12 декабря 1774 года Аузу покинула 2-я дивизия в составе кораблей «Ростислав», «Саратов», «Граф Орлов», фрегатов «Помощный», «Запасной» и бомбардирского корабля «Страшный». Командовал дивизией контр-адмирал К. М. Базбаль.
Весной 1775 года под торговым флагом Российской империи через Проливы в Черное море прошли бывшие корсарские корабли: фрегаты «Архипелаг», «Тино», «Победа», «Святой Николай», «Слава», полаки «Патмос», «Святая Екатерина» и другие.
В марте 1775 года из города Ауза ушел на Балтику последний русский корабль фрегат «Надежда», которым командовал М. Г. Кожух.
И хотя контр-адмирал Елманов растянул эвакуацию «губернии» на десять месяцев, вместо трех положенных, но времени на ремонт всех кораблей не хватило. В результате чего часть судов были сданы на слом в порту Ауза.
Русская Архипелагская «губерния» прекратила свое существование.
Анализируя итоги этой русско-турецкой войны, историк Ф. Веселаго писал:
«По мирному трактату Россия приобрела значительные пространства земли между Бугом и Днепром Кроме того, России были возвращены Азов и Таганрог с частью берегов Азовского моря и отдана Керчь с Еникале, окончательно закрепляющее обладание Азовским морем и открывающее вход в Черное море Наконец, Турцией признана независимость полуострова Крыма Таким образом, окончилась война, в которой видное участие принимал и наш флот».
Архипелагская экспедиция 17691775 годов окончилась, принеся колоссальную пользу флоту, как писала Екатерина II:
«Все закостенелое и гнилое наружу выходит, и он (флот. А.Л.) будет со временем круглехонько обточен».
За прошедшие пять лет, что русский флот демонстрировал Андреевский флаг в Средиземном море, как писал Веселаго, «посещение нашими моряками портов разных государств значительно расширили горизонт понятий и сведений не только офицеров, но и нижних чинов. Плавание и стоянки на рейдах вместе с иностранными военными судами возбуждали полезное соревнование в командах и порождали неизвестное у нас прежде морское щегольство, проявлявшееся в красивой наружности корабля и его вооружения и также в быстром производстве различных судовых маневров и работ».
Вся деятельность русских в Архипелаге и в Средиземном море представляла ряд разнообразных успехов и свидетельствовала о подъеме духа наших моряков, о приобретении ими практических сведений и опыта в морском деле.
Наши матросы старались не уступать англичанам в скорости взятия рифов, прибавки или убавки парусов, те «работы, которые раньше справлялись за 10 или 12 минут, теперь исполняются за 3 или 4 минуты».
Значительно улучшилась судовая жизнь и нижних чинов и офицеров. Было принято решение «на руки матросам провизии не выдавать, а приготовлять им всем пищу в одном братском котле».
Питались матросы просто. Их рацион составляли щи и каша. Мясо выдавалось четырежды в неделю, все остальные дни соленая лососина и масло коровье. Еще были моченые яблоки и лимоны от цинги. Из того же котла отпускались по одной порции унтер-офицерам и другим чинам получающим полуторную порцию а за невзятую половину порции выдавать им деньгами. В плавании нижним чинам выдавалась водка. По чарке в день.
Офицерам устроили свою кают-компанию. «Соединение в кают-компании сослуживцев офицеров разных чинов в одно целое имело влияние на смягчение нравов морских офицеров, так и на развитие среди них дружеских отношений Влиянием большинства сглаживались угловатости отдельных личностей, пополнялось общее образование моряков, и развивались вкусы к искусствам, музыке и пению».
За время боевой службы наших эскадр в Архипелаге был повышен престиж службы на флоте. Повелением императрицы Екатерины II было указано: «сохранять вечно на флоте имена кораблей, отличившихся в Архипелагскую кампанию». Был учрежден орден Святого Георгия, жалуемый за особенные военные отличия. За военные заслуги стали жаловать золотые и украшенные алмазами шпаги, драгоценные подарки. За взятые или истребленные неприятельские суда выплачивались призовые деньги В чинах морские офицеры были уравнены с сухопутными
Были введены послабления в наказании нижних чинов: «Без суда запрещено наказывать батогами и кошками ибо такое наказание не суть исправления, но сущая казнь».
Надежды императрицы Екатерины II оправдались: русский флот «круглехонько обточился».
Адмирал Григорий Андреевич Спиридов, внесший значительный вклад в развитие русского военно-морского искусства парусного флота, отличавшийся во время боевых действий личной храбростью и решительностью, руководивший боевыми действиями русского флота в Хиосском проливе и Чесменской бухте, в результате которых были уничтожены главные силы турецкого флота и завоевано господство в Эгейском море, в 1773 году в возрасте шестидесяти лет был отправлен в отставку по состоянию здоровья, что, по некоторым предположениям, было связано с обидой адмирала на то, что все заслуги на поприще Русско-турецкой войны были приписаны графу Г. Орлову.
Историческая справка
Адмирал Григорий Андреевич Спиридов за годы службы был награжден орденами Святой Анны 1-й степени, Святого Александра Невского, Святого Андрея Первозванного.
Последние шестнадцать лет жизни провел на родине. Умер в Москве в апреле 1769 года. Похоронен в своем имении селе Нагорье Переславского уезда, в склепе церкви, ранее построенной на его средства.
Наименование «Адмирал Спиридов» в Российском Императорском флоте было присвоено: броненосному фрегату Балтийского флота (18651892), броненосной башенной батарее (до 1866 «Спиридов»), броненосцу береговой обороны (18921907), крейсеру Балтийского флота (1913 не достроен).
Но вернемся в начало декабря 1805 года. Отправляя эскадру вице-адмирала Сенявина в Средиземное море, император Александр I, вступив в коалицию с Англией и Австрией, строил большие планы действий против Франции на этом направлении. Действительно, на Средиземноморском театре у союзников по коалиции были сильные позиции для борьбы с Францией: морские и сухопутные силы Англии, России, Австрии, Турции и Неаполитанского королевства имели многократный перевес над силами противника, контролируя основные стратегические пункты Средиземного моря Гибралтар, Мальту, Дарданеллы, в том числе и Северо-африканское побережье.
Но после тяжелого поражения русско-австрийской армии под Аустерлицем 20 ноября 1805 года Австрия подписала с Францией Пресбургский мирный договор, уступив часть своей территории немецким союзникам Наполеона, а непосредственно Франции отошли Венецианская область, почти вся Истрия, Далмация и Каттарская бухта.
Аустерлицкое поражение кардинально изменило положение русской армии и флота на Средиземном море если до этого они были окружены союзниками, то теперь Средиземное море стало фактически французским озером. Нашими союзниками остались лишь острова Мальта, Сицилия и формально Турция.
Через четыре дня после Аустерлица Александр I приказал вернуть в черноморские порты все наши военные корабли и войска, находящиеся в Средиземном море. Но о приказе этом на эскадре вице-адмирала Сенявина еще не знали.
Фрегат «Кильдюин» под командованием капитан-лейтенанта Е. Ф. Развозова, в составе кораблей эскадры вице-адмирала Д. Н. Сенявина, 7 декабря 1805 года подошел к Гибралтару. На следующий день 8 декабря было маловетрено, сильное волнение и туман. Корабли болтало, видимости не было никакой. Из-за этой болтанки матросы, передвигаясь по палубе, цеплялись руками кто за бакштаг, кто за ванты. Многих мутило. Одно дело качка, когда корабль бежит по волнам, другое, когда он стоит на месте и в то же время вертится по воде, как пустая бутылка. Мерзкая качка!
К полудню 10 декабря туман поднялся, волнение утихло, и стало возможным следовать к Гибралтарскому проливу, но 13-го числа, когда корабли подошли к самому проливу, ветер вновь стих. Начался полный штиль. Паруса обвисли. Пришлось остановиться. Внизу, под бортом «Кильдюина» тихо плескалась вода, ни ветерка. Штиль Штиль это состояние, когда фрегат, словно впаянный в водную гладь, повинуясь течению, тихо перемещается вместе с ним. Ощутимого сопротивления воды за кормой нет, и руль в это время совершенно бесполезен. Фрегат тихо относило течением на северо-запад.
Во время штиля вынужденной стоянки в кают-компании офицеры «играли в бостон, шахматы или музицировали, иные читали или заботились приготовлением чая». Матросы, не занятые вахтой, «чтобы не бездействовать, пели в кубрике, иные ловили рыбу», наблюдая за чайками, которые то садились на воду, то поднимались, роняя с крыльев серебряные капли воды.
Командир капитан-лейтенант Развозов находился на мостике. Стояла редкая для находящегося в море корабля тишина Развозов всегда старался использовать любую возможность потренировать своих офицеров, особенно молодежь.
Наше счислимое место? обратился Развозов к штурману.
Траверз мыса Сант-Висент! чуть погодя доложил штурман. Капитан-лейтенант Развозов приказал штурману определить место корабля по видневшемуся мысу Сант-Висент и сличить оное со счислением. Положив на карте место корабля и сравнив его со счислением, штурман нашел разницу незначительной и доложил об этом командиру.
Отлично! капитан-лейтенант остался доволен.
Вахтенный мичман, в обязанности которого входило следить за носовыми мачтами и вести параллельно со штурманом счисление, каждые полчаса записывать ветер, скорость хода и дрейф, услышав приказание командира, тут же запеленговал приметные места на берегу, прочертил от них противные румбы, уточняя положение фрегата. Он знал, что капитан может потребовать место корабля и у него.
Вместо этого Развозов спросил, обращаясь к вахтенному мичману:
Господин мичман, сообщите особенности меркаторской проекции по сравнению с другими?
Находившиеся на мостике вахтенный лейтенант и старший офицер Бутаков слышали вопрос и с интересом смотрели на мичмана.
Мичман по-мальчишески наморщил лоб, подумал и ответил:
Меркаторская карта представляет собой земной шар, разогнутый в плоскость. В меркаторской проекции градусы меридиана уменьшены в той пропорции, в какой параллельные круги отстоят от экватора.
Неплохо, неплохо, проговорил Развозов.
Нужно сказать, что для счисления пути и определения места на карте в те годы на флоте употребляли компас, разделенный на тридцать две равные части румбы, каждому из которых было присвоено название для обозначения, с какой стороны дует ветер, и те же румбы показывали штурману, в какой части горизонта лежит от корабля видимое, а по карте даже за несколько тысяч миль находящееся место. В видимости берегов, заметив по компасу два или три приметных места и на карте проведя от них противные румбы, пересечение оных определяло место корабля. Дрейф корабля уклонение от истинного пути, определялся по начерченной в корме четверти компасного круга. Сколько градусов след корабля удаляется от радиуса, проведенного по длине корабля, означало дрейф.
Каждые полчаса штурман записывал ветер, направление пути, ход и дрейф и по ним делал счисление и через каждые четыре часа определял место корабля на карте.
Поскольку при таких измерениях появлялась погрешность, штурман, в открытом море, где не было возможности определиться по береговым ориентирам, использовал секстан для наблюдения днем высоты солнца и ночью звезд, по коим с математической точностью определял широту места, и хронометр для вычисления долготы места. Таким образом, по широте и долготе в море, когда не видно земли, определялось место корабля.
Штурман, используя секстан, компас, хронометр и отмеряя пройденное кораблем расстояние, проведя вычисления, во всякое время определял место корабля на своей штурманской карте.
Вечерами огромное красное солнце тонуло в воде на горизонте. Моряки изнемогали от жары.
Надо посвистеть, чтобы вызвать ветер, шутили матросы, начиная свистеть как можно громче.
Прекратить! рявкнул боцман и тише добавил: Надо поцарапать ногтями мачту, иногда помогает.
Матросы дружно рассмеялись.
Но штиль обманчив На мостике капитан-лейтенант, вооружившись подзорной трубой, поворачивался во все стороны и осматривал горизонт. Море было тихим и спокойным. Ни рябинки на воде, ни облачка в небе.
«Ничего нет более ненадежного и непостоянного, чем погода в море», думал Развозов. Он знал, что штиль может неожиданно смениться неведомо откуда налетевшим шквалом, который вырывает из рук матросов шкоты, срывает паруса и ломает рангоут.
Фрегат продолжал дрейфовать Наконец, 14 декабря почувствовали на лицах дуновение ветра. Капитан-лейтенант Развозов, повеселев, дал команду поставить паруса и привести их к ветру. Матросы быстро выполнили команду. Рулевой, положив руль вправо, почувствовал сопротивление воды на его лопасти. Слабый ветер подхватил фрегат. «Кильдюин», поставив паруса, набрал ход.
Эскадра вошла в пролив и стала на якорь у Гибралтара.
Слава Богу, Атлантика позади! крестились на «Кильдюине».
Матросы и офицеры «Кильдюина», больше недели не видевшие ничего кроме неба и воды и не слышавшие ничего кроме скрипа мачт, треска корпуса и хлопанья парусов и снастей, наслаждались тишиной и с удовольствием смотрели на высокую утесистую скалу Гибралтара, к северу от которой виднелся пологий зеленый берег Андалузии, узким песчаным перешейком тянувшийся к скале.
Капитан-лейтенант Развозов тоже смотрел на гигантскую серую скалу, затем перевел взгляд к югу, на берег Африки с огромными горами Абилла, высочайшая из которых составляла второй столп Геркулесовых ворот, и подумал, что эти Геркулесовы столпы, означавшие предел древнего мира, для него русского офицера, моряка, означают лишь начало его боевой работы.
17 декабря 1805 года снялись с якоря и, невзирая на малый ветер, благодаря попутному океанскому течению вошли в Средиземное море. Гибралтарский пролив имеет два течения. У африканского берега вода стремится из океана, а у европейского из Средиземного моря. Развозов знал об этом. Еще он знал, что посреди пролива океанское течение столь сильно, что при слабом ветре может даже отнести корабль назад. В проливе наиболее часто дуют восточные и западные ветры, ибо в море, с какой бы стороны они ни были, приходя к узкому, окруженному высокими берегами проходу и отражаясь обеими сторонами, берут направление пролива и дуют в нем сильнее. По сей причине бури бывают здесь крепче и чаще, нежели в открытом море.
Средиземное море встретило нашу эскадру «зимним» теплом. Средиземноморская зима в тот год выдалась мягкая, особенно если вспомнить нашу русскую зиму со снегом и морозом Задувавший с юго-запада ветер нес горячее дыхание знойной африканской пустыни. Фрегат словно окунулся в сверкание моря. Команда «Кильдюина», обрасопив реи, то есть повернув их в горизонтальном направлении с помощью брасов (тросов), привела все паруса к ветру.
«Неплохой ход. Узлов десять», решил капитан-лейтенант Развозов, почувствовав, как фрегат, словно норовистый рысак, ускорил свой бег. Рулевой у штурвала внимательно
наблюдал за наветренным углом парусов.
Команду фрегата забавляли стаи дельфинов, смело кружившие вокруг корабля и сопровождавшие его на ходу у самого форштевня. Фрегат «Кильдюин» шел под сильным юго-западным ветром на восток, несколько отклоняясь от генерального курса, но затем ветер сменился, и корабль вновь лег на требуемый курс. Воздух был теплым и плотным, но тепло продержалось недолго. Холодный ветер Атлантики резко изменил погоду