Привет и здоровья тебе, Снефрид! заговорил Фроди, увидев ее. Не надо хмуриться, не надо! Тебе это не к лицу!
Его длинное лицо, которое светлая борода и стоящие торчком над залысым лбом волосы делали еще длиннее, приобретало жалкий вид, когда он хотел казаться приветливым.
Я вовсе не хмурюсь, Снефрид продолжала улыбаться, хотя вот сейчас ей захотелось нахмуриться: зачем Фроди выдумывает то, чего нет?
Но я же вижу, вижу! Ты думаешь, опять приехал этот докучливый э а я вынуждена принимать его э
При виде Снефрид, и в скромной домашней одежде величавой, как молодая норна, мужчины и покрепче духом, чем увалень Фроди, смущались и принимались блеять. Черты продолговатого, худощавого лица у нее были правильные, но скорее жесткие, чем тонкие, подбородок угловатый; лишь в профиль ее лицо выглядело изящно благодаря тонкому, с легкой горбинкой носу и выразительному высокому лбу. Да и взгляд больших глаз у нее был пристальным, сосредоточенным, как у мужчины. Так смотрят, держа в руках обнаженный клинок, и эти серебристо-серые глаза сами напоминали блестящую сталь. Но никто не считал Снефрид женщиной суровой или недружелюбной. Стоило на ее ярких, довольно пухлых губах появиться улыбке и все лицо менялось, как по волшебству, черты смягчались, во взгляде появлялась приветливость и сердечное доверие. Говорили, что кровь альвов позволяет ей выглядеть то несгибаемой, как клинок из серебра, то нежной, как цветок шиповника, по своему выбору. Толкуя за пивом, все мужчины сходились, что нет в «сотне» корабельного округа женщины более прелестной. Ульвара называли редким везунчиком, что сумел раздобыть такую жену, и при этом редким болваном, что по полгода пропадает за морями, оставляя ее одну. Вокруг другой молодой женщины в таком положении вились бы сплетни, но Снефрид обладала способностью одним взглядом заморозить недостойные помыслы. Даже в эти последние годы, когда она жила то одна, то у отца, будто вдова, а муж ее пропадал неведомо где, ее окружало такое достоинство, будто она королева, ждущая мужа с победоносной войны.
Я вовсе так не думаю, Фроди, сказала она, и сейчас ее серебристый взор выражал мягкую снисходительность. Мы с отцом всегда тебе рады.
Фроди был слишком незначительным противником, чтобы она извлекла свой «серебряный клинок», но и не настолько приятным человеком, чтобы подносить ему цветок своей улыбки. И Фроди, похоже, чувствовал, что его она просто не удостаивает настоящим вниманием.
Не подумай, я к вам вовсе не по тому делу! оживленно продолжал он. Скажу вам честно, взяли бы тролли это дело, я был бы только рад! Это все Кальв, Кальв это все, клянусь вам! Я бы давно уже на те деньги плюнул и забыл, плюнул и забыл! Фроди махнул пухлой рукой. Ну бы их в синюю скалу! Но это все Кальв, он уперся!
Нет смысла это обсуждать, попытался остановить его Асбранд. Конунг же решил: раз уж людей ограбили викинги, никто в этом не виноват
Да, конунг прислушался к тебе я очень рад, очень рад! поспешил уточнить Фроди. Я вовсе не стал бы подавать с этим в суд, но Кальв решил это дело за нас двоих! Мол, если Ульвар вез товар, то он и отвечает
Хватит об этом, Фроди, настойчиво посоветовала Снефрид. Мы же здесь не на тинге, и конунга тут нет. Сейчас я принесу вам пива.
Спасибо тебе, Снефрид, ты такая хорошая, добрая хозяйка! А я с чем приехал-то, Асбранд, не давая ей уйти, Фроди повернулся к отцу. Тоже ради хозяйки. Ради моей бедной Гуннхильд. Я вот надумал: для такой хорошей женщины нужно сделать поминальный камень, нужно сделать! Ты ведь сделаешь его для меня, то есть для нее?
Нечасто приходится ставить камни по женщине, Асбранд слегка удивился, но отчего же нет? Это желание делает тебе честь, Фроди.
Да что мне, я хочу ей оказать честь, ей! Напиши, мол, так: Фроди поставил камень по Гуннхильд, своей жене, самой лучшей хозяйке на хуторе Синий Лес
Ты выбрал место?
Да, возле хутора, где у нас овечий выпас, перед ельником есть каменистый склон, и там несколько хороших мест гладкий камень, и мха нет, вот такой! Фроди раскинул длинные руки. Можно сделать такого красивого, знаешь, змея, чтобы он вился, змея! Всякий, кто будет ехать по склону, непременно увидит надпись, увидит! Прочтет, если сведущ, и скажет: вот, мол, какая была достойная женщина эта Гуннхильд, достойная, если по ней сделали камень!
И зме́я! невольно подхватила Снефрид. Но это получается, отцу придется ехать к вам на все время работы.
Надо ехать, да, надо ехать! Но я буду только рад принять у себя Асбранда хоть на месяц, хоть на два! Хоть до самого йоля! Фроди заморгал своими желтовато-серыми глазами, которые Снефрид про себя называла козьими. Я бы и тебя пригласил с ним заодно, проведите у меня хоть всю зиму, я будут только рад, только рад!
Но мы же не можем оставить дом совсем без хозяев Снефрид вовсе не тянуло к обществу Фроди.
Это я понимаю, понимаю! Хорошая хозяйка не может Я умею ценить хорошую хозяйку, вот, как моя Гуннхильд. Всякий, кто поедет по склону, увидит надпись и скажет: вот, мол, была достойная женщина
Снефрид улыбнулась еще раз, благодаря за приглашение, и собралась уйти, давая понять, что у нее дела по хозяйству.
Постой! задержал ее отец. Приезжал парень твоя тетка хочет тебя видеть.
Хравнхильд? Снефрид раскрыла глаза, хотя у нее имелась всего одна тетка.
Да. Парень из Лосиной Горы проезжал мимо и сказал, она просит тебя ее навестить.
Она захворала?
Про это он ничего не сказал. Сказал, что ты не пожалеешь, если приедешь, так она просила передать.
Тогда я, пожалуй, поеду прямо сейчас. Ведь если ты уедешь с Фроди, мне потом не удастся отлучиться из дома.
Тетку надо навестить, надо! одобрил Фроди, как будто Снефрид нуждалась в его одобрении. Когда у людей мало родни, надо особенно ценить ту, что есть, надо ценить!
С облегчением попрощавшись с ним Фроди был из тех людей, что вроде бы приветливы с вами, но нагоняют досаду и тоску, Снефрид заглянула в женский покой, чтобы оставить Мьёлль поручения по хозяйству, потом надела зеленый шерстяной чепчик, серый кафтан и на всякий случай накидку из грубой шерсти мог пойти дождь, и отправилась седлать лошадь.
Ехать было не очень далеко два с половиной роздыха. Едва миновал полдень, день прояснялся, и Снефрид надеялась, что обойдется без дождя. Нынешнюю пору года, пусть холодную и дождливую, Снефрид считала самой красивой: весной и летом нет такого разнообразия красок, как сейчас, когда листва, хвоя, мхи на валунах и каменистых склонах пестрят всеми оттенками зеленого, желтого, красного, бурого, сизого, а небо, то голубое, то серое, служит этому отличной подкладкой. От свежего ветра она разрумянилась, ветер вытащил из-под чепчика несколько прядей прямых светлых волос, и если бы незнакомый человек встретил ее на каменистой тропе через ельник, верхом на светло-серой Ласточке, то мог бы подумать, что эта величавая красавица с серебристыми глазами настоящая дочь конунга Альвхейма.
Тетка Хравнхильд, сестра Виглинд, замужем никогда не была и до сих пор жила на старом отцовском хуторе, под названием Каменистое Озеро. Само озеро лежало от него в полусотне шагов мелкое, не очень большое, оно было все усыпано торчащими из воды серо-бурыми гладкими камнями. В детстве, пока Виглинд была жива, Снефрид иногда ездила сюда вместе с матерью, и ей казалось, что эти камни чудовища, которые днем притворяются мертвыми, а ночью начинают шевелиться, могут даже выползать на берег, если заметят поживу Особенно Ульвар, тогда еще подросток, старался начинить ее голову такими россказнями, уверял даже, будто бывал на Каменистом Озере светлыми летними ночами и сам видел, как чудовища утащили то курицу только перья остались на берегу, то лося, что приходил попить воды, одни рога остались, то неосторожную девочку («одна косичка осталась», добавляла Снефрид). И что он якобы видел, как Хравнхильд в полночь выходит на берег и творит заклинания, чтобы оживить этих чудовищ. Снефрид надменно отвечала ему, что не верит в эти глупости, но в душе не была так уверена.
Когда Снефрид подъехала, тетки нигде не было видно, только четыре ее козы бродили по ближнему пригорку. Старый длинный дом был разделен на три части: середина была жилой, а по бокам располагались хлев и кладовка, в каждое помещение вела отдельная дверь. Оставив Ласточку под навесом, Снефрид прошла в дом. Огонь в очаге почти угас, и Снефрид подложила несколько мелких полешек. Как всегда, еще на входе ее охватил запах сухих трав. У Хравнхильд их было великое множество все полки, все балки были увешаны сухими пучками или льняными мешочками с сушеными листьями или корешками. Хравнхильд была самой лучшей в корабельном округе лекаркой. А еще она была повитухой, вёльвой и могла предсказать судьбу новорожденному.
Позади скрипнула дверь. Снефрид обернулась.
Это ты! Хравнхильд, остановившись у порога, в выразительном изумлении широко открыла глаза. Уже и прискакала!
Ты же видела мою лошадь. Привет и здоровья тебе, Хравнхильд, приветливо сказала Снефрид, но не подошла: целоваться у них с теткой не было в обычае.
Не думала, что ты так скоро найдешь время!
Моему отцу придется уехать из дома, тогда я уж точно его не найду.
Стало быть, я должна поблагодарить норн за то, что вынуждают его уехать!
Хравнхильд, ты же хотела меня видеть? невозмутимо спросила Снефрид. Или мне отправиться обратно?
Она давно привыкла к язвительным повадкам тетки та и с Виглинд, пока сестра была жива, обращалась так же, а со дня ее смерти перенесла это обращение на племянницу. Значит, сочла ее достойной заменой.
Ничего не ответив, Хравнхильд прошла и села возле очага, пошевелила огонь. Она была лет на семь-восемь старше Виглинд, и сейчас ей было пятьдесят без малого. Одетая в платье из серой шерсти и такой же хангерок без застежек, подпоясанная передником, с подолом, слегка испачканным сажей от котла, Хравнхильд тем не менее не выглядела бедной так могла бы выглядеть хозяйка богатой усадьбы, если бы оделась похуже, чтобы, скажем, принять теленка у любимой коровы. Дело было в выражении лица таком, будто она одета в узорные греческие шелка; мысли ее были сосредоточены на таких важных предметах, что беспокоиться об одежде было ниже ее достоинства. Подрастая и начиная задумываться об этих делах, Снефрид недоумевала: почему Хравнхильд не вышла замуж? Она ведь была весьма хороша собой, даже красивее, чем Виглинд. Такое же, как у Снефрид, продолговатое, высоколобое лицо, но черты тоньше, изящнее; высокие скулы, довольно яркие голубые глаза при темно-русых волосах и черных бровях казались еще ярче будто чистые озера, зеркала летнего неба. От этой красоты и сейчас сохранилось немало лицо тетки покрылось морщинами, волосы наполовину поседели, но черты еще не поплыли, глаза не потускнели. Наверняка тридцать лет назад нашлось бы немало желающих на ней жениться. Но правды Снефрид не знала: Виглинд уже умерла, когда ее дочь начала над этим задумываться, родителей матери Снефрид не знала. Ее собственный отец хмурился при упоминании свояченицы и никогда к ней не ездил, и Снефрид не решалась его расспрашивать. Возможно, Хравнхильд была низкого мнения о мужчинах и замужестве вообще когда Снефрид собралась замуж за Ульвара, тетка так решительно возражала, что даже сама приехала в Оленьи Поляны и пыталась отговорить Асбранда от этой свадьбы. Снефрид их разговора не слышала, но запомнила, что с того дня отец вовсе не желал видеться с Хравнхильд, ни у нее дома, ни у себя. Но Снефрид не запрещал к ней ездить все-таки единственная родственница.
Нет ли вестей о твоем беглеце?
Хравнхильд никогда не называла Ульвара по имени.
Откуда же им теперь взяться? Снефрид покачала головой. Теперь до лета никаких вестей не будет, разве руны что подскажут.
У госпожи Алов тоже ничего не слышно.
Ты была там?
Нет, она присылала вчера ко мне человека. Привез хорошие гостинцы от пира Зимнего Полнолуния. Я затем тебя и позвала мне одной столько окороков, сыров и пирогов не съесть, хочу отдать тебе половину. И еще прислала мне шубу на лисе. Вон, погляди, Хравнхильд с удовольствием кивнула на стену, где висела новая вещь шуба, крытая светло-синей шерстью, с отделкой из шелковой тесьмы. В обычном темном доме она выглядела чужеродно, будто где-то тут сидит богатая гостья.
Роскошный дар, согласилась Снефрид, подойдя поближе рассмотреть тесьму.
Тебе ведь такого не подарят те болтуны, что таскаются к твоему отцу.
Мне есть в чем ходить, Снефрид улыбнулась. К тому же пришлось бы слишком много даров готовить им в ответ.
Если бы ты послушала меня, то и тебе присылали бы самые богатые дары, за которые не надо давать отдарков.
Хравнхильд, мы уже об этом говорили, Снефрид снова села и разгладила платье на коленях. Я не хочу быть чересчур мудрой. Мне хватает дел по своему хозяйству, я не могу управляться еще с чьей-то судьбой.
Тебе придется. Норны выбрали тебя, я это знаю с твоего рождения. Но я сама тогда была еще молода и сдуру сказала об этом твоему отцу. За то он меня и невзлюбил с того самого дня. Потому и выпихнул тебя еще девчонкой замуж за того простофилю, что боялся
Вовсе отец меня не выпихнул! перебила ее Снефрид. Я сама хотела выйти за Ульвара. И не жалею об этом. И вовсе он не простофиля
Ну а кто же он? Что, те двое больше не требуют с тебя своих денег? Фроди Тюлень и Кальв Деревяшка?
Снефрид невольно засмеялась новым прозвищам, которые тетка дала ее неприятелям.
Фроди сегодня был у нас. Позвал отца делать камень по его жене. И сказал, что вовсе не по этому делу он, дескать, вовсе его не хотел, это все Кальв
Ты его слушай больше! Они с Кальвом поют одну и ту же песню, хоть и разными голосами. Оба они мечтают ободрать тебя, как вяленую треску, чтобы остался один голый хребет. Только Фроди похитрее валит все на Кальва, таскается к вам, притворяется другом, чтобы повернее знать, как у вас дела. Ему только и надо, что выяснить, остались ли у тебя деньги и стоит ли подносить подарки конунгу и всем его приближенным, кто может ему помочь. Чтобы не оказалось, что он роздал даров на бо́льшую стоимость, чем сможет выиграть. Говоришь, он хочет заказать камень по жене? И небось с надписью, какой прекрасной женщиной была эта толстая клуша? Эта гора жира, что была славна только своей походкой будто тюлень, ползущий по суше?
Снефрид не могла не засмеяться обладая злым языком, Хравнхильд была точна в свои оценках. Покойная Гуннхильд, достойная супруга Фроди, была ростом с него и не менее дородна. Ульвар когда-то рассказывал, будто однажды стадо тюленей рванулось на берег, увидев там Гуннхильд и приняв ее за самку своей породы. Гуннхильд, дескать, была польщена, но Фроди вступил с тюленями в бой. Конечно, это была неправда, но Ульвар так смешно рассказывал, изображая приступ пылающих страстью тюленей, что Снефрид и сейчас улыбалась, вспоминая об этом.
Это Фроди не ради нее старается, продолжала Хравнхильд, а ради тебя! Хочет показать, какой он хороший муж! Вот увидишь еще до йоля он к тебе посватается.
Тут Снефрид захохотала еще пуще. Она и Фроди! Да любой умер бы со смеху, вообразив такую пару!
Но как как он ко мне посватается, с трудом выговорила она, если мой муж жив! Если бы они с Кальвом думали иначе, то не пытались бы с ним судиться.
Он сыщет способ тебя убедить.
Снефрид уняла смех: в голосе тетки послышалось предостережение.
Эти двое от тебя не отстанут. Если они и не смогут выжать из тебя деньги, Фроди будет домогаться тебя самой. На самом деле, такая плата ему даже больше понравится.
Снефрид лишь чуть свела свои светлые, красиво выписанные брови, но взгляд ее приобрел твердость и остроту клинка. Это казалось нелепым, но Хравнхильд славилась точностью своих предсказаний.