Артем Лазарян
Сомномен
«Мечты и стремления это хорошо, но важно не забывать о человечности и уважении к окружающему нас миру. Частенько на пути к своей цели, мы разрушаем множество других жизней»
А.В. Лазарян
Пролог
Сон. Что мы о нём знаем? Искажённые ли это воспоминания, которые подсознание крутит нам в качестве «фильма» или же это важные отрывки некого будущего? Никто до сих пор не может с полной уверенностью сказать, что такое сон, что происходит с нашим мозгом и самим телом. Однако, каждый, кто хотя бы раз видел сон, может сказать, что путешествовал в далекие, неизведанные края, бороздил моря и океаны, сражался с чудовищами, коих не видел белый свет, или испытывал неописуемый первородный ужас, такой, что даже в реальности его преследовали кошмары.
А что если что если наши сны это окошки в другие миры? Что если, засыпая, мы просыпаемся где-то ещё, в своём теле, но в иной реальности, и она для каждого своя? Каждый новый сон это иная реальность, в которой каждый человек является ключевой фигурой. Это наши собственные миры, в которых мы можем переживать любовь и потерю, радость и горе, чувствовать боль и даже умирать. Но каждый раз мы просыпаемся, ощущая некие последствия того или иного сна.
В нашей истории мир стал развиваться в весьма отрицательном направлении. Человек, не имеющий высокого материального положения, перестал что-либо значить. Он закрепил за собой лишь роль ресурса, который в любой момент могу выбросить на свалку. Однако наука вышла на новый уровень, вот только стремилась она не к процветанию человечества, а являлась новым способом ведения войны.
Глава первая: «Ничтожество»
На дворе 2074 год, Земля, мир, который является нашим домом. Человечество совсем недавно пережило великий мировой кризис, который, как и в прежние времена, разразился из-за борьбы за сферы влияния и рынки сбыта. К числу новых причин присоединилась нехватка ресурсов, которые стремительно истощались. Многие страны утратили свою независимость, когда были вынуждены примкнуть к тем, кто еще мог обеспечивать своё население благами. Многочисленные военные конфликты привели к тому, что некоторые места на планете стали полностью непригодными для жизни. Мир стал двухполюсным: осталось всего два политико-территориального объединения, способных удерживаться на «плаву». Государства Евразии объединились в Содружество, а часть Европы и вся Америка в Эмпориум.
Социальное расслоение зацвело новыми красками, ухудшив и без того плачевное положение людей. Состоятельная элита могла позволить себе роскошь, наживаясь на доходах от добывающих и производственных предприятий, в то время как обычный народ был вынужден жить в трущобах, а то и за пределами городов, что само по себе считалось адом на земле из-за неблагоприятной обстановки. Хочешь жить работай, не покладая рук. Именно таким был всеобщий девиз. Всех, кто не устраивался на работу, либо сажали в казематы, либо высылали из страны без шанса на возвращение. Жизнь стала похожа на рабство, скрытое ложными лозунгами о свободе и процветании. Люди знали и понимали, что такое распространено повсеместно. Даже образование могли получить лишь те, кто относился к верхушкам общества.
Наш герой обычный рабочий. Его зовут Пётр, родился 24 января 2044 года, как раз в год, когда часики этой бомбы затикали. Его семья вскоре лишилась всего, и родители были вынуждены работать на заводах, чтобы хоть как-то прокормиться. Мальчик не получил никакого образования, максимум того, что мог, ему дал отец. Когда Петру исполнилось двенадцать лет, он сам устроился на работу.
Обычный день, серый, как и все до него, как и все после. Ничто уже не может этого исправить. Пыльный город, небеса закрыты смогом и выбросами, даже солнце лишь тускло отсвечивает, слабо озаряя утренний район противными болотными оттенками. Петр шёл и наблюдал за всем этим, его просто тошнило от неменяющейся день ото дня картины. Жизнь будто бы поставили на повтор, а пластинку зажевало на одном и том же моменте. Уже восемнадцать лет Пётр вкалывал на литейно-добывающем заводе, где приходилось время от времени выступать как в роли шахтёра, так и в роли литейщика, в зависимости от воли надзирателя.
Номер! Голос охранника на контрольном пункте вырвал Петра из размышлений. Это был крупный мужчина, ростом примерно под два метра, с широкой челюстью и выступающими скулами. Он был лыс, голову покрывали шрамы, самый крупный из которых закрывала пластина из дюрастали. Видно, получил эти ранения в каком-нибудь военном конфликте, числа которых уже и не счесть, а когда стал не нужен, его просто выбросили, подарив на память пластину, чтобы прикрыть отсутствующий фрагмент черепа. Глаза, возможно, когда-то имели голубоватый оттенок, но теперь были полностью серыми, как и всё окружающее.
Что? Пётр не сразу понял суть вопроса: сказались бессонные ночи, которые он проводил в попытках восстановить старые учебники и научиться с помощью них чему-нибудь новому.
Ты что, оглох?! Рявкнул охранник. Личный номер! Цель визита!
Тридцать четыре двадцать шесть Боязливо ответил Пётр. Прибыл на рабочее место.
Такс. Охранник большими пальцами потыкал в допотопную клавиатуру, вбивая номер мужчины. Хабаров Пётр Васильевич, номер верный, работник блока «Б». Получи форму и отправляйся на место!
Уже иду. Пётр, ускорившись, преодолел пропускной пункт и устремился к своему шкафчику за униформой. От формы осталось одно только название, это были лохмотья, порванные то тут, то там. Даже бесконечные заплатки то и дело всё время отваливались.
Вновь целый день впереди, полный труда, который нисколько не окупал себя: денег едва хватало, чтобы приобрести питьё и воду, которая отнюдь не была чистой. Замечая неприветливые и даже враждебные взгляды коллег, Пётр двигался дальше, пробираясь в распределительный блок, место, где обычно им раздавали задачи и инструктировали. Отношения с остальными рабочими складывались не очень хорошо: постоянные нагрузки и негатив создавали атмосферу всеобщей ненависти, в которой приходилось проводить весь день. Но, к счастью, был один человек, которому Пётр мог довериться, его звали Ашот. Он был армянской национальности, вёл себя по-простому и предпочитал держать со всеми связи. Пётр не был исключением. Они весьма дружелюбно общались и познакомились в шахтах, когда прошлый напарник «сгорел» на работе. Слегка рыжеватый, с вечно натянутой улыбкой, Ашот немного скрашивал серые тяжелые будни.
Сегодня всё было, как и прежде: толпа народа ввалила в большой зал, где сходилось множество труб и кабелей. Все застыли в ожидании надзирателя. Да, они называли себя «бригадирами». Но имея власть над своими подчинёнными, причём немалую, они своим поведением больше походили всё-таки на рабовладельцев в древнем Риме или Египте. Бригадира, который руководил на этом предприятии, звали Эрнандесом, хотя он требовал называть его господином Капинским: по фамилии. «Господин» всегда вёл себя вызывающе, хотя выглядел как сморщенный чернослив. Когда все собрались, он вышел на помост и стал толкать свою речь, но вместо подбадриваний, которые было бы неплохо услышать, полились оскорбления и угрозы. Кто-то вновь подал жалобу: бесполезное занятие, ведь их в любом случае отклоняют. Пётр слушал всё это без особого внимания, он уже давно понял, что подобную информацию нужно пропускать мимо ушей, иначе никаких нервов не напасёшься. Когда наконец шквал негатива от Капинского сошёл на нет, он всё же передал разнарядки на сегодня своим помощникам, после чего последние зачитали им вслух. Были две новости: хорошая и плохая. Петру сегодня предстояло вновь работать в паре с Ашотом, а вот потрудиться придётся в пыльной шахте. Напарники переглянулись, показывая друг другу своим видом, что довольны положением дел на сегодня. Вскоре с распределением было покончено, и все направились по своим рабочим местам.
Долгие часы бесперебойной работы камнедробилкой были позади. К двум часам дня появилось время для перекура. Руки безумно тряслись, словно они до сих пор держали работающий инструмент, направляя его в породу. Ашот привалился к стенке, достал мятую сигару, кое-как выпрямил её и закурил. Он был старше Петра лет на десять, но выглядел куда старее своего возраста.
Это тебя погубит. Сморщившись, сказал Пётр.
Это? Ашот с ухмылкой показал сигарету. Не раньше, чем я загнусь здесь. Хочешь?
Нет, спасибо, итак легкие уже свистят от пыли. Пётр отмахнулся. Он привалился рядом и стёк по стенке вниз, чтобы дать ногам отдохнуть.
Эх, дорогой, а я-то помню те времена, когда всё было иначе. Мечтательно с армянским акцентом протянул Ашот. Зелёные луга, леса, озёра. Да жизнь была тоже нелегка, но не то что сейчас. Я держал своё хозяйство, шашлычный дворик. Мм-м-м какие же вкусные, сочные блюда мы готовили.
Не надо про еду пожалуйста, а не то мой желудок сейчас вспомнит.
Ты ведь тоже успел застать то время? Хохотнув, спросил Ашот.
Мельком, я родился в год, когда всё началось.
Если бы тебе дали шанс, такое супер желание, чтобы ты выбрал? Вновь углубился в мечты Ашот.
Я не знаю, в последнее время у меня нет возможности распаляться на мечты, Ашот.
Э-э что так?
Не высыпаюсь, по ночам в голову лезет какая-то чушь. Вроде бы за весь день упахаешься и думаешь: «Ну всё, сейчас приду, лягу на кушетку и сладко усну». Ан нет!
Плохо. Спать нужно хорошо Он замялся. Ну. Насколько это возможно.
Да знаю я. Пётр прикрыл глаза, но тут кто-то шумно ввалился в их сектор шахты.
Чё спим, мля?! От неожиданности Пётр вскочил. Это был Ярослав, местный задира, который даже посреди этого хаоса и безнадеги, умудрялся прижимать остальных. Так он выбивал из товарищей по несчастью деньги, еду, те же самые сигареты. Видимо, сегодня настала очередь Петра. Черноволосый громила бодро направлялся к Хабарову, но на его пути встал Ашот.
Тебе чего, дорогой? С невозмутимой улыбкой спросил он.
Отвали, армян, не твоего ума дело. Здоровяк было попробовал отпихнуть Ашота, но вовремя остановился.
Ты не понял, Ярик. Всё с той же улыбкой спросил Ашот, прижимая к животу Ярослава нож. Я спросил: «Чего тебе надо?»
Ты чё, Ашот? Глаза Ярослава испуганно забегали. Прикрываешь этого доходягу?!
Не доводи до греха, Ярик, брат твой друг мне, не хотелось бы с ним ссориться из-за такого говна, как ты. Уходи, дорогой. Абсолютно спокойным голосом сказал Ашот.
Ну, падла, доберусь до тебя в другой раз, Петя. Ярослав пригрозил Петру кулаком и ушёл.
Спа-асибо, Ашот, даже не знаю. Испуганно промямлил Пётр.
А-а-а перестань, Ашот своих друзей в обиду не даст, мы с тобой в одной лодке, Петька.
Давай выпьем что ли вместе, я угощу.
Побереги деньги. Отмахнулся Ашот.
Нет, так не пойдёт, ты меня спас, мог их просто лишиться.
Эх ну ладно. На днях как-нибудь.
Может сегодня?
Давай так.
Вскоре Пётр и Ашот продолжили работу, чтобы не попасть под раздачу гневного надзирателя. Остальной день прошёл без происшествий. Рабочее время затянули ещё на пару часов, но уговор есть уговор. Согласившись встретиться у единственного бара, где могли выпить простые рабочие, который носил гордое название «Пролетарий», Пётр отправился домой, чтобы сменить одежду и взять ещё немного из тех денег, что он откладывал на свою мечту. Мечта заключалась в желании однажды свалить из этого богом забытого места куда-нибудь, где жизнь явно была лучше, открыть своё дело, пусть небольшое, но хотя бы своё. Однако эти мечты были так далеки, сбережений едва хватало, чтобы прожить каждый новый день. Полис растянулся на многие-многие мили в разные стороны, вобрав в себя бесчисленные другие города, даже те, которые ранее находились на территории других государств. Вся территория новообразованной страны практически и являлась территорией этого огромнейшего мегаполиса. Многие в этом полисе давно уже утратили всякую надежду и просто смирились. Угасшие, потерянные, разбитые, такими проще управлять. Так было практически везде. Две державы, поделенные на огромные мегаполисы, простирающиеся на сотни миль, в которых люди делились на касты в зависимости от своего достатка. Всё ещё больше усугублялось беспрерывной войной двух последних оплотов человечества.
Пётр вскоре оказался у бара: благо он был совсем недалеко. «Пролетарий» встретил приветливыми огнями и сильным запахом самогона. Ашот уже сидел за столиком и разглядывал нож, которым сегодня защитил Петра.
Привет. Пётр подал руку, и Ашот пожал её. Давно тут?
Не. Он непринужденно махнул рукой. Пару минут назад пришёл. Выглядишь не очень.
Сам-то себя видел? Грязь, пыль: мы же всё-таки из шахты. Огрызнулся Пётр.
Я не про это. Ашот склонился к столу и пристально вгляделся в глаза собеседника. У тебя мешки такие под глазами, что картошку таскать можно.
Я же говорил: бессонница. Устало ответил Пётр.
Расскажи мне.
А что рассказывать-то? В этот момент подошла Ниночка, местная «официантка».
Что будете брать, уважаемые работяги? Ниночка была молодой девушкой с русыми волосами, коротко обрезанными в аккуратную причёску, зеленоватыми глазами и толстыми губами, которые вечно были сложены а-ля «уточка». Ей удалось устроиться здесь в баре, а не пойти, как многие, на предприятия. Вероятно, этому поспособствовало то, что баром владел её дядя, которого все с уважением называли Сергеем Семёновичем.
Ржаная есть? Спросил Пётр, с глуповатой улыбкой смотря на Нину.
Есть, но расценки другие. Не обращая внимания на выражение лица Петра, ответила Нина.
Сколько?
Тридцать рубаней за стопку.
Да это же грабеж, Нина. Возмутился Пётр, косясь на Ашота.
Не я цены устанавливаю. Огрызнулась девушка.
А самогон?
Пятнадцать! Злобно прошипела Нина.
Ну давай его тогда. Два для начала.
Ага, только рубани вперёд. Протянула руку девушка.
Да-да, как рубанул бы сейчас. Еле слышно пробубнил Пётр.
Что?!
Вот, держи! Он ссыпал ей горсть монет. После этого девушка ушла, по пути разводя руками и понося клиентов. Рубани были единственной допустимой валютой в Содружестве. Они образовались от соединения экономик Китая и России, юаня и рубля. Отсюда и название.
Мда дерут, как с коз.
Остынь, Петя, лучше начни рассказывать, что там у тебя. Ашот откинулся на стуле и закурил очередную мятую сигарету.
Да что рассказывать. Пётр призадумался. Поскрёб ногтем металлический стол. Кошмары, сны, как-то гурьбой наваливаются.
Так умойся и спи дальше.
Э-э-э нет, Ашот, знаешь почему? Больно, радостно кайфово. Все ощущения, все эмоции будто настоящие. Бывает, вижу, как мне пузо ножом протыкают, чувствую всю эту агонию, просыпаюсь и смотрю, а ничего нет.
И такое случается только когда спишь?
Да.
А к врачу обращался?
Ты что, шутишь? К ним без денег нельзя, выпишут тебе диагноз и поминай, как звали. Лишусь работы и закончу, как. Помнишь Абрама? Прищурился Пётр.
Припоминаю еврейчик? Такой светлый, ещё жаловался, что у него рука ноет.
Да. Дожаловался. Сходил к врачам и всё. Они ему выписали. В тот же день Абрама с предприятия выперли. Пару недель я его замечал, а теперь будто вовсе исчез.
А я-то всё думал, куда он делся. Жаль, хороший парень был. В этот момент принесли две стопки, почти до краёв наполненные мутноватым самогоном. Ашот взял свою. Ну, давай помянем тех, кого с нами нет, раз уж так.
Давай. Не чокаясь, они выпили, но не всё разом.
И что думаешь с этим делать? Сморщившись, спросил Ашот.
Ох не знаю. Купить таблетки что ли? Закинуться снотворным, чтобы вырубиться. Хотя на него и денег-то тоже не хватит.
Опасное это дело. Ашот выбросил догорающий окурок.
А что мне ещё делать? Пётр развёл руками. Скоро начну спать на ходу. Ладно, давай ещё по одной.
Ну давай. За наше здоровье! Ашот снова сморщился. Ах-х ведь когда-то у меня были свои виноградники, такое вино делали, м-м-м сказка.