Ливень бушевал, превращая внешний мир в непроходимую полосу препятствий для высоких греческих сандалий-гладиаторов. Машина была предварительно заказана. Я прошла в зеленую зону, отвернулась к окну, залитому водными разводами и абстрагировалась от действительности. Рядом цветник, фонтанчик, красноухие черепашки, искусственный водоем с мозаичным дном, золотые пестрые рыбки. Щебет птиц канарейки, попугаи, даже клест
Я расслабилась. Почти.
Хриплый баритон едва не пробил ментальные щиты:
Ничего не хотите мне сказать? Слева, копируя мою закрытую позу, стоял средневековый инквизитор, смотрел в окно и был очень напряжен. В руке строгач, прошитый шипами и стальными клепками. Я задала единственный вопрос:
С вашей собакой все в порядке?
С собакой?! Иронично поднял брови. Пока я гадала над криминальным подтекстом своей реплики, нахмурился, развернулся всем корпусом, посмотрел в упор. Лоб прорезали глубокие вертикальные морщины, которые делали его гораздо старше своих лет. Я интуитивно подалась назад, но мою рокировку вычислили.
Нет. Вы обязаны остаться. Препарируя меня плотоядным взглядом, жестокий «бог» сделал несколько шагов, возмутительно принуждая меня пятиться. И должны запнулся. Но его приказной тон уже вызвал ответную реакцию:
Должна?! На вашем горизонте я не появляюсь. Не загораживайте мой.
Это была не изящная метафора. Вблизи он оказался не просто выше, а внушительнее. Хищник подавлял. Качая головой, продолжал наступать:
Бессмысленно друг друга игнорировать.
От такой дерзости я фыркнула и уже была на пороге:
Что?! Мы существуем параллельно.
Заблуждение. Слова прозвучали уже в спину.
Дождь обрушился на плечи. Несколько шагов по лужам, и путь преградил красный Audi Q5 Sportback. Номер совпадал с такси. Я закрыла дверцу, а из дверей Зоосервиса вылетел мрачный силуэт. Он стоял под ливнем, провожая мою машину.
Я успела к ужину. Родители отмечали мой переход на четвертый курс.
Меня остановил твой преподаватель по живописи. Под впечатлением. Рассвет в лесу, замок в романском стиле И все пленэр, который в университете ты пропустила по болезни. Ну и ну! Отец отсалютовал мне травяным аперитивом.
Опять творческая натура подвигла на экстравагантную авантюру? Светясь родительской гордостью, мама подкладывала манты в опустевшую тарелку седовласого супруга. И что тебе не спится, как всем нормальным девочкам?
Вдохновение
Постепенно адаптируясь после травмы, я осторожно проверяла силы и исследовала окружающий лесной массив. За густым лесом, скрывающим наш коттеджный поселок, ожидали своего открытия два необъятных пологих склона. Между ними затерялся сам источник вдохновения обветшалые средневековые руины. Заброшенный «Камелот короля Артура», где я посвящала себя пленэру. Арочный мост через обмелевшую речку, две уцелевшие колонны, башенка с окнами-бойницами и разрушенный до основания амфитеатр покорили воображение художника архаичной атмосферой рыцарских турниров.
Лето было в зените. Я нашла особое очарование в прогулках перед рассветом. Теперь, избегая тополиной аллеи, мы с Ликой углублялись в лес, спускались по склону, переходили мостик и останавливались напротив башенки-донжона, защищающей нас от посторонних взглядов, и со времени провального знакомства ни разу не встречали молодого кобелька и его грубого хозяина.
Дальнейшие разговоры вращались вокруг университета. У родителей намечалась жаркая пора нашествие абитуриентов. Поэтому Бриги морально готовились к насыщенным неделям экзаменационной комиссии, вступительных экзаменов, апелляционных разбирательств и потливости несчастных конкурсантов.
Поглощая ароматные манты, папа неожиданно сменил тему:
Кстати. Пока ты болела, у нас появился еще дог. Красавец! Литой, лоснящийся кобель тигровой масти! Я все еще успокаивала себя версией о другой собаке, но отец открыл фотогалерею в телефоне, демонстрируя нам с мамой проказы Ли. «Пес и знакомая бейсболка?» я отвернулась и схватилась за виски.
Мм, наша девочка теперь скучать не будет? А-то в поселке только цепные за забором, мопс и корги, да и с теми не гуляют, мама потрепала заискивающую Ли по холке и, вручая ей аппетитный узелок, встревожилась. Он не агрессивный?
Что ты! Как они с девочкой отплясывают родители смотрели в телефон и умилялись. Мы гуляем в аллее вечерами. Правда, Ли? Где Жак? Где твой озорник?
Лика заметалась у порога. Я закашлялась, давясь негодованием и шоком. Отец обратил на меня внимание, протянул стакан воды, вынес негласную оценку:
А вот хозяин у него серьезный. Мы сразу обменялись номерами, взял телефон, глянул в список последних вызовов и подтвердил степень доверия к новому «другу семьи». Да, Гордон. Хочу пересаживаться на Nissan, а у парня новый Patrol. Мы как-нибудь потолкуем с ним у нас за ужином под твое кулинарное творение. Ну, как я люблю. С мужским характером. Непрожаренное, с кровью
Делая внутренние выводы, я только качала головой. Но говяжьи медальоны показались мне более достойными внимания, чем следующая тема.
В центре стола возвышался «мой» утренний букет. Девственно-белые лилии в окружении лавандового вереска. Автор, как и прежде, оставался анонимным. Мама ликовала в романтических предположениях, пугая уже не меня одну.
Пообщался я с этим твоим предполагаемым кандидатом Гошенькой. Пустышка. Вот вчера я познакомился с сыном Кочерова, с Денисом Глаза отца загорелись, и еще недавно воинственно настроенная дама игриво кинула наживку:
Он, кстати, подал в аспирантуру
Родительские планы по устроению моей «счастливой жизни» ввергали в уныние. Тем более, обсуждать при мне резюме каждого из «конкурсантов» было отвратительным. Однако они считали по-другому, и мониторинг продолжался.
У нас, что, эпоха патриархов? Я бросила салфетку на стол и весь вечер не выходила из комнаты. А ночью надо мной опять сияли софиты хейтера Гордона.
Твой букет! Мама внесла весьма экстравагантное сооружение. Белые и небесные ирисы в обрамлении скромных маргариток чудесного сиреневого оттенка и веточек дельфиниума, перевитые плющом. На фоне пастельной дымки выделялись пять ирисов насыщенного ультрамарина. Страшная головная боль отступила, когда я потянулась к нежным лепесткам. Но мамин комментарий заставил отдернуть руку:
У тебя появился тайный покровитель? Это было слишком. Цветы приятно удивляли. Если бы не причастность протеже, я бы наслаждалась флористическими произведениями и их тонким ароматом. Но матримониальные планы родителей обрекали букеты на мою бесстрастность. Мама уточнила. За два месяца ни одного нескромного намека. Если я правильно понимаю, то это рыцарь. Он заявляет о сильных чувствах, преданности, бесстрашии и жертвенности.
В дверях встал отец, заметил букет на кровати и нахмурился:
Кто?
Инкогнито, мама удалилась с самым кокетливым выражением лица. Глеб Борисович подмигнул и предположил с притворной проницательностью:
Хм! Синяя Борода. Совсем завял, бедняга. Тома? А это не Терентьев? У него такой же галстук был вчера. В таких же сопливых голубых разводах.
Пока я давилась смехом, соблазнительной комплекции шатенка в деловом костюме уже спускалась по лестнице:
При чем здесь галстук и дважды разведенный Терентьев? Ты о главном не забыл? Маму раздражала наша солидарность.
Отец пожал плечами и обратился ко мне:
На ужин не опаздывай, взглянул на букет, застывший голубой виньеткой и, прищурившись, окликнул маму. А не этот ли сорванец завалил нашу принцессу?
Я посмотрела на невероятный по красоте букет и столкнула его на пол.
Глава 8. «Избранник»
Топтаться на пороге смысла больше не было. Я призвала на помощь все самообладание и, убедившись, что не перепутаю последовательность слов в приветствии, вошла в дом. Кроме меня в гостиной были трое. И трое глупо себя чувствовали. Органичностью актеры не блистали. Участники придумывали оправдание своим позам, стараясь ликвидировать неловкий наигрыш.
Милая! мама бросилась через гостиную. На груди комплект для самостоятельного моделирования из чайных роз вопросительного персикового цвета. Приветствие опущено. Представление друг другу упразднено.
«Значит, разговор уже не первый. Будут приучать к седлу необъезженную лошадь», я фальшиво улыбнулась. За спиной мамы завозился Бриг:
Детка, ты помнишь Ванюшу? Вопрос отца застал врасплох.
Да, Ванечку? Ванюшу? Помнишь? В надежде на ошибочный диагноз амнезии дочери мама устремила на меня влажные глаза.
«Значит, Ванечка?» я умиленно прослезилась, но обнаружила проблемы в реакции мыслительных процессов. В моих контактах ни «Ванечек», ни «Ванюшей» не было. Разочаровавшись в долгосрочной памяти, я решила пойти эмпирическим путем, посмотрела за ее плечо и зажмурилась. Родители застыли. Претендент икнул, а Лика вдруг завыла. Сама виновница скандальной фуги мечтала только об одном не удариться в истеричный хохот.
Смущенно улыбаясь, на меня смотрел вовсе не Ванюша, не Ванечка и даже не Иван. А Вантуз. Мальчишка, которого так окрестил дражайший отпрыск самих же Бригов. Долговязый, неуклюжий, косолапый слон-медведь, старше меня на восемь лет, никогда не поспевающий за нашими проделками драчун и редкий тугодум, увивавшийся за мной со времен песочницы. Он настолько нелепо выглядел с охапкой ядовито красных роз, которые на фоне его помятой копии военной формы походили на вязанку хвороста, что я покосилась на нашего флориста: «И как его цветочное послание истолковать? Мне кричащий намек на интим. А маме Мадам, я не забуду вас?!»
О! Ванту Ванечка, принимая из рук обострившегося воздыхателя букет, мне не удалось произнести его имя без заминки. Дефект артикуляции заметили не все, а только я и обладатель столь двусмысленного прозвища. Ванюша растерялся и забыл о цели своего визита. Принимая во внимание самобытность гостя, родители упростили этикет до минимума.
Ванечка здесь проездом. Скудность маскировки их мотивов убедила родители пребывают в возбуждении от перспектив. Я захватила пару виноградин с блюда и обратилась к герою вечера:
Да как удачно к ужину! Своим гостеприимством я шокировала не только зардевшегося ухажера. Мама засуетилась и приступила к прямым обязанностям хозяйки. Отец дипломатично вызвался помочь. В радиусе десяти метров осталась только Лика. Руки были развязаны, парень перед носом в восторженной прострации, родители на кухне. Я сбросила маски. Так, Ваня. Или как называть тебя теперь?
Вантуз, гость усмехнулся без тени ложного стеснения и поразил реакционной аргументацией. Ты удивишь меня только в одном случае. Если согласишься выйти за меня завтра!
Я не сомневалась, что смогу отстоять свой суверенитет. Но перспектива довести до открытой конфронтации трех соучастников, попирающих мою свободу, была не из приятных. Однако творческая натура отвлекла от планов контратаки, и я занялась художественным анализом колоритного юноши.
Его лицо заострилось, подчеркнув мужественные выбритые скулы. Из-под густых бровей сверкали ореховые глаза. Как южанин, Иван отличался ровным бронзовым загаром, и румянец, выдающий темперамент, только подчеркивал безупречность кожи. Густая копна вьющихся пшеничных волос, выгоревших на солнце, частично скрывала все те же знаменательные уши. Зато прошлая тучность переросла в медвежью «крупнокалиберность», теперь уже, упакованную в милитари.
«Все в образе конфедерата», переключилась на его армейские штаны, гадая о содержании набитых, наглухо застегнутых карманов. Но мой оценивающий взгляд дезориентировал юношу. Он горделиво поправил «экстерьер» Моя виноградина попросилась экстренно назад. Я сбежала в ванную.
В столовой был сервирован стол, расставлены приборы, закуски, фрукты, вино и свечи. Фоном звучал позитивный Штраус. Отец настраивал гитару, Вантуз басовито блеял с матушкой на кухне, а я стояла у окна и перебирала головки кровавых роз. Никакого отклика они не вызывали. Я не могла поймать ни аромата, ни атмосферы самого букета. Словно, он был чужой.
Незаметно поднялась к себе и устроилась напротив ирисов в холодной гамме. Закрыла глаза, вдохнула аромат. Снизошел покой. Ирисы отозвались хвоей, дельфиниум бальзамическим древесным удом, а маргаритки свежестью дождливой летней ночи. Вынесла плачевный диагноз: «Паросмия извращение обоняния по типу обонятельных галлюцинаций. Верный признак шизофрения».
Девочка, за стол! Снизу раздался мамин голос.
В дверях эркера появился бестактный Вантуз:
Вот это стеклянная тюрьма! Аквариум. А так уютно. Пахнет красками.
Вантуз, идем к столу. Не надо ни компромата, ни диффамаций, ни авансов.
Чего? У Ваньки вытянулось лицо. Я только чертыхнулась, вспомнив о приблизительном уровне IQ новоявленного жениха, и объяснила для пустоголовых:
Идем. Ты лучше ешь и ничего не говори. Родители будут довольны.
Медведь с высоты своих практически двух метров окинул глазами комнату и вдруг понизил голос:
Цветы?
Цветы.
Чьи?
Мои.
Не понял?
Пойдем, медведь, они не съедобны.
Вантуз прищурился, но гостя к столу препроводила Ли. Да так любезно, что тот забился в угол и выразительно пыхтел. Я только искусала губы, подавляя хохот.
Семейство почтило вниманием большой овальный стол в просторной терракотовой столовой. Во главе стола отец. Напротив гость. Мама мечется между кухней и гостиной. Ли несет караул, орошая слюнями пол в метре от Ивана, а я «бледной плесенью» в углу продумываю тактику отречения от брака. За обильным ужином идет оживленная беседа. Родители выуживают малейшие детали о соседях, садах, вине, погоде, экспансии туристов, рыночной торговле, подводной охоте и новостройках в родном городе. Иван, уничтожая закуску и аперитивы, подробнейше посвящает Бригов в курс дел.
Когда семейство с жаром отдалось музыкальной паузе, я удалилась на крыльцо. Предлог был безобидный Лику тошнило от Ивана. И чтобы не остаться без собаки, я выбрала миссию Красного Креста, пренебрегая подтанцовкой и бэк-вокалом. Пока Ли паслась у кустов, опомнился телефон. Но заводная мелодия сиртаки, доносившаяся из столовой, не позволяла абоненту сосредоточиться на диалоге. До меня доносился только рокот. Я была раздражена, поэтому случайный абонент удостоился холодного приема:
Уважаемый, вы мимо цели. Настройте ваш прицел. Будьте здоровы.
Обнаружив картину Бриги в одной связке с Княжиным, я обреченно констатировала родители соскучились по дому, и срочно начала искать альтернативу таким застольям. Озарением сработал вопрос отца:
Как охота? Батя твой нашел напарника?
Наши семьи с давних пор дружили. Мужчин объединяли две страсти: греко-римская борьба и подводная охота с гарпунами. Иван впал в другую крайность. Захлебываясь азартом, описывал отцу последние трофеи. Красное словцо громилы было сообразно его масштабам. Однако родителей гипербола нисколько не смущала. Мама украдкой промокала слезы. Когда высморкался отец в салфетку, я вмешалась:
А когда же подавать «Каре»?
Мама опомнилась, «баян» умолк, отец пришел в себя, Ли получила огромную лепешку. Я отправилась на кухню за традиционным семейным блюдом.