Нет, но я не могу уехать.
Почему? допытывается он, вцепился в эту возможность как клещ.
Как горько, что тот, кого ты любишь, хочет от тебя избавиться. Я должна научиться не любить его. Как я вообще смогла полюбить такого?!
Сестра не отпустит.
Ты маленькая? Пусть снимет тебе квартиру. Папа явно не жалеет для нее денег. Зачем тебе жить в нашем доме?
От него так тянет алкоголем, что меня мутит. В голове взлетают вертолеты. Сознание плывет.
Я бормочу и куда-то уплываю.
Варя! очухиваюсь на диванчике. Рядом стоит Тимофей, который принес меня сюда, а я даже не поняла.
В его глазах то ли беспокойство, то ли подозрение. Сменяют друг друга.
Пойду принесу воды, сиди тут, приказывает он. Если это один из приемчиков, которым научила тебя сестра, чтобы поймать папика, советую применить его на ком-то другом. Видимо, для этого тебя сюда и привели. Я на такую дешевку не ведусь.
Ответить я ничего не успеваю, Тимофей исчезает из поля зрения. Но что бы я сказала в ответ на его слова, которые горьким осадком осели на моей душе? Ничего. Он сам придумал, какая я, и этого не переменить.
Вот ты где, находит меня сестра за огромным горшком с фикусом, за которым я оказалась. Ты что, пряталась?
Ммм, нет, мычу, не разжимая губ, но сестра не слушает. Хочу тебя познакомить кое с кем.
Познакомить? Не хочу я ни с кем знакомиться. Свое несогласие могу выразить только тем, что каблуками втыкаюсь в ковровое покрытие коридора.
Вар-р-р-вара! прямо-так рычит сестра. Давай без фокусов.
Мне не до фокусов. Вот вообще.
Это Валерий Самуилович, вежливо и несколько торопливо, с волнением представляет она мне импозантного крупного мужчину в летах. Ты должна его помнить. Вы уже виделись у нас дома
Мы начинаем вежливую беседу, когда возвращается Тимофей со стаканом воды. Скорее всего, не найдя меня на диванчике, он пошел искать дальше и обнаружил нас в компании «папика».
Даже на расстоянии вижу, как крепко он сжимает стакан, а потом, презрительно усмехнувшись, швыряет его на стол и уходит.
Представляю, что он подумал. Выражение его глаз не заставляет сомневаться.
Натянуто улыбаюсь собеседникам. Мысленно я с Тимофеем. Он будто лезвием по мне своим взглядом полоснул. Ушел как от прокаженной.
Меня что-то спрашивают. Я не совсем в себе, еще не пришла толком в сознание от обморока и теперь переживаю за малыша. Со мной что-то не так?
Пробую шевелить губами. Вроде бы десны перестали остро болеть. Осталась ноющая боль, которую можно терпеть. Я могла бы принять обезболивающие, выданные врачом, но нельзя вредить малышу.
Ошень приятно, бормочу, и сестра цепенеет.
Варюша была у стоматолога сегодня, улыбается она как лиса, извиняясь за мою оплошность, даже голову в шею вжимает.
Чем же важен ей этот строгий лысеющий дядечка? Не могу избавиться от чувства, что мой взгляд так и ползет на этот блестящий островок между двумя участками редеющей «травы».
Его лысина отражает свет. Сейчас же вроде волосы пересаживают, чего ж он ходит лысый, раз такой богатый? Странно
Сожалею, Варенька, расплывается он в улыбке, и она у него добродушная, искренняя, надо сказать. Не ожидала, что меня кто-то сегодня пожалеет. У меня после посещения стоматолога температура всегда поднимается, делится он откровениями.
Надо ше, продолжаю шепелявить, чем вызываю недовольство сестры, она втыкает мне в предплечье острые ногти.
Блин, ну разве же я виновата? Но знаю, о чем она думает. От волнения шепелявлю, из-за брекетов тоже. Никакого с меня толку нету. Лишь позорю ее. Но никто не заставлял Эляну знакомить меня с приятелями ее мужа. Или это партнер?
И вдруг я холодею. Есть причина, почему она нас тут отчаянно сводит?! Это мой будущий муж?
***
Наутро, оправившись после очередного приступа тошноты, иду на диван, чтобы свернуться клубочком и предаться жалости к себе. Чувствую себя такой несчастной, что плакать хочется. От неразделенной любви сжимается сердце. Оно как в оковах.
Вот буквально полтора года назад я жила и не тужила, но и тогда находила причины для страданий. Голодный котенок на улице, которого родители не позволили взять домой. Подкармливала его каждый день, а потом он пропал.
Горевала, плакала, пыталась отыскать и даже объявления расклеивала на столбах и в интернете публиковала. Казалось, не переживу пропажи Пушистика.
Но это кажется теперь такой ерундой по сравнению с тем, что я испытываю сейчас. Никчемная и никому не нужная кроме сестры.
Громкие крики отвлекают меня от тяжких, погружающих в пучину отчаяния раздумий. Приподнимаюсь с опорой на руки. Вслушиваюсь. Сестра и ее муж скандалят в столовой. Слышится его зычный бас и несколько визгливый голос Эляны.
Что случилось? Она вроде как оправдывается, а он нападает. Обвиняет ее в чем-то.
Не знаю, каким образом, но понимаю, что дело касается меня. Черт, что я могла натворить? Тут же себя ругаю. Чего всполошилась? Вряд ли дело во мне, я слишком ничтожна, чтобы моей персоне в этом доме уделили внимание.
Остаюсь на месте и жду развязки событий. Голоса приближаются. Тяжелые шаги звучат сначала в коридоре, потом доносятся из-за двери. Дробный звук каблучков сестры, ее семенящие шаги вторят шагам мужа. Они оба за дверью в коридоре.
Дергаюсь, когда сестра с шумом распахивает дверь и влетает в комнату.
Паша! Это Варя беременна, не я! голосит, сверкая злым взглядом. Не могу понять, что происходит.
Эляна? задаю короткий вопрос, пытаясь понять, в чем я виновата. Почему из-за моей беременности разразился скандал?
Стоп! Откуда Павел Петрович узнал?
Почему я узнаю о том, что член семьи носит ребенка, от охранников и врачей? меж тем повышает голос хозяин дома. Раздается стук. Тимофей! Открой эту чертову дверь!
Он что, узнал, что его сын сделал мне ребенка? Но как? Это невозможно! Это только моя тайна, никто на всем белом свете не знает. Хотя
В голове мелькает мысль.
А вдруг кто-то видел нас на той вечеринке?
Что за
До меня доносятся ругательства из уст Тимофея. Так и продолжаю сидеть на диване, как будто приросла к нему. Эляна опускается рядом, приближая свое лицо к моему. В ее глазах отражается испуг и ужас.
Паше доложили, что мы ездили в клинику. Он подумал, что я скрываю от него беременность! Пришлось сказать, что это ты забеременела, быстро говорит она.
И нет, Эляна не извиняется и не объясняет причину гнева мужа. Скорее, бесится и негодует из-за того, что ей приходится возиться с последствиями моих действий.
Он злится?
А незаметно?! вжимает голову в плечи, когда нас оглушает очередная порция ора. Сын и отец ругаются на повышенных тонах.
Ты должен был следить за ней! Как ты мог упустить? Я тебя просил, что ли, так много? бушует Павел Петрович. Я считал тебя взрослым и ответственным человеком, которому можно поручить присмотр за членом семьи! Она же ребенок! Совсем девчонка! Кто сделал ей ребенка? Ты знаешь?! Говори!
«Фух, вроде пронесло, думаю я, испытывая волну облегчения. Никто не связывает мою беременность с Тимофеем».
Впрочем, от скандала это нас не избавляет.
Я что, должен был свечку держать? ожидаемо огрызается в ответ Тимофей. Я даже представляю, как он нагло смотрит на отца, не собираясь брать на себя ни грамма вины. Я ей не нянька!
Я тебе покажу не няньку! Заблокирую карты, лишу машины, шмоток, налички! Щенок! Это было мое поручение, Тимофей! Я серьезно дал тебе поручение. И не для того, чтобы ты плевал на него с высокой колокольни! гремит и гремит громкий голос, от которого, кажется, сотрясаются стены и окна.
Никогда не видела Павла Петровича таким разъяренным. Да он просто в бешенстве! Дело точно не только во мне, это что-то между ними. Отцы и дети и их вечное противостояние. Сын его ослушался, наплевал на поручение, и отец хочет его наказать.
Ловлю перепуганный взгляд сестры.
Эляна, что будет? шепчу одними губами.
Пусть выпустит пар на сыночке, бросает она фразу. Ну наделала ты делов, Варя!
Я тушуюсь, опуская взгляд и начиная ковыряться пальцем в пледе. Мне невыносимо стыдно из-за того, что разразился такой скандал.
Ужасает перспектива оказаться в центре внимания, под прицелом осуждающих глаз человека, который позволил жить в своем доме.
А я подвела Еще и забралась в постель к его сыну. Ведь так подумают? Что я сделала это специально, из меркантильных интересов. Никто не подумает иначе. Надо держаться версии, что я не видела отца своего ребенка, напилась на вечеринке Ужасно, но гораздо хуже видеть, как Тимофей кривится от отвращения.
«Я? С ней?» так и вижу, как он морщит свой красивый, идеальный формы нос, будто вляпался в кусок дерьма. Да я с ума сойду, если кто-то из домашних узнает правду.
Скажешь, что пока не можешь выдать отца ребенка, поняла? наклоняется ко мне сестра, держит за руку цепкой хваткой. Поняла, Варя? Не говори эту фигню про темную комнату на вечеринке. Делай, что сказала, ясно?!
Ответить не успеваю, в комнату вваливается Павел Петрович в деловом костюме. Он явно собирался на работу, когда его настигла новость о моей беременности.
Позади маячит белая футболка Тима. К счастью, он сегодня одет, не сверкает голым торсом, а то бы плакала моя выдержка. Так я хотя бы могу представить, что его нет, и сосредоточить взгляд на бледном лице с сурово поджатыми губами.
Девочка, это правда? Скажи, ты действительно беременна?
Мне остается лишь кивнуть. Этот вопрос, по сути, не нужен. Просто констатация факта.
Ладно, сжимает он кулаки. Кажется, немного успокоился. Предгрозовая атмосфера в воздухе немного рассеивается, брезжит свет. Будем разбираться. Кто отец?
Кидаю беспомощный взгляд в сторону сестры, а она давит своим взглядом, утыкается в меня им, как кинжалом.
«Ты обещала, Варя, ты мне должна», так и слышу то, что транслируют ее глаза.
Он Он пока не знает, выдавливаю из себя слова, язык липнет к небу, но получается, что говорю правду.
Ему придется принять этого ребенка, ты не будешь матерью-одиночкой! Я не позволю топтать имя моей семьи! Эляна, что сказал врач? обращается он к ней, видимо понимая по моему лицу, что внятного ответа не дождется.
Паша, тебе на работу уже пора, вскакивая, начинает суетиться сестра, пойдем, я провожу тебя и по дороге расскажу, как мы сходили к гинекологу
Беременна? ехидный голос Тимофея раздается совсем рядом. Поднимаю глаза и встречаюсь с его насмешливым взглядом. Темные ресницы обрамляют красивые глаза, заставляющие постоянно ими любоваться. Мне необходимо взращивать равнодушие к нему, но я не могу, это сильнее меня.
В его присутствии я просто беспомощная глупышка с наивными мечтами. Как фанатка, увидевшая своего кумира. Поклоняюсь его красоте, а сама понимаю, какой он гадкий и ужасный, смеется над моей бедой.
А тебе-то сто? буркаю с присущим мне сейчас шипением.
Он что у тебя, слепо-глухо-немой? хмыкает Тимофей, качаясь с носка на пятку.
Молчу, крепко-накрепко стискивая губы, чтобы не издать ни звука. Что за детский сад издеваться над дефектом речи? Ему же не двенадцать, в конце концов!
Я имею в виду, не жалея меня, объясняет, что не понимаю, чем ты привлекла кого-то. Ты только и ходишь, что на лекции и в библиотеку. Ты там соблазнила этого прыщавого ботаника? Он очки потерял и не заметил, как тебе вставил? А может, вы оба не в курсе, откуда дети берутся?
Меня будто обдает ведром холодной воды. Взвиваюсь на постели, вскакивая напротив ухмыляющегося Тимофея. Господи, какой он ужасный! Мне хочется вопить, но я лишь толкаю его в сторону выхода.
Уходи!
О, голос прорезался! ржет он. Слушай, ты, убрала руки! ловит он меня за запястья и отстраняет от себя. Уже обрадовала папочку своего зародыша? Чего ждешь? Давай, скажи его имя моему отцу, чтобы он отстал от меня. Свали из этого дома, чтобы мне не пришлось присматривать за тобой, убогая!
Зажмуриваюсь, чтобы отгородиться от кошмара. Но нет, это не поможет. Человек, которого я боготворю, считает меня убожеством и мечтает избавиться от нас с сестрой.
Люто ненавидит.
Янтарные глаза пышут отвращением ко мне, слова ядовитые, колючие, они меня ранят, оставляя кровавые следы и шрамы, от которых нипочем не избавиться. Такое не забудешь.
Поднимаю руки. Словно сдаюсь. Отступаю на шаг и пялюсь на Тимофея. Мы боремся взглядами, а взгляд сейчас мое единственное оружие, ведь эти чертовы брекеты разоружили меня и лишили способности защищаться.
Приходится молчать, чтобы не дать повод гадкому мажору издеваться надо мной.
«Убогая. Убогая. Убогая», звучит на репите.
Не так обращаются к той, кто заслуживает хоть капли симпатии, совсем не так. В этом слове настолько концентрированная ненависть, что даже страшно. Чем я заслужила ее?
Уходи, дребезжащим голосом выгоняю его, чувствуя себя старой развалиной, которая вот-вот рассыплется в труху.
Любовь дерьмо.
Глава 5
Тимофей
Залетаю в комнату и со всего размаху хлопаю дверью. Падаю на кровать и начинаю яростно растирать лицо. Какого хрена? Ну вот какого хрена я огребаю за эту убогую уродину и прилипалу?
Как она умудрилась забеременеть?
Трэш! Просто какой-то трэш!
И я еще, значит, должен был следить за ней и не допустить ничего подобного. Но я ведь даже не думал, что кто-то на нее польстится. Не ожидал опасности с этой стороны.
Когда и как она это сделала? Почему не раскрывает имя этого «героя», который должен взять на себя ответственность! Пусть забирает ее из нашего дома вместе с пузом и заботится. Мне на хрен не упали проблемы с этой дурой заполошной!
Знакомый рингтон отвлекает от хаоса мыслей.
Здорово, Тим, звонит мне лучший друг Ян. Мы как-то потерялись этим летом. У него привычные терки с отцом, я лениво провожу летние каникулы. Тухнешь?
Да без тебя только и делаю, что тухну, хохотнув, отвечаю. Есть предложения?
Забуримся в клуб? предлагает.
Почему бы и нет? жму плечами. Всё равно скукота смертная дома.
Некому тебя развлечь, бедненькому? ржет как конь.
Хорош стебаться, Гор, называю Черногорского по прозвищу. Здесь меня некому развлекать.
А ты чего бешеный такой? По голосу слышу.
Вот ты экстрасенс, ржу, но угадал. Бесит тут одна.
Дай угадаю, одна из твоих родственниц?
Бинго! Сложно не догадаться. Отец насел, типа я должен был свечку этой убогой держать и следить, с кем она путается, агрюсь, снова прокручивая в голове сказанный отцом бред. Ну бред же!
Не понял, зачем свечку держать? не врубается Ян. Ты про сестру мачехи своей, что ли? Что с ней случилось? Ты же скинул ее на водителя, дав ему бабла, чтобы говорил, что ты ее в универ возишь.
Да. Было дело. Да капец, один охранник уволился, обиделся на что-то как баба и слил меня отцу! Тот орет как блажной, меня обвиняет. Обрюхатил Варьку кто-то, прикинь! Я те серьезно, чего ржешь, Ян? Какой-то идиот залез под юбку к этой страшной монашке и даже смог там что-то нафурычить! не могу перестать ржать, меня просто адский смех от этой ситуации разбирает. Я, значит, должен был женишков от нее отбивать! С какого перепугу?
Смешно тебе?! с грохотом открывается дверь, и на пороге стоит отец, бешено вращая глазницами. Положи трубку, Тимофей! Продолжим разговор!
Упс, надеюсь, ты выживешь, сливается Ян, слыша ор отца в трубке.
Встаю, убирая руки в карманы. Насупившись, ожидаю выволочки. Накрывает лютая злоба. Столько возни из-за какой-то приблудной лимиты. Смотрю в пол и вижу какую-то полоску на полу, с бусинками Но забываю о ней, когда отец повышает голос.
Почему ты не выполнил мое поручение? снова заводит уже надоевшую пластинку отец, шагая ко мне. Я думал, что ты повзрослел, что могу тебе доверять, а ты