Асбранд слегка переменился в лице: утешаться пока можно было только тем, что все это лишь замыслы.
Если все это удастся осуществить, так же негромко поддержал его опасения Олав, то, э конунг вынесет решение в их пользу. Поэтому я бы вам советовал э, если можно, порешить дело миром.
Пока что, Олав ярл, не доказано даже то, что товар был проигран, напомнил Асбранд, а не продан.
А если он продан где деньги? впервые вступил в беседу Фроди.
Да, где деньги? Где наши двести тридцать два эйрира, да сверх того прибыль?
Что если они были на корабле? предположил Асбранд. Ульвара мог иметь причины послать прибыль домой, а сам остаться.
Да что ты нам «лживые саги» плетешь? возмутился Кальв. Какая у него могла быть на это причина?
Откуда мне знать? Но ты не докажешь, что ее не было, пока не найдешь свидетелей иного. Свободных свидетелей и находящихся здесь, а не в Хедебю.
И это верно, согласился Олав.
Вид у него был не то чтобы скучающий, почти все время он рассматривал Снефрид и находил это зрелище весьма приятным, но равнодушный. За последние лет тридцать он выслушал столько споров из-за разного имущества, наследства, долгов, обвинений во вредоносном колдовстве и посягательстве на честь, даже в убийствах и насыле ходячих мертвецов, что его уже никакие чужие дела не могли взволновать и он заботился только том, чтобы не навлечь на себя упрека в несправедливости.
Как все мы видим, пока нельзя принять по этому делу никакого решения, привычно продолжал он, но я бы вам всем советовал подумать э, к чему все это может вас привести.
Пусть они вызовут друг друга на поединок! предложил некий намного более оживленный голос.
Обернувшись, Снефрид увидела скальда.
Если эти говорят, что товар проигран, а эти что нет, то пусть эти зовут тех «на остров», продолжал он, тыча пальцами в тяжущиеся стороны. Говорил он торопливо, с таким видом, что его где-то ждет важное дело, но он не смог пройти мимо. Вот этот бородач уже немного староват, но они с женщиной могут выставить бойца. А женщина красивая, так что бойцы найдутся. И я вам бы советовал подумать, сурово предостерег он Кальва, охота ли терять голову ради пары сотен эйриров! Ведь условия могу быть определены жесткие, и я прошлой зимой видел, как одному на судебном поединке голову срубили напрочь! Он резко взмахнул рукой, показывая рубящий удар.
Бьёрн, успокойся, ответил ему Олав. Если ты, сделавшись конунгом, будешь так разбирать тяжбы, то отрубленные головы будут устилать твой путь, как э, галька морской берег.
Снефрид изумленно раскрыла глаза. Так это не просто какой-то Бьёрн, балующийся игрой на лире, а сын Олава и внук Бьёрна конунга?
Я никогда не стану конунгом, с грустной обреченностью заявил молодой Бьёрн. Ты знаешь почему.
И пошел прочь, сгорбившись будто от горя, но перед этим оглянулся и тайком подмигнул Снефрид. Она опустила углы рта, чтобы сдержать неуместную улыбку.
Ну вот! подал голос Фридлейв и, опершись на свои толстые колени, наклонился вперед, немного нависая над спорщиками. Способов решить дело хватит, но не здесь у меня. Пока садись за стол, Асбранд, сейчас подадут ужин. Вы же не поедете домой на ночь глядя, придется вам здесь переночевать.
Пока Асбранд благодарил его за гостеприимство, Снефрид кивнула и направилась к женскому покою.
* * *
Сегодня Снефрид больше не собиралась показываться на люди, но, когда в большой палате уже вовсю раздавались звуки пира, служанка госпожи Тордис подошла к ней и потыкала пальцем в дверь:
Там один человек хочет тебя видеть.
Снефрид встала. На уме у нее почему-то был молодой Бьёрн, хотя какое дело он мог бы к ней иметь?
И впрямь никакого. Оказавшись в теплом покое, Снефрид увидела, что возле двери мнется знакомая туша Фроди.
Снефрид, послушай меня послушай! Он даже было хотел взять ее за локоть, но она отстранилась, и он знаком предложил ей отойти от двери к краю спального помоста, где было свободно.
Снефрид выжидательно посмотрела на него. В относительной тишине женского покоя она обдумала услышанное и должна была признать, что дело их довольно худо.
Кальв никак не может успокоиться! Фроди горестно развел руками. И где он только выкопал этого Гаута! Теперь приходится начинать все с начала, а я уж сам был бы рад забыть это дело! Пропали у меня сто шестнадцать эйриров, да еще прибыль, но что же, я голодным не останусь! Пропали так пропали!
На разъезды и поиски по всем викам у вас уйдет не меньше этого, заметила Снефрид. А если окажется, что никаких свидетелей нет в живых, то все будет напрасно.
Я сам того же мнения! Мы с тобой прямо как думаем одной и той же головой, одной и той же. Не отчаивайся, Снефрид. Мы все это уладим. Я предлагаю тебе вот что, Фроди опять хотел взять ее за локоть, но она попятилась, и он наклонился к ней. Есть хороший выход. Твой муж все равно никогда не вернется. Если ты выйдешь за меня, я засчитаю твое приданое, сколько уж его будет, в счет того долга, а с Кальвом я сам все улажу. Положись на меня, и больше тебе никогда не придется об этом слышать, больше никогда.
Снефрид застыла. Но потрясло ее вовсе не само это сватовство, которое одни сочли бы великодушным, а другие наглым, глядя по тому, кому предрекают конечный успех в споре. «Еще до йоля он посватается к тебе», сказала ей Хравнхильд. Тетка немного ошиблась в сроке, но суть дела предрекла верно.
Так неужели и прочие ее пророчества так же верны?
Разве вы не слышали, Снефрид приняла надменный вид, что Ульвар за эти годы стал в Грикланде начальником стражи самого кейсара?
Будто какой-то мелкий тролль дернул ее за язык. Она уже приготовилась рассказывать о пророчестве Хравнхильд, но, к ее удивлению, Фроди кивнул:
Да, это нам известно. Это уже все знают. Что ж, хорошо, если у человек большая удача, но вам здесь от нее пока мало толку. Если он так выдвинулся в Миклагарде, зачем ему возвращаться сюда? Уж верно, у него там есть другая жена, из семьи какого-нибудь вестириария или архонта. Какая-нибудь знатная гречанка, вся в золоте Мы же знаем, как делаются такие дела!
А что если нет? Снефрид прищурилась, и ее взгляд приобрел остроту клинка. Он добыл это место подвигами, и однажды он приедет за мной? Ссориться с таким человеком и пытаться увести у него жену неразумно. А если он вызовет тебя на поединок что ты будешь делать? Сам внук Бьёрна конунга только сегодня подтвердил, что на таких поединках одним ударом головы сносят с плеч!
Ульвару ничего такого не удастся! Хоть ее слова и произвели впечатление, Фроди старался не поддаваться страху и начал злиться. Та беда, что с ним случилась, говорит о весьма малой удаче!
Он всегда был любимцем норн! Когда он родился, три вещие жены пришли к нему и поцеловали его, он сам это помнит! Ему нужен был только случай проявить себя, и он его получил! Еще когда он только сватался ко мне, я тоже сомневалась, довольно ли у него удачи, и он предложил мне бросить кости. Я сказала: у кого окажется больше удачи, тому и решать, быть ли этому браку. Хочешь попробовать?
Мелкий тролль на языке все не унимался. Снефрид сама испугалась того, что сказала, но не сдавать же назад! Еще пока ошарашенный Фроди пытался уразуметь суть ее предложения, она поманила его за собой к столу, где с краю люди Олава играли в кости.
Добрые люди! Снефрид обольстительно улыбнулась им, но они и до того не сводили с нее глаз, привлеченные важной беседой, которую толстяк Фроди вел с такой красивой женщиной, явно пытаясь чего-то от нее добиться. Не одолжите ли нам эти кости совсем ненадолго? Только на два броска! Нам нужно разрешить важный спор. Если хотите, это будет наш поединок, а вы будете свидетелями!
Конечно, рядом возник Бьёрн Молодой, который, оказывается, уже какое-то время прислушивался к их беседе. Берг, дай женщине кости!
Удивленно переглядываясь, играющие собрали кости и придвинули по столу к Снефрид.
Давай, Фроди, ты первый! Спроси у норн, желают ли они даровать тебе удачу, и бросай!
Фроди, немного ободренный вниманием, собрал кости и кинул в небольшой черный рог. Снефрид следила за ним, улыбаясь невинно и насмешливо, и эта улыбка пронзала души насквозь. Она сама была той норной, которая явно не считала Фроди настолько привлекательным, чтобы его целовать.
Кости покатились по столу, головы склонились над ними.
Три! объявил Бьёрн Молодой, разогнулся и хлопнул Фроди по плечу. Пока небогато, приятель!
Снефрид подошла к столу вплотную и собрала кости. Пламя светильника ярко освещало ее тонкие руки, и люди не сводили с них глаз, будто решалась судьба каждого. Она кинула кости в рог, небрежно встряхнула его и выбросила их на стол.
Двое или трое чуть не сшиблись лбами, стремясь скорее увидеть метки.
Пять! ликующе воскликнул Бьёрн. Ага!
Видишь, Фроди! Снефрид положила рог на стол. У тебя маловато удачи, чтобы тягаться со мной. И лучше вам сразу оставить это дело, пока вы не навлекли на себя позор и беду!
Фроди тяжело дышал, даже оперся рукой о стол. Потом поднял глаза на Снефрид, и в них больше не было льстивого дружелюбия.
В семье вашей все ведьмы, пробормотал он. Гуннхильд сколько раз это говорила. И бабка твоя, и мать, и тетка По глазам видно и ты!
Ну так что же ты не прислушался к этой мудрой женщине? Снефрид уверенно встретила его досадливый взгляд. А еще камень ей поставил!
Улыбнувшись игрокам и кивнув Бьёрну, она развернулась и направилась в женский покой.
Удача удачей! крикнул Фроди ей вслед. А деньги деньгами! И посмотрим, как все будет, когда мы найдем свидетелей!
Глава 3
Главная наша надежда в том, что они не найдут свидетелей, сказал Асбранд, когда они со Снефрид наконец вернулись домой и избавились от чужих ушей. За три года люди могли умереть, кто-то мог уехать Кальву придется погоняться за этим счастливцем из Хедебю в Каупанг или еще куда-нибудь, а на это уйдет не одно лето.
Саму суть обвинения мог ли Ульвар проиграть товара на три сотни серебра Асбранд и Снефрид даже не обсуждали. Мог. Оба они знали, что проигрыш куда более вероятен, чем то, что Ульвар нашел выгодного покупателя и продал пушнину раньше намеченного.
У меня осталось ровно сто шестьдесят эйриров, говорила отцу Снефрид, от продажи хутора. А нужно двести тридцать два. Еще семьдесят два надо где-то взять. Мои украшения на столько не потянут.
Если ты сама не захочешь отдать, по суду им до твоего имущества не добраться, и до моего добра тоже. Но если Фроди и Кальв сумеют найти надежных свидетелей, если какой-нибудь торговый человек даст клятву на кольце, именами «Фрейра, Ньёрда и всемогущего аса», что выиграл у Ульвара ту самую пушнину, нам с тобой придется выбирать: либо продать что-то из скота и дорогих вещей, чтобы расплатиться, либо смириться, что Ульвара приговорят к изгнанию и он не сможет вернуться.
Снефрид молчала. Пожертвовать мужем было бы некрасиво. Но умно ли будет разорить себя ради доброго имени человека, который, быть может, никогда не вернется в родные края?
Ты говорила, что он нажил большое богатство где-то в Грикланде? вспомнил Асбранд. Что Хравнхильд это предрекла?
Хравнхильд сказала, что мы здесь никогда его больше не увидим, тихо призналась Снефрид. Ни-ко-гда.
Они еще помолчали. Им не требовалось обсуждать положение дел, чтобы понять: если они смирятся с бесчестьем и изгнанием Ульвара, тень бесчестья упадет и на них. Чтобы от него избавиться, Снефрид будет лучше порвать с беглым мужем, поскорее снова выйдя замуж.
Так понадобится ли ему доброе имя в наших краях? через какое-то время сказал Асбранд. Стоит ли нам бояться, что ему присудят изгнание, если он уже сам себя изгнал?
А удача? Обесчещенным удачи не будет ни Ульвару, ни нам.
Вспоминая, как бросала кости с Фроди, Снефрид вспомнила и тот далекий-далекий день, когда она, десятилетняя, бросала кости с Ульваром. Она обманула Фроди, сказав, что в тот раз Ульвар ее обыграл. На деле это она его обыграла, за что он и провез ее на спине до самого выгона, где стоит поминальный камень Асбранда Снежного. Значит, у нее удачи больше. И сейчас Снефрид впервые задала себе вопрос: не ошиблась ли она, выйдя замуж за человека, чья удача слабее?
Но в сердце зашевелилась жалость. Она не сердилась на Ульвара, даже веря, что он и правда проиграл товар и навлек на них эти неприятности. Он всегда был таким верящим в то, что норны его любят и не дадут в обиду. За эту преданную веру Девы Источника и правда могли бы быть к нему подобрее! Если они с отцом откажутся выплатить всю сумму долга, она никогда больше не увидит мужа. Весь корабельный округ отнесется с одобрением к ее новому браку, с человеком понадежнее. Но что-то в ней противилось мысли порвать с Ульваром. В юности она любила его такого, какой он есть именно такого, за какого она выходила замуж. Снефрид ведь и тогда понимала его нрав, только, по слабости жизненного опыта, не могла предвидеть, к чему это может их привести. Он никогда и ни в чем ее не упрекал, не перечил, принимал любое ее решение и всегда считал, что она всякое дело делает наилучшим образом. И даже если она и правда делала все наилучшим образом многих жен, мужей, дочерей и сестер это не спасает от попреков. Любила ли она его сейчас? В первый год она по нему скучала, а потом привыкла жить без мужа. Если подумать, его отсутствие не причиняло ей иных страданий, кроме тревоги за его и свою участь. Но Ульвар всегда был на ее стороне, и она чувствовала, что ее долг остаться на его стороне.
Но если он никогда не вернется, этим решением она погубит себя, а ему вовсе не поможет. Он даже не узнает о том, что и это дело она выполнила наилучшим образом. Останется надежда лишь на то, что благое решение поможет их общей удаче и принесет счастье, пусть даже они больше никогда не увидят друг друга
Знаешь что, Снеф Голос отца прервал ее раздумья. Пожалуй, схожу-ка я за советом к старому Хравну, твоему деду.
От этих слов в теплом покое повеяло могильным холодом.
Ты думаешь нужно? Снефрид повернулась к Асбранду и широко раскрыла глаза. И прямо сейчас?
Если уж нам приходится выбирать между двумя бедами стоит хотя бы попытаться выяснить, а нужно ли выбирать. Может, Кальв еще никого не найдет и ничего не докажет. Этой весной точно ничего не решится, может, только следующей. Но если норн приговор для нас неблагоприятен, об этом стоит знать заранее.
Но сейчас, зимой! Это будет для тебя слишком опасно. Может, подождать до Середины Лета? Ведь время у нас еще есть.
Я хорошо подготовлюсь. И я как раз хочу узнать есть ли у нас время.
* * *
Хравн, отец Хравнхильд и Виглинд, умер, когда Снефрид было два года от роду. Ей казалось, она однажды его видела, когда Виглинд привозила ее в Каменистое Озеро, но со временем она начала сомневаться, что старик с длинной седой бородой и лохматыми черными бровями, который предстал сидящим у очага в полутьме и дал маленькой девочке подержать странную палочку из бронзы, на самом деле был ее родной дед, живой человек он больше походил на духа, способного принимать облик ворона или человека. В округе его считали колдуном, большим умельцем наводить проклятья, и сторонились. Тоже со временем Снефрид начала удивляться, как у ее отца хватило духу жениться на дочери такого человека. Отец немного рассказывал ей, что когда ему было лет шестнадцать-семнадцать, он порой наезжал к Хравну, чтобы поучиться резать сильные руны, и там познакомился с обеими его дочерьми. Но если старшая дочь, Хравнхильд, охотно перенимала все, чему отец да и мать, могли ее научить, то Виглинд избегала этих дел и стремилась уйти из дому, где витало слишком много колдовства и слишком часто гостили духи. Она рассказывала Снефрид сказки о том, как некий человек забрался в дремучий лес, чтобы попросить колдуна о помощи, как тот задавал ему опасные задания, но тот все преодолел благодаря помощи прекрасной дочери колдуна, которую потом похитил. Когда мать уже умерла, Снефрид стала думать, что в этих сказках было что-то из жизни самой Виглинд. После замужества та не совсем порвала с родными, навещала же она сестру и родителей, пока те были живы, но Асбранд никогда, сколько Снефрид помнила, к ним не ездил и не принимал их у себя, кроме того дня, когда сестра с матерью приезжали помогать Виглинд при родах. Да и то отец, кажется, жалел, что не позвал вместо них каких-нибудь других женщин.