние несколько месяцев своей жизни задерживал дыхание.
6
Лэндон
Вам приходилось лежать в постели без всякого желания вставать?
Когда наступило утро, я почувствовал изнеможение.
Я устал не только физически мое сознание тоже было измотано.
Не стоило устраивать вечеринку. Я не должен был поддаваться на глупые уговоры. Я должен был послушать Грейсона и провести вечер за видеоиграми и пиццей.
Я не спал. Я ненадолго закрывал глаза, но видения из прошлого тут же врывались в мое сознание.
Когда взошло солнце, экран моего телефона был переполнен сообщениями от людей, которые считали себя моими друзьями. Все они писали о том, как круто прошла вчерашняя вечеринка. Однако никто из них не был моим другом. Грейсон, Эрик и Хэнк были единственными людьми, которых я мог бы назвать друзьями, мы знали друг друга почти всю жизнь. Все остальные были просто тенями, которые мелькали рядом со мной изо дня в день. Белый шум.
Я не ответил ни на одно из сообщений, потому что в действительности все они писали не мне. Они писали человеку, которым я притворялся. Они писали богатому парню, который обеспечил их куревом и выпивкой. Они писали богатому парню, который подарил им каплю своей популярности. Они писали богатому парню, который мой изменить их социальный статус.
Если бы они поговорили с настоящим мной, их бы оттолкнуло уже то, что мне требовалось собирать все свои силы, чтобы вытаскивать себя из постели. Иногда я задавался вопросом: неужели всем людям приходится так тяжело вставать каждый день, заставляя себя выйти из комнаты. Бывали дни, когда все, чего я хотел, зарыться поглубже в одеяла и неделями не видеть солнечного света. Я не мог спать, но мне хотелось просто лежать в постели наедине со своими темными мыслями. Тем воскресным утром я хотел именно этого побыть одному, оставшись в кровати. Но, увидев сообщения от родителей, я понял, что должен собраться до прихода Марии.
Мама: Наши соседи написали мне о вечеринке. У тебя все нормально? Позвони мне, когда прочитаешь сообщение. Люблю тебя.
Сообщение от отца было немного другим.
Папа: Соберись, на хрен.
Я тоже люблю тебя, пап.
Я посмотрел на время было уже 10 утра.
Потом я набрал маму. Она сразу же ответила. Мама всегда брала трубку с первого звонка.
Привет, Лэндон.
Привет, мам.
Как ты? Как дела? Соседи были так взволнованы.
В ее голосе звучала тревога.
Я в порядке. Просто ситуация немного вышла из-под контроля, вот и все. Извини.
Все в порядке, главное, что у тебя все хорошо.
Две или три вазы разбились, сказал я.
Ну что ты, дорогой, все в порядке это всего лишь вещи. Их можно заменить. Ты волнуешь меня гораздо больше.
Ее прервал чей-то голос, раздавшийся на заднем плане, и она отвлеклась на обсуждение тканей. Спустя пару минут она вернулась к нашему звонку и спросила меня, нужно ли ей возвращаться домой.
Я сказал, что нет.
Она была слишком занята осуществлением своей мечты. Я не хотел, чтобы она возвращалась домой, к моим кошмарам.
Хорошо, милый, позвони мне сегодня вечером или в любое другое время. Я всегда на связи. Я тебя люблю. Звони когда угодно. Я тебя люблю.
Я тоже, сказал я, прежде чем повесить трубку.
Я зашел в ванную, примыкающую к моей спальне, и залез под душ. Вода стекала по моей коже, и я ни о чем не думал. В то утро у меня не было на это сил. Я устал до глубины души до этого я даже не подозревал, что способен устать так сильно. Я не знал, что разум может быть истощен до такой степени, что потеряет возможность думать. Все мои кости отчаянно ныли. Поток горячей воды касался моей кожи, и я закрыл глаза.
Вымывшись, я оделся и прошелся по дому, изо всех сил стараясь навести порядок. Все пивные банки и бутылки из-под водки я собрал в мешок. Затем я подмел пол, пропылесосил и вычистил загаженные туалеты по всему дому.
Старшеклассники были отвратительны, особенно когда оказывались в чужом доме.
Это была моя нелюбимая часть вечеринок последствия. И хотя Мария в любом случае привела бы дом в порядок, я не хотел заставлять ее этим заниматься. Несмотря на мое отношение к Шей, ее бабушку я обожал. Марию было трудно не любить. Она была дерзкой и никогда не извинялась за свою сильную, смелую личность. Я был уверен, что именно от нее Шей унаследовала свой пламенный нрав. Я не знал, почему так сильно привязался к Марии. Может быть, это было связано с той заботой, нежностью и лаской, которую она проявляла ко мне даже тогда, когда я этого не заслуживал. Или дело было в том, что у меня никогда не было бабушки и я часто задавался вопросом, каково быть чьим-то внуком.
Или потому, что она всегда приносила с собой домашнюю еду. Ее стряпня всегда была кстати.
Воскресенье было моим любимым днем недели, потому что Мария приходила к нам убираться. Она работала у нас уже семь лет и была одной из лучших частей моей жизни.
В тот воскресный день Мария пришла и ярко мне улыбнулась. Она всегда улыбалась и напевала себе под нос какую-нибудь мелодию, когда заходила в дом.
Выглядишь, как какашка, Лэндон, заявила она, неся в руках тарелку с едой. Ты должен высыпаться.
Я работаю над этим.
Лжец.
Мой взгляд переместился к тарелке.
Пожалуйста, будь лазаньей, пожалуйста, будь лазаньей, пожалуйста, будь
Я приготовила лазанью на ужин, сказала Мария.