Желчно позавидовав варягу, Борич сплюнул, оглядывая подходы к холму. Солнце садилось уже за холлами, отбрасывая вниз, к Волхову, длинные черные тени. Огнищанин поежился ну, где ж Ярил? Не хотелось бы оставаться в рощице до ночи. Ага! Вот послышался снизу чей-то приглушенный свист. Борич вытянул шею по узкой тропинке, вьющейся меж молодых березок, быстро поднимался к нему Ярил Зевота. Огнищанин вышел из-за кустов:
Долгонько ты что-то.
А, здоров будь, дядько! приветствовал его парень. Чего звал?
Слышал. Ты плотник умелый?
От кого слышал? стрельнул глазами Ярил.
Борич уклонился от ответа. Почмокал губами, почесал кустистые брови, усмехнулся:
Князь плотников набирает.
Знаю. У нас несколько парней собрались. Ну, там на сезон работенка лодки чинить на Свири-реке.
На Свири-реке? изумленно переспросил Огнищанин. Далеконько, однако.
Вот и я говорю.
Пойдешь с ними, нахмурив брови, решительно заявил Борич. Вернешься, четко доложишь сколько лодок починено, да где, да зачем.
Парень разочарованно хмыкнул:
Это что ж, дядько, и мне на Свирь-реку собираться?
Тебе, тебе, покивал Огнищанин. Аль плачу мало?
Эхма! Ярил бросил шапку наземь. Была не была, пойду, коль скажешь. Только Обол бы подбросил, дядько? С дружками проститься.
На! Борич швырнул парню маленькую медную монетку. Не хотел было давать сначала, но решился все-таки дать, чуял дело того стоило.
Кто это? Он вдруг напрягся, прислушиваясь.
Прислушался и Ярил. С противоположного склона холма, сквозь ряды берез ветер доносил песню:
пели девы[1].
приближаясь, пели девушки. Вот уже и показались они меж деревьями, поднимались к роще по тропке. Ярил с Огнищанином, не сговариваясь, нырнули в кусты.
Идущая впереди дева в белой, вышитой синим узором рубахе держала перед собой связку травы кукушкины слезки. Вырванная с корнем трава была обвязана алыми лентами.
Ветер сносил девичью песню далеко-далеко вниз, мимо рощицы, мимо зарослей лебеды, мимо просторных хором варяга Торольва Ногаты.
Справившись с домашними делами, присела на миг Естифея-Малена, услышала песню, подпела грустно:
Вытерла набежавшие слезы. Хорошо девам! Поют сейчас в роще, хороводы водят. К вечеру парней позовут, костер разложат. Снова пойдут хороводы-песни да игрища развеселые, потом меняться начнут: девушка парню платок, он ей кушак, бусы, орехи. Побратимство-сестринство навечное, ведь каждая вещь это все знают связана с ее владельцем множеством невидимых глазу нитей. А траву кукушкины слезки девушки закопают в роще. Как рвали, смотрела каждая какой корень? Ежели длинный мальчик родится, короткий девочка.
Текли слезы из глаз Малены. Мучилась девчонка а у нее-то, интересно, когда-нибудь родится кто? Хотела б иметь детей Малена, все равно кого мальчика или девочку, только не от хозяина своего, Борича. А вот хотя бы от того лохматого светлоглазого парня, что заезжал вчера. Как же его? Найден, что ли?
Малена вздохнула. Вечерело. Темнее становилось небо, еще немного и зажгутся звезды. Припозднился сегодня что-то хозяин, успела Малена всю работу справить, сидела теперь во дворе, песню слушала, плача. Хоть бы и вовсе не возвращался Борич, не пугал бы ее, не бил, не неволил. Убежать бы, да страшно. Каково это одной, в изгоях?! Случись что и заступиться некому. А тут что? Заступается Борич? Малена задумалась. Ну, пожалуй, что и заступается. От правежа, по крайней мере, спас, пугает дескать, если бы не он бы давно б ее жизни лишили. А и лишили бы? Нужна она больно, такая-то жизнь!
Малена вздрогнула, услыхав крик хозяина. Со всех ног бросилась к воротам, открыла И тут же получила пощечину, звонкую и горячую:
Медленно поворачиваешься, дщерь!
Поклоном низехоньким встретила Малена хозяина.
Тот хмурился, уселся на лавку упырь-упырем вскинул кустистые брови.
Малена поставила на стол лепешки и корец с медом, подала в глиняной чашке орехи.
Борич отпил меду, крякнул. Потянулся к орехам, взял
Ах, ты ж тварь! Орехи-то поколоть не додумалась?
Прости глупую, господине!
Простить? А я-то, червь, о ней все забочусь, живота не жалея! От правежа спасаю, от хозяев прежних, злыдней. Может, в обрат им тебя отдать?
Малена пала на колени:
Не погуби, кормилец!
Ах, не погубить?
Борич все больше и больше расходился. Надоедало дни напролет себя сдерживать, домой приходя, расслаблялся. Вот и сейчас Так сладко было пинать безответную деву, таскать за волосы, бить кнутом, зная все сотворить можно. Это и согревало душу, подталкивало, словно бы шептало ударь, ударь сильнее, а теперь пни, а потом Сладостное было чувство. Вот и сейчас чуял его Огнищанин, нарочно себе распалял, и не в орехах тут было дело
Кнут подай, потянувшись, распорядился он. Заголи спину-то, постегаю для острастки.
Сняв со стены старую, давно измочалившуюся плеть, Малена с поклоном протянула ее хозяину. Расстегнув по вороту рубаху, спустила до пояса, наклонилась.
Поглядев на старую плеть, Борич усмехнулся. Вытащил из-за пояса новую, что купил сегодня на торге. Хорошая плеть, хазарская, из воловьих жил вытянутая. Такой ударишь, не всякий выдержит. Вот сейчас и проверим
Подойдя ближе к девчонке, Борич провел пальцами по ее смуглой спине, размахнулся
Удар!
Брызнули по углам ошметки крови, Малена дернулась, вскрикнула от боли.
Терпи, тля! закричал Борич. Ударил еще на этот раз сильнее, так что едва не перешиб позвоночник. Девушка упала на пол, закрывая рукою грудь, со стоном отползла к очагу.
Чего не вся заголилась, тварь? А ну Борич повелительно кивнул, раздувая ноздри, и Малена, встретившись с его взглядом, ощутила ужас это был взгляд зверя!
На лавку! грубо сорвав платье, приказал девушке Огнищанин и, не дожидаясь исполненья приказа, ударил
Удар наотмашь пришелся по левой груди и шее. Малена схватилась за ушибленное место, споткнувшись, упала, пытаясь хоть за что-нибудь ухватиться. Упала в очаг, больно обожгла левую руку о тлевшие угли. С дребезжащим смехом Борич размахнулся еще
Малена и сама не поняла, что это на нее нахлынуло вдруг? Может, устала уже бояться, может, уж слишком сильной была боль а быть может, вспомнила давешнего светлоглазого парня.
Не говоря ни слова, девушка схватила стоявшую у очага кружку и с неожиданной силой швырнула ее прямо в лицо мучителю. Тот схватился за лоб, охнул и, выронив плеть, беспомощно осел на пол. Со лба закапала кровь.
Ой, батюшки забыв про боль, жалобно вскричала Малена и, прихватив с собой разорванную рубаху, бросилась прочь. Выбежав из ворот, понеслась куда глядели глаза мимо хором Торольва Ногаты, мимо кузниц, мимо зарослей лебеды, к рощице на вершине холма. Ужасом были полны темно-серые глаза несчастной, в спину ей яростно светила луна.
Глава 10
Отъезды
Старшая Эдда. Речи ФафнираК Гьюки ведутЗеленые тропы.Страннику путьУкажет судьба!
Июль 865 г. Приладожье
С утра распогодилось. Зарядивший было к ночи дождь к восходу унялся, и сейчас тысячи маленьких солнышек отражались в лужах, сияли в росной траве, маленькими брильянтиками вспыхивали среди мокрых листьев. Чистое, умытое прошедшим дождем небо, лучась бирюзовой улыбкой, отражалось в синих глазах молодого ярла, с чуть заметным волнением наблюдавшего за погрузкой дружины в насады. Собравшиеся на берегу провожающие многие дружинники были родом из Ладоги переговаривались, смеясь, махали руками родным. Летели в дорогу напутствия, сотни глаз не отрываясь смотрели на воинов: отцовские с гордостью, мальчишечьи с завистью, девичьи с затаенной тревогой. Хоть путь и не очень далек, да кто его знает, куда нынче сбирается Рюрик?
Храпя, по широким мосткам поднимались в насады кони. Один вороной молодой, почти не объезженный еще жеребец скакнул вдруг в сторону, закосив глазом. Сбитый с ног слуга с шумом полетел в воду. В толпе засмеялись:
Как водичка, Жердяй? Чай, теплая?
Не отвечая, мокрый Жердяй быстро выбрался на мостки. Вороного общими усилиями загнали-таки в насад, накрепко привязали.
Чуть хмурясь, смотрел на все это Хельги. Конечно, можно было б отправиться и посуху, да слишком уж сырой выдалась прошедшая неделя, почитай, каждую ночь шли дожди, дождило и днем, пусть не так сильно, как ночью, но все-таки. Что там сталось с болотами волховскими можно было лишь предполагать. Ярл не хотел рисковать и, не боясь показаться смешным, решил двигаться к Рюрику по реке, используя насады большие суда с набранными бортами. Так не поступил бы славянский князь, предпочел бы пронестись берегом на быстрых конях, так не поступил бы и обычный викинг, вверив дружину судам, не захватил бы с собою такое множество лошадей. Но Хельги-ярл поступил именно так, как поступил, без оглядки на чужое мнение. Умен был молодой ярл, умен и осторожен, хоть и не в чести подобное качество у норманнов.
Погрузка закончена, ярл! подскочив, доложил Снорри. В короткой серебристой кольчуге, с мечом, он наконец-таки дождался настоящего дела. Откровенно говоря, этот парень закис здесь, в Альдегьюборге, без жаркой сечи, без яростных встреч с врагом, без азарта боя. Не скрывая, радовался он теперь предстоящему походу. Ведь не зря же собирает Рюрик дружину ждут, ждут воинов впереди великие битвы!
Отплываем, ступая на борт передней ладьи, улыбнулся Хельги.
По знаку кормчего корабельщики взмахнули веслами, и грузные суда медленно, словно бы с неохотой, пошли вверх по течению широкой, текущей меж лесистых сопок, реки.
Плывший в следующей ладье Хаснульф мог быть доволен. Хельги взял с собой почти всю дружину, оставив лишь небольшое число воинов, необходимое для несения караульной службы. Командовать ими было поручено Конхобару Ирландцу, ему же и отвечать в отсутствие ярла за все городские дела. Рад был иль нет Ирландец такому назначению по его лицу сказать было нельзя. Бесстрастное, узкое, с длинными черными прядями, в которых кое-где искрилась уже седина, лицо бывшего друида не выражало ничего. В толпе шушукались, обсуждая отплытие. Кто-то радовался, кто-то, наоборот, грустил, а кто-то, оглядываясь, шептал зло, кивая на Конхобара:
Эвон, князь-то своего варяга оставил, а мог бы ведь и кого из наших.
Э, что ж в этом такого, паря? Ты бы, небось, тоже за своего был, а?
Истома Мозгляк, скривившись, растворился в толпе и быстро пошел к воротам. Нечего тут больше смотреть, пожалуй, можно и так доложить Дирмунду-князю.
Дождавшись, когда последнее судно скроется за излучиной, Ирландец тронул поводья. Оставшиеся дружинники молча последовали за ним.
Едва ладожские стены скрылись из виду, последний насад вдруг повернул к противоположному берегу. Странно, но на этом насаде не было видно коней. Не было там и воинов. Вернее, конечно, были но немного. В основном молодые парни в бедноватой, прямо скажем, одежонке, по виду артельщики да охочие люди.
Еще немного проплыв по инерции, насад ткнулся в берег.
Пошли, ребята, улыбаясь, скомандовал высокий монах в темной, подпоясанной простой веревкой сутане.
Идем, брате Никифор, откликнулся кто-то.
Первым выскочил на берег Ярил. Парень был рад встретить Никифора и, едва увидев его, возблагодарил в мыслях бровастого Борича это ведь по его велению напросился Зевота к плотникам. Прихватив с собой котомки с припасами, пилы, топоры да прочий плотницкий инструмент, выбирались на лесистый берег артельщики и новоявленные монахи. Кроме самого Никифора, монахов было четверо невелика обитель, да ведь святой Колумбан, говорят, и с меньшего начинал.
Что так сияешь, Овчаре? оглянулся Ярил на приятеля. Иль тоже решил в монахи податься?
Да ну тебя, отмахнулся Овчар, потер шрам на шее, скривился. Слишком много у меня друзей в Ладоге стало!
Ярил похлопал его по плечу:
Ничего, друже, сладим!
Выгрузившись из насада, артельщики углубились в лес и к обеду вышли к болоту, которое обходили, ступая след в след проводнику Найдену высокому лохматому парню в богатом зеленом плаще. Похоже, именно Найден, а вовсе не брат Никифор, был здесь за главного. Черты лица его показались Ярилу смутно знакомыми.
Дождавшись привала, Ярил подошел к Найдену поближе, улучив момент, спросил тихонько:
В Киеве-граде не довелось ли бывать, господине?
В Киеве? Найден вздрогнул и быстро отвел глаза. Нет, не довелось как-то.
Ярил отошел, но все посматривал на проводника, да и на себе не раз замечал его косые взгляды. Темнит что-то Найден, ну, поглядим, что там дальше будет. Зато с Никифором проводник был дружен, видно давно уже знались. Сидя у костра, обсуждали что-то, смеялись. Ярил подсел ближе, следя, как мастерит себе ложку самый молодой артельщик Михря. Темненький, кареглазый, он даже язык высунул от усердия.
Молодец, подмигнув Овчару, потрепал парня Ярил. В дальнем походе ложка первейшее дело. Что ж старую-то свою, забыл?
Потерял, подняв глаза, признался отрок. Или похитил кто. Ложка-то в котомке была, а там и припасы. Я с вечера приготовил котомочку, под голову подложил, утром глянь ан нету! Русалка, верно, схитила.
Сам ты русалка, тетеря!
Артельщики засмеялись. Улыбнулся и брат Никифор, развязал мешок, вытащил оттуда ложку, протянул незадачливому Михре:
На, отроче, кушай.
А сам-то ты как же?
У меня есть, как видишь.
Михря повертел подарок в руках:
Чудная какая. Медная?
Нет, из олова. Никифор прикрыл глаза. Из далекой земли Англии, довелось побывать там когда-то.
Расскажи, брат Никифор!
Артельщики поудобней устроились у костра, на лицах их заиграли оранжевые отблески пламени.
Рассказать? с улыбкой переспросил монах. Ну, слушайте. Жил когда-то в древности такой народ римляне, могучее, сильное племя
Хорошо рассказывал Никифор, ярко, интересно. В непонятных местах останавливался, пояснял, так, чтоб даже непутевому Михре было понятно. Ярил, как и все прочие, слушал с удовольствием, не заметил даже, как ткнул его в бок Овчар. Зашептал на ухо:
Твоя очередь караулить, друже.
Ярил кивнул надо так надо. Без сторожи никак не обойдешься. Места вокруг глухие болота да ельники не ровен час
Не шибко-то далеко он и отошел от костра а будто совсем в другом краю оказался. Высились вокруг колючие мохнатые ели, чернели можжевеловые кусты, бились об ноги невидимые у земли папоротники. Где-то неподалеку, совсем рядом, глухо ухнула сова. Ярил обернулся шагах в полста мигало в вершинах елей оранжевое пламя костра, если очень прислушаться слышен был и приглушенный голос. Мирно, по-домашнему сидели вокруг костра люди, кое-кто и лежал, вытянув ноги и подперев кулаками голову. Слушали.
Мерсия это такая страна там, в Британии
Ярил отвернулся. Углубившись в лес, прошел еще немного, остановился, прислушался. И замер, услышав совсем рядом чьи-то шаги! Нащупав за поясом нож, Зевота затаился за деревом. Вокруг стояла тишина, прерываемая лишь хлопаньем крыльев ночных птиц да утробным болотным бульканьем. Показалось? Нет вон хрустнула веточка, переломилась под чьей-то ногой. А вот прямо перед носом Ярила прошмыгнула к костру быстрая легкая тень.
Ах ты, гад.
Затаив дыхание, Ярил неслышно пошел следом, улучил момент, увидев застывшую тень на светлеющем фоне неба, навалился стремительно, словно рысь, спеленал поясом, чувствуя, как изо всех сил старается вырваться из его объятий неведомый лесной тать.
Что там за шум, Яриле? неожиданно спросили из темноты.
Зевота вздрогнул, но тут же усмехнулся, узнав знакомый голос:
Ты, что ль, Михряй?
Я. Тебя вот сменить послали.
Ну, сменяй Осторожней, тут, в лесу, рыщет кто-то. Сиди тихо, как мышь, ежели что кричи.
Свистящим шепотом дав отроку необходимые пояснения, Ярил пнул пленника: