Темперанс попыталась вырваться из его рук, но он крепко держал ее.
Какое же вы страстное создание, заметил он, глядя на нее из-под полуопущенных век. Такое эмоциональное.
Нет, прошептала она, в ужасе от одной только мысли.
Вы лжете. Интересно, почему? Он с веселой усмешкой поднял бровь и так неожиданно отпустил Темперанс, что она снова споткнулась. Она была моей любовницей.
Кто?
Та убитая женщина, та, которую выпотрошили, как поросенка у мясника. Она три года была моей любовницей.
Темперанс, потрясенная, молча смотрела на него.
Он кивнул:
До завтрашнего вечера, миссис Дьюз.
И ушел, исчезнув в ночной тьме.
Темперанс в растерянности огляделась и шагах в двадцати от себя увидела дверь детского приюта.
Лорд Кэр все-таки благополучно доставил ее домой.
Глава 3
Король Ледяное Сердце жил в великолепном замке, стоявшем на вершине холма. А еще в замке жили сотни стражников, целый сонм придворных и множество слуг и куртизанок. Они окружали короля днем и ночью, и ни один из них не был близок его сердцу. И только одно живое существо было дорого королю. Это была маленькая синяя птичка. Птичка жила в золотой, украшенной драгоценными камнями клетке, иногда она пела или чирикала. По вечерам король протягивал через решетку клетки орешки
«Король Ледяное Сердце»
«Кажется, в Сент-Джайлс никогда не заглядывает солнце», подумала следующим утром Сайленс Холлингбрук. Она подняла глаза и увидела среди вторых этажей, вывесок и крыш только кусочек голубого неба величиной с ладонь. Сент-Джайлс был перенаселен, дома здесь строились один над другим, комнаты делились и делились, пока людей набивалось в них как сельдей в бочке. Сайленс порадовалась, что ее собственные чистенькие комнаты находятся в Уэппинге. Сент-Джайлс был ужасным местом, и страшно было бы прожить в нем всю жизнь. Ей хотелось, чтобы ее старшие сестра и брат нашли другое место для приюта. Но приют основал их отец, и в Сент-Джайлсе жили самые бедные из бедных жителей Лондона.
Сайленс остановилась на потертых ступенях и громко постучала в тяжелую деревянную дверь. В приюте раньше был колокольчик, но в прошлое Рождество его украли. Уинтер все еще не удосужился повесить новый, и иногда Сайленс долго стучалась, дожидаясь, пока ее не услышат.
Но сегодня дверь открыли почти сразу.
Сайленс увидела перед собой чисто вымытые розовые щеки, черные, зачесанные назад волосы и проницательные карие глаза.
Доброе утро, Мэри Уитсон.
Мэри присела:
Доброе утро, миссис Холлингбрук.
Сайленс вошла в узкий коридор и сняла шаль.
Моя сестра здесь?
Мэм на кухне, сказала Мэри.
Сайленс улыбнулась:
Я пойду к ней.
Мэри кивнула и с важным видом стала подниматься по лестнице, где ее ожидали прерванные дела.
Сайленс взяла корзину с плоским дном, которую принесла с собой, и направилась в кухню.
Доброе утро, поздоровалась она, войдя.
Темперанс отвернулась от огромного горшка, в котором что-то кипело.
Доброе утро, сестра! Какой приятный сюрприз. Я не знала, что ты сегодня зайдешь.
Я и не собиралась. Сайленс чувствовала, что смущенно краснеет. Она больше недели не была в приюте. Но сегодня утром на рынке я купила сушеных ягод и принесла их сюда.
О, как хорошо ты придумала! Это понравится Мэри Уитсон, сказала Темперанс. Она так любит булочки с изюмом.
Гм. Сайленс поставила корзинку на старый кухонный стол. Она, кажется, выросла еще на дюйм с тех пор, как я ее видела последний раз.
И правда, выросла. Темперанс вытерла передником пот с висков. И очень похорошела, хотя об этом я ей не говорю. Не хочу, чтобы она кичилась этим.
Сайленс улыбнулась, открывая корзину:
Ты как будто гордишься ею.
Горжусь? рассеянно переспросила Темперанс. Она снова занялась кипящим горшком.
Да. Сайленс, поколебавшись, нерешительно продолжала: В ее возрасте уже идут в обучение, не так ли?
Да. Даже немного младше, вздохнула Темперанс. Но она так помогает мне в приюте. Я даже не присматривала ей место.
Сайленс молча вынула содержимое корзины. Темперанс знала лучше ее, что слишком сильная привязанность к приютским детям не приведет ни к чему хорошему.
У тебя здесь не только ягоды, подойдя к столу, сказала Темперанс.
Я принесла еще чулки, которые связала. Сайленс смущенно показала свою работу три пары маленьких чулочков. Правда, все они были разного размера, но все же одинаковой формы. Более или менее. Я вязала пару для Уильяма, и осталось немного шерсти.
О, надо же. Я совсем забыла, что скоро должен вернуться капитан Холлингбрук.
Сайленс ощутила тихую радость при упоминании мужа. Уильям ушел в плавание несколько месяцев назад, капитаном на «Финче», торговом судне, возвращавшимся из Вест-Индии.
Она наклонила голову, отвечая сестре:
Он должен вернуться со дня на день. Я надеюсь, когда он вернется, вы с Уинтером придете к нам отпраздновать его возвращение.
Темперанс ответила не сразу, и Сайленс подняла на нее глаза. Ее сестра, задумавшись, смотрела на кучку брюквы на столе.
Что случилось? спросила Сайленс.
А что? Темперанс бросила на нее быстрый взгляд, и ее лицо просветлело. Да ничего не случилось, дорогая. Ты же знаешь, что мы с Уинтером с удовольствием поужинаем с тобой и капитаном Холлингбруком. Просто сейчас у нас много дел в приюте Она умолкла, оглядывая большую кухню.
Так, наверное, пора нанять кого-то в помощь? Нелл трудится усердно, но она всего лишь женщина.
Темперанс рассмеялась, но напряженно и коротко.
Если бы у нас был богатый покровитель, мы бы так и сделали. А мы только сегодня смогли заплатить ренту за этот и прошлый месяцы. Если опять опоздаем с оплатой, мистер Уэдж может нас выгнать.
Что? Сайленс опустилась на стул. У меня остался почти фунт из моих карманных денег. Это не поможет?
Темперанс улыбнулась.
Нет, дорогая. Помогло бы на очень короткое время, но я не хочу брать деньги у капитана Холлингбрука. Я знаю, как вы стараетесь экономить.
Сайленс слегка покраснела. Уильям был прекрасным мужем, но капитан торгового судна не мог накопить много, особенно если содержал жену, престарелую мать и незамужнюю сестру.
А что же Конкорд?
Темперанс покачала головой:
Уинтер говорит, что после смерти отца пивоварня приносит убытки. И кроме того, Конкорду надо содержать семью.
Сайленс тоже покачала головой. Она и понятия не имела о финансовых затруднениях Конкорда, но мужчины в их семье не всегда обсуждали свои дела с женщинами. Конкорд и его жена Роза имели пятерых восхитительных детей и ожидали следующего.
Она посмотрела на сестру:
А Эйса?
Темперанс поморщилась.
Ты же знаешь, что Эйса всегда с пренебрежением относился к приюту. Я думаю, Уинтеру неприятна сама мысль снова идти к нему с протянутой рукой.
Сайленс вытащила из кучки брюкву и взялась за нож, чтобы отрезать ботву.
Уинтер совсем не гордый человек, насколько я знаю.
Да, конечно, но даже самый скромный мужчина не лишен некоторой гордости. Кроме того, если бы даже Уинтер попросил Эйсу, то это не значит, что Эйса нам поможет.
Сайленс хотелось возразить, что Эйса, конечно, поможет, если сможет, но она не была в этом уверена. Эйса всегда держался в стороне от семьи, у него были свои тайны.
Что же делать? Сайленс начала резать брюкву на кусочки, совсем не похожие на кубики, она никогда не умела резать овощи.
Темперанс взяла другой нож, но остановилась в нерешительности.
Что касается нашего положения, у меня уже есть план.
Да?
Только ты не должна говорить об этом нашим братьям.
Сайленс посмотрела на сестру:
Какой?
И Верити тоже не говори, сказала Темперанс. Верити была самой старшей в семье Мейкпис.
Сайленс удивилась. Какой секрет хотела скрыть Темперанс не только от братьев, но и от сестры?
Ладно.
Темперанс положила нож и, придвинувшись поближе, прошептала:
Я познакомилась с одним человеком, который представит меня самым влиятельным и богатым людям в Лондоне. Я собираюсь найти для приюта нового попечителя.
Кого же? свела брови Сайленс.
Их семья жила скромно. Отец был пивоваром, а после его смерти Конкорд продолжал семейное дело. Отец глубоко верил в образование и постарался, чтобы все ее братья изучили религию, философию, греческий язык и латынь. Их можно было бы назвать интеллектуалами, но это не освобождало их от обязанности зарабатывать себе на жизнь. Люди, о которых говорила Темперанс, были совсем другого калибра.
И кто же этот могущественный друг? Сайленс заметила, что в этот момент в глазах сестры что-то промелькнуло. Темперанс была чудесным человеком, вероятно, поэтому и страшной лгуньей.
Темперанс, скажи мне.
Сестра с вызовом вздернула подбородок.
Его зовут лорд Кэр.
Сайленс нахмурилась.
Аристократ? Как ты сумела найти аристократа?
По правде говоря, это он нашел меня. Темперанс сжала губы, не отрывая глаз от все растущей горки нарезанной брюквы. Ты на самом деле любишь брюкву?
Темперанс
Темперанс воткнула кончик ножа в белый кубик и подняла его.
Она, конечно, очень сытная, но ты слышала, чтобы кто-нибудь говорил: «Я очень люблю брюкву»?
Сайленс положила нож и ждала.
Крышка на кипящем горшке начала подскакивать, и нож в руках Темперанс еще с минуту стучал об стол, прежде чем она заговорила.
Позапрошлой ночью он шел за мной до дома.
Что? ахнула Сайленс.
Но сестра заговорила очень быстро:
Это звучит не очень хорошо. Но он совершенно безопасен, поверь мне, он только попросил меня проводить его к некоторым людям в Сент-Джайлсе. А я, в свою очередь, попросила его познакомить меня с богачами. И это очень удачный договор, правда?
Сайленс восприняла рассказ сестры скептически. Уж в слишком розовом свете выглядела картина, нарисованная Темперанс.
И я полагаю, этот лорд Кэр очень старый джентльмен, седовласый и с костлявыми коленями?
Темперанс поморщилась.
Да, у него седые волосы.
А колени?
Надеюсь, ты не думаешь, что я разглядывала коленки джентльмена?
Темперанс
Ну ладно, он молод и довольно красив, раздраженно сказала Темперанс и покраснела.
Боже мой. Сайленс с тревогой смотрела на сестру. Темперанс было двадцать восемь лет, но иногда она вела себя с беззаботностью глупой девчонки. Подумай, почему лорд Кэр выбрал именно тебя?
Не знаю, но
Ты должна рассказать Уинтеру. Все это дело, похоже, придумано, чтобы заманить тебя. Может быть, у лорда Кэра ужасные намерения по отношению к тебе? А что, если он заманит и соблазнит тебя?
Темперанс наморщила нос.
Не думаю, что такое возможно.
Она широко развела руками, подчеркивая всю нелепость предположения, что аристократ захочет соблазнить ее. Сайленс была вынуждена признать, что с растрепанными волосами и сажей на носу Темперанс определенно не могла заинтересовать соблазнителя.
Но она ответила, чтобы не огорчать сестру:
Ты достаточно хороша и знаешь это.
Ничего подобного. Темперанс опустила руки. В нашей семье красавицей была ты. И если бы какой-то подлец лорд захотел бы совратить кого-то, то это была бы ты.
Сайленс сурово посмотрела на сестру:
Ты пытаешься перевести разговор на другое.
Темперанс вздохнула и опустилась на стул.
Только никому не говори, Сайленс. Пожалуйста, не говори. Я уже взяла у лорда деньги, чтобы заплатить ренту вот таким образом мы выплатили долг.
Но Уинтер наверняка в конце концов узнает об этом. Как ты ему объяснила оплату ренты?
Я сказала ему, что продала кольцо, которое подарил мне Бенджамин.
О, Темперанс! Сайленс в ужасе зажала рукой рот. Ты солгала Уинтеру?
Но Темперанс покачала головой:
Это единственная надежда спасти наш приют. Подумай сама, что будет с Уинтером, если приют закроют.
Сайленс отвела глаза. Из всех братьев Уинтер больше всех был предан отцу и помогал ему в благотворительной деятельности. Если приют прекратит свое существование, это будет для Уинтера страшным ударом.
Пожалуйста, Сайленс, прошептала Темперанс. Ради Уинтера.
Хорошо, кивнула Сайленс. Я не скажу нашим братьям
О, спасибо тебе!
Если только не почувствую, что ты в опасности.
Этого не будет, могу тебе обещать.
Лазарус проснулся от беззвучного крика. Он распахнул глаза и некоторое время просто лежал, обводя взглядом комнату, стараясь вспомнить, где находится. Затем он узнал свою собственную спальню. Темно-коричневые стены, старинная, внушительного вида мебель и кровать с зелено-коричневым пологом. Раньше здесь спал отец, и Лазарус, получив в наследство титул, не потрудился что-либо изменить. Глядя в окно, он чувствовал, как медленно расслабляется каждая мышца его тела. Наступал бледный рассвет, Лазарус потянулся, не одеваясь, подошел к высокому туалетному столику и плеснул в лицо холодной водой, затем, надев желтый парчовый восточный халат, сел за стоявший в углу элегантный столик вишневого дерева единственный предмет обстановки, который он добавил в эту комнату. Отец не одобрил бы привычку писать что-то в дезабилье.
Лазарус усмехнулся. Затем снял крышку с чернильницы и принялся за свой перевод. Катулл в этой поэме особенно язвительно высказывался о Лесбии. Лазарусу хотелось подобрать правильное слово, в совершенстве подходящее слово, которое сияло бы, как бриллиант на изысканном кольце. Эта работа требовала точности и внимания, и он мог заниматься ею часами.
Чуть позднее в комнату вошел слуга Смолл, и Лазарус увидел, что комнату заполнил яркий солнечный свет.
Прошу прощения, милорд, сказал Смолл. Я не думал, что вы уже проснулись.
Это не имеет значения, ответил Лазарус, снова обращаясь к своему переводу. Слова прояснились, но он еще не мог правильно расположить их.
Мне позвонить, чтобы вам принесли завтрак?
Мм
Готовы ли вы заняться вашим туалетом?
Бах! И все пропало. Лазарус раздраженно бросил перо и откинулся на спинку стула. Смолл мгновенно приложил к лицу хозяина нагретую влажную салфетку.
Движения слуги были быстрыми и умелыми, а руки мягкими, как у женщины.
Лазарус закрыл глаза, расслабляясь, по мере того как жаркая влажность впитывалась в его кожу. Он вспомнил светло-карие глаза миссис Дьюз, увиденные им прошлой ночью. Вспомнил, как она зажмурила их от удовольствия, когда он кормил ее сливовым пирогом. Как она в гневе прищурила их, когда он спросил, почему она не взяла пирог сразу. Смена ее настроения совершенно очаровывала его. Ее вспыхнувший гнев был так горяч, что Лазарус почти чувствовал его жар. И его тянуло к ней, совсем как кошку притягивает тепло очага. Ее эмоции были незнакомы ему, неуправляемы, действовали возбуждающе и казались страшно интересными а она так старалась скрыть их. Почему? Ему хотелось понаблюдать, проникнуть в их глубину и увидеть, как она краснеет, как учащается ее дыхание. Что могло бы рассмешить ее? А что могло испугать? А как бы ее глаза менялись в постели? Попыталась бы она сдержаться, или плотские ощущения оказались бы сильнее?
Странные мысли для такого раннего часа. Лазарус никогда не интересовался чувствами женщины. Она была всего лишь сосудом для удовлетворения его похоти. Но миссис Дьюз оказалась интересной женщиной.
Смолл снял салфетку и намылил пеной щеки хозяина. Лазарус не открывал глаз, не желая показать, как ему неприятно прикосновение бритвы к щекам. Он вцепился в подлокотники кресла. Допустить еще одно прикосновение было истинным испытанием, что частично объясняло, почему он подвергается этим самым обычным манипуляциям каждое утро. Ему доставляло какое-то удовлетворение испытать страх и победить его.