Друг безмолвствовал. Напрягался и молчал, потому что не было зацепочки.
А потом она появилась.
Я шнырял по свалке за околицей, отыскивая консервные банки, из жести которых сворачивал наконечники камышовых стрел. Рогатка меня не увлекла, но от лука не отказался благородное оружие благородных людей. И вдруг увидел. Нет, ошибиться не мог. Взял в руки, пошарил вокруг взглядом больше ничего такого, только вот это маленькое, как у куличка, крылышко жёлтого трубача. Ошибки не могло быть. Сколько раз я держал его владельца (владелицу?) в руках. Они были почти ручные, Вовкины трубачи клевали зерно с ладони, пили слюну с языка. Просто прелесть! Такие милые, доверчивые и беззащитные. Однажды пропали. Мы думали, украл кто-то, перепродал, и живут они теперь далёко от нашей улицы, в чьей-то голубятне выводят жёлтых птенцов. А оказывается, злая участь постигла их, страшная доля.
Я помчался к Мишке. Мамайчик не только подтвердил мою догадку, но и сказал твёрдо, без тени сомнений в голосе:
Это Жваки. Они, сволочи, голубей жрут.
Согласен был с ним, но хотелось покритиковать идею.
А как же крылышко на свалку попало. У нас дома перья куриц и уток, что отец стреляет, всегда сжигают в печи.
Просто, говорит Мишка и вертит находку перед моими глазами. Красивое? Маленькой Жвачке, могло понравиться? Наигралась бросила, или потеряла. Смели в мусор и выкинули на свалку. Потому и сохранилось.
Логично.
Логично, говорю.
Или я тогда ещё не знал таких заумных слов? Может, сказал:
Всё верно так и было.
А Мамайчик продолжал:
Только не докажешь отопрутся.
А если отлупить?
Не сознаются.
А если сильно побить?
Их что, мало бьют? Привычны уже.
Так что делать?
Не знаю.
Не знал Мишка до обеда, а в полдень заявился ко мне.
Не струсишь?
Одноклассник Барыгин, Олег Духович, пришёл с печальной новостью его обокрали, ночью стырили голубей. Олег хоть и жил далеко от нашей улицы, но дружил с Борькой Калмыковым и вечно у него ошивался.