В обнимку сидели за столом сын купеческий, да сын боярский, мёд пили, да думы думали.
Пили по-разному Степарх чару за чарой вливал в себя зелье хмельное, а Юарт опасался, сплёвывал, да на пол лил незаметно. Ему для замыслов хитрых, голова нужна была хмелем не замутненная.
Пили по-разному, а думы имели схожие оба братьев своих старших ненавидели, со свету сжить мечтали.
Рыбак рыбака зрит издалека, так и Степарх с Юартом нашли друг друга.
Богодар, брат мой старший, отцу в уши яд по каплям вливает. жаловался бойт-ярич, обнимая купеческого сына крепкими руками. Опасается, что отец передумает и меня наследником сделает. Чем я плох? Степарх, гордо выпрямившись, повёл бровями соболиными, неловко рукой махнул, роняя на пол чашу с вином. И умел, и ловок, и вои меня любят. Люб ли я вам, дружинники мои верные?
Дружинники гаркнули нечто невразумительное, но, явно, ободряющее пили и ели они с бойт-яричем за столом одним, за то и люб он им был. Не то, что брат его, гордый, да строгий. У того не забалуешь, медом сладким не запьёшь, да девку мягкую не помнёшь. Служба одна на уме, а, жить-то, когда?
Вот и на брань-сечу меня батюшка не позвал, обидчиво поджимая губы, жаловался сын бойт-ярский сыну купеческому. оставил дома, точно дитя неразумное, хозяйство стеречь. А, чего мне в дому сиднем сидеть, коль всем хозяйством братова жена заправляет, Рагонеда? Она уже и о наследнике озаботилась, мальчонку родила.
Хороша ли жёнка у брата твоего, Богодара? словно невзначай, поинтересовался Юарт, подливая в другую чарку хмельного и незаметно подсовывая её бойт-яричу. Спрашивал попусту, видал он жену Богодара, в лавке ткань она покупала баскую на платье себе.
Хороша показалась Юарту жёнка молодая, но, думалось ему, что он себе, ещё лучше высватает, дайте срок только. С голубым-то жемчугом, чай не откажут! Мальчонку Богодаровского и придавить можно, а, жёнку Что ж, с жёнками в беспокойное время всяко разное случиться может.
Хороша! мечтательно произнёс Степарх, откровенно брату старшему завидуя. Высока, стройна, румяна, косы толстые, точно корону носит, стан тонкий рукой обхватить можно и роду она высокого. Отец её за наследника своего высватал. За меня паву такую не отдали бы никогда. Красава.
А, я, слыхивал, ещё красившее девки имеются. протянул Юарт, точно сомневаясь в словах Степарха.
Куда уж, красивее? удивился бойт-ярич, выгибая дугой густые брови. Богатый камзол Степарха, к окончанию гулянки, оказался залит вином и заляпан жиром, но он не обращал внимания на подобные пустяки сын бойт-ярский он, что хочет, то и делает!
Вот, слыхивал я, девы эльфийские баски, не бабам нашим чета. качнул головой Юарт. Бают, глаз не отвести от колдуний лесных, да и в ласках они искушены, не чета иным!
Смеёшьсс-ся надо мной, смерд? вспылил бойт-ярич, сметая снедь со стола широким рукавом с меховой оторочкой. Откель у меня серебро? За дев таких, иным разом и золотом платят, аль, не ведаешь про то, пустомеля?
Юарт отчаянно замахал руками, призывая богов в свидетели.
Прости меня, неумыку, сын бойт-ярский! повинился он, отводя взгляд в сторону, чтобы скрыть яростный огонёк, тлеющий в самой глубине глаз. Но, токмо, думаю я о том, что, бойт-ярских дочек полным-полно в Понории, а ты-то, у нас один таковский и девка нужна тебе, самая лучшая, а, кто красившее искусниц лесных, дивнооких?
Задумался Степарх, пригорюнился, гневаться перестал и прищурился мечтательно хотелось ему брата старшего хоть в малости какой превзойти завезти себе наложницу эльфийскую, красоты дивной, водить её в поводу, точно кобылу породистую, похваляясь пред всеми, да, делать с ней всё, что пожелается. То-то, брат разъярится, да и у Рагонеды спеси поубавится, а то, смотрит на него, Степарха, точно на пса дворового, беззубого, из милости живущего. Подумаешь, дочь бойт-ярская! Не бойт-ярыня же!
Взгрустнулось Степарху хороши мечты, да где монет набрать на желаемое? И ныне гуляют на деньги сынка купчины местного, у братовой жены монетки лишней не допросишься.
Знаю, где девку ушастую, дивную, добыть можно. жарко зашептал на ухо бойт-яричу Юарт У отца моего, на заимке торговой, лесной. К брату моему старшему приезжает с охраной малой, на торжище.
К Жаборотому? хмыкнул бойт-ярич, смутно припоминая, что встречал, как-то, в Велиморе высокого белокожего парня. Еще удивился тогда изрядно на кого похож парень, ни в мать, ни в отца. Почто ему краса такая? За какие заслуги честь? Небось, гневается князь Оихель на поездки те? Дочкам княжеским в светлице, за прялкой сидеть положено, аль за вышивкой, а не по лесу бегать, да с подозрительными мужами за монеты торговаться.
Князю эблов и дела нет до того, с кем дочь его по лесам шляется без присмотра. Не жалует её князь Оихель, сказывают люди добрые. У него, небось, от новой женки детишек хватает, эта ломоть отрезанный. Нелюдь, одним словом. Зачем ему о девке печься, коль у него сын-наследник имеется? Эльфку, разве кто в наложницы возжелает, не в честные жены. Так почему не ты, бойт-ярич?
Степарх возгорелся вмиг, похотливо заблестели глазки мнилась ему уже эльфка покорная на ложе широком, прихоти его исполняющая, а, коль, противиться вздумает, то ещё лучше он, Степарх, вмиг научит нелюдь ушастую покорности.
И отец слова поперёк не скажет, не посмеет. Что в бою взято, то свято! За добычу знатную побороться придётся, кровушку пролить.
Юарт опасался слегка того, что сын бойт-ярский не решится с князем лесным схлестнуться, но тут, кто знает сошло с одной эльфкой, глядишь, с другой всё ладно будет. Сколько там воев у дикаря лесного? Одно слово, князь, да над кем над лешаками лохматыми, пнями, да болотами? У Степарха бойт-ярича дружина горазда не токмо меды хмельные пить и жрать, в три горла. Мечами вои махать умеют справно, иначе на кой они ещё нужны?
Ему, Юарту, прибыток сплошной с дела верного сладит сын бойт-ярский с ведьмой лесной и то, ладно. Жаборотыш ненавистный не утерпит, за зазнобу свою биться станет, только, ни вой он, ни разу, хоть и навострился мечом махать, наверное, сынок княжеский натаскал. За нелюдь ушастую, как есть в драку полезет, там и сгинет, а, он, Юарт наследником единственным останется.
Далее, как Нешбе тёмный пожелает может и Степарх, тем временем, сляжет от ран злых иль от стрелы недоброй, белооперённой.
Оихель не простит обиды, за дочку мстить кинется, с дома бойт-ярского виру кровью взять возжелает, вот и сцепятся бойт-ярич с князем, благорожденные. Коли подсобит Юарту Дану богиня, так и помрут оба.
Там и Богодар с войны не вернется и останется у бойт-ярина лишь один сын взрослый почти, справный, да умный он, Юарт.
Бойт-ярин про происхождение его ведает, в том байстрюк не сомневался. Видал бойт-ярин Лещинский родича, им непризнанного, и на парне ладном не раз внимательный взгляд останавливал.
Он, Юарт, в отличие от того же Степарха неразумного, всегда опрятен и чист, грамоту разумеет, торговому делу обучен, общества не чурается, хоть пить вино не любит.
Чем не наследник рода бойт-ярского?
Коль, уж, бойт-ярину вздумается жёнку молодую в дом привести, да потомством обзавестись Юарт в том перечить не станет. Жёнка- жёнкою, для утех мужских, постельных, благое дело, а, коли подсуетиться, питья правильного дать, так и не родится соперник и вовсе, а, если и родится, так жизнь человеков, на бедствия различные, обильна. Доживёт ли малец до возраста зрелого вот вопрос?
Уж, очень желалось Юарту бойт-яричем стать. Мать ему про то, всё детство сопливое, в уши пела, так и вырос парень с мыслями о грядущем величии.
Он и только он роду опора, нужно лишь пособить немного.
Ради дела таковского, Юарт не только Дану-заступнице и Антаресу-охранителю молиться станет, но и Нешбе поганому дары принесёт. От него, Юарта, не убудет, а бог, он всё видит, всё запоминает.
Глядишь и повезёт в деле многотрудном.
Трактирщик хмурый вино разливал, да всё подмечал непутёвый сын у бойт-ярича, и у купца, младшой, не лучше.
Пусть Антар лик имеет непривычный и смотрит диковато, токмо, вежлив парень и приятен, худого не умыслит, к старым почтителен.
Братец же, хитёр у него вельми, абы с кем дружбу не водит.
Предупредить бы Алтау не мешало, да только, дел много. Опосля управится старый Хоув с хозяйством и попытает прислугу о том, где ныне купец дома, аль в дороге?
Там и видно будет, как правильно поступить.
Бойт-яричу молодому, родовитому, подумать бы хорошо, разум напрячь, да, откель разуму-то взяться, коль в голове лишь мёд хмельной плещется?
Родовитый-то, родовитый, но и длинная череда предков знатных, ума Степарху не прибавила, а вои молодые, к нему приставленные, почуяв забаву новую, воспылали страстью к приключению дивному и хозяину молодому угодить можно, и деньжат заработать нелишних, поскольку дело завязывалось тайное и темное, а, от того, прибыльное.
Порешили ехать за эльфкой сей же час, не откладывая, пока не прознал кто лишний про затею их нечестивую.
Старый Силаст за голову схватился беда грянет большая, не простит Оихель слёз дочери своей, отомстит страшно, не только роду бойт-ярскому, на чадо его покусившемуся, но и всему городку.
Гореть Велимору торговому пламенем жарким за глупость господскую расплачиваясь.
Это, кажется только, что мало их, княжьих людей в Диком лесу проживает. Обманка мысли те велики владения Оихеля, до самых Эльфийских лесов, что на западе, тянутся, носом в Зелёное море упираясь.
Три князя правят ныне в Диколесье младший, Оихель, над городом Озерным поставлен владыкой, средний Карионтиль, горными пиками, да перевалами ведает, а старший, великий князь Диколесский, что женат на эльфийке чудной, браком законным, Берионс Зельноградом управляет, столицей Диколесья всего.
В градах тех отдаленных, немало люда всяческого проживает. С эльфами заморскими торг ведут и товары дивные, через Понорию, в страны иные возят. Тем и богатеют.
Хоть и говорят, что, война нынче с эльфами, горят западные леса длинноухих и пылают грады эльфийские, так, то до поры, пока Дану не осерчает. Нешбе тёмный подсобил распре этой, а бог Антарес, не обуздан в гневе, вот и шагают рати людские и летит орда орочья, сметая всё на пути своём.
Не к добру то, ой, не к добру!
Как не таился старый слуга, как ни гнул спину, попусту всё разглядел его, дядьку седого, Айякин сын глазами молодыми, зоркими, да шепнул пару слов воям бойт-ярским.
Мол, соглядатай то, языкатый, мигом батюшке доложится о деле скором и тайном и не видать молодшему бойт-яричу наложницы сладкой.
Пока Силаст в полах тулупа путался, его и приголубили колуном по темечку, оттащили от трактира в угол поганый, да и бросили на снегу, авось и сам на морозе к утру околеет.
Кто хватится холопа убогого? До него и дела-то нет никому!
Юарт и рад-радёшенек, с бойт-яричем отправился, о том, как перед Алтау оправдываться станет, не подумавши.
Никогда вина не пил он, а ныне довелось. За ради дела нужного, вот и ударило ему в голову с непривычки, потом поздно менять что-либо было, далеко от дома оторвались.
До заимки торговой скакать далече, дважды в Диком лесу ночевать придётся, он, Юарт, о том позаботился одного из воев, как раз, на повозку отцовскую усадил, ту самую, что товары Антару каждый месяц доставляла, лесовикам привычную.
Припас, кой-никакой, ухватили и не вспугнули никого постороннего повозка лесным знакома чай, а братец, тот и вовсе, рохля, подвоха не учует.
С тем и скакали до утра. Затем, передохнули время малое и сызнова в путь, купеческого сына нахваливая обо всём, мол, позаботился, молодец и корма коням прихватил, и мёда хмельного, и закуски доброй.
Юарт ухмылялся криво, головой мотал, воям поддакивая окупится сторицей трата великая, когда от брата ненавистного избавиться доведётся. Затем он и до отца неродного доберётся хватит им, сыном бойт-ярским, помыкать. Ишь, орчара дикий, всё Жаборотышу оставить желает, а он, Юарт, как же, а, как мать его, Айяка? О сестре малой парень и не вспомнил ни разу, не особо жаловал её, от Алтау рождённую. Не похожа она на их породу понорскую, стать не та, да и глаза дикие, будто орка злая, а не дева нежная.