Ты, случаем, не заболел? волосатая рука несильно отталкивает напарника. Плохо выглядишь. Тогда не трись рядом, а то черт, сейчас вирус какой-то новый ходит. Понос и температура тридцать девять Половина дежурных на больничном.
Я
Фролов хватается за мокрый воротник, как за нечто успокаивающее. Несущая стена реальности. Сам же утопает в пучине немыслимого
Что-то страшное произошло. Не укладывается в голове. Мир падает на плечи титанической массой, раздавливает его. Жар ударяет в голову, прокатывается по телу, пульсирует в горячечных висках. Безмолвные губы хватают сырой воздух, который оседает в воспаленных легких.
Продолжаем ос-осмотр.
Уверен? говорит Денисов. Правда. Если плохо, то
Фролов отрицательно качает головой. Возвращает взгляд к окровавленному лицу. Лицу мертвой Лизы. Надеется, что раны нанесены уже после смерти. Но злое предчувствие не дает покоя.
Поток высвечивает ее правую руку. Приближает изображение, показывает крохотный прокол в месте локтевого сгиба. Неровный, будто бы порванный по краям, частично заросший Ей что-то вкололи перед смертью?
Стоп. Нужно понять. Что произошло этой ночью? Зачем избавляться от тела спустя два года?
Еще у нее нет почки, говорит Денисов. Вырезали. Поток так говорит.
Что?
Может, Рыбацкая?.. Хотя глаз-то еще ладно, мог бы и вырвать его когтем, но нет если бы не контейнер и не почка, то точно был бы мутант. Но почка. Может, чипованый какой слетел с катушек? Трудновато будет найти его спустя два года Не смотрел, никто там не заявлял о побеге?
Фролов с трудом может разглядеть данные, высветившиеся в очках.
Ничего.
Хмм, Денисов закуривает, и, что удивительно, мерзкий запах табачного дыма, проникая через нос в холодные легкие, приводит Фролова в чувство, возвращает в серую реальность; боль, резкая поначалу, проникает в подсознание, превращается в ноющий зуб, окруженный воспалившейся вдруг памятью. Давно у нас не было чтобы чипованый слетал с катушек. Не помню. Я, ведь, когда-то ловил. Может, год назад, или больше
Нельзя сказать точно пока что нельзя, говорит Фролов, а в душе безвременное непонимание, пустота. Неподатливые извилины трещат от натуги. Простейшие мысли требуют великих усилий.
Денисов натягивает прозрачные резиновые перчатки, наклоняется над жертвой.
Что ты делаешь? говорит Фролов.
Сам хочу посмотреть. Не доверяю очкам. Слишком уж что-то здесь не так. Не может быть такой карты тела Если только не
Лизина голова запрокинута. Восковые волосы отбрасывают блеск. Фролов чувствует тошноту с ней трудно справиться. Но он заставляет себя посмотреть в обнажившуюся темноту посреди белой кожи с крохотными точками побледневших родинок.
Не видно термических следов, выталкивает слова из горла. Не похоже, что это не обычные хирургические инструменты.
Чем же тогда? говорит Денисов, выдувая уголком рта бледный клуб сигаретного дыма. Обычным скальпелем? Из стали? Рыбацкая деревня уже лет двадцать так не работает.
Фролов молчит. Поддавшись нахлынувшей пустоте, он отстраняется от тела. Глухие шаги шуршат по мокрому асфальту. Воздух пропитан мельчайшими крупицами влаги. Парапет набережной холодит руки. Следователь всматривается в подсвеченный провал Финского залива, темный, лишенный основы, окруженный и пропитанный потоковыми огнями, едва заметными Фролов выкручивает их на полную, дает разлиться перед глазами. Слепнет в многоголосии смыслов, идей, образов Хочет, чтобы их свет поглотил его мысли Но этого не происходит.
Лиза.
Что произошло?
Почему ты пропала?
Кто убил тебя?
Следственный ИИ высвечивает версии: Рыбацкая деревня (торговцы органами, вероятность 23,5%), судоверфь (контрабандисты, ждущие Рождества в зимней спячке, вероятность 22,3%), свихнувшийся чипованый (слетела программа чипа, к преступнику вернулась купированная агрессия, вероятность 17,8%) дальше все расплывается перед глазами, Фролов не в силах уследить за движением мысли виртуальной машины.
Денисов появляется у него за спиной. Стягивает с волосистых ладоней прозрачные перчатки. Прилипает к парапету, роется в мятой пачке сигарет, выуживает оттуда маленькую смерть.
Приоритет: торговцы органами, говорит Фролов. Она была молодой и здоровой девушкой. Но зачем, тогда
Два года в контейнере? напарник крепко затягивается по подернутой глади Невы пробегает нервная дрожь потоковых огней. Сначала поехали, что ли, позавтракаем. Там потом и заключение экспертов будет. Что. Зачем. Почему. Пока рано говорить, вызывает через полицейскую сеть машину перевозки. Все. Увозите
Да, говорит Фролов, а в голосе его звучит хрупкая дрожь. Но сначала дождемся что скажет начальник станции насчет кораблей.
Глава 3. Баржа
На груди криминалистов светится ярко-красный значок: свернувшаяся в клубок змея. Кончик чешуйчатого хвоста задумчиво извивается, сбрасывает с себя капли дождевой влаги.
В убойном отделе их называют падальщиками. Двое, в желтых биокостюмах (к матовому покрытию цепляются сгустки красного и синего), толкают серую анатомическую тележку. Колёса скрипят, бьют по нервам. Тело Лизы перемещается на гладкую холодную поверхность. Транспортировочная машина уже ждёт.
Ветер гудит: ууу-ууу-ууу, касается липкими пальцами холодной толщи воды, тревожного лица Фролова. Взгляд следователя направлен на коричневую восьмиклинку Денисова. Клетчатая ткань лоснится от влаги.
Как бы ни старался Фролов он не может смотреть на мертвую Лизу.
После: перемещает взгляд к сиянию неистово огромного города, отзеркаленному водной поверхностью. Кажется, будто там, внизу, теплится некий источник света хотя, конечно же, это лишь безжизненная толща воды, которая только поглощает сияние Петербурга перебивающих друг друга фонарей, окон небоскребов, машин на магнитной тяге, рекламы, дронов доставки, вывесок потоковых забегаловок, и всего остального, облепляющего человека со всех сторон, водящего головокружительный хоровод вокруг него страдающего, копошащегося, нелепого, несчастного
Но в скрученных лабиринтах мыслей Фролова безраздельно правит зеленоглазая Лиза. Тёмные волосы, гладкий блестящий водопад, живой вразрез смоляным окровавленным она смотрит на него из глубин прожитых, полузабытых лет ее невозможно коснуться, невозможно ощутить тёплыми пальцами, услышать мягкий тембр ее голоса. Никогда больше.
Все потому, что круг разомкнут, линии разошлись, не пересекутся Ее ладони, прошитые глубокими венами, пальцы тонкие, с маникюром цвета морской волны (как трудно помнить) медленно надевают потоковые очки, поправляют выпавший локон. Сон далёк, глубок, холоден
Тремоло дождя наседает. Следователь ничего не слышит, лишь глухое осеннее величие сна
Она пропала три года, три года а Фролов превращался в чипованого. Нет, не был повинен в преступлении редко, когда даже дорогу перебежит на красный, но в мозгу будто чип пророс. И Фролов становился похож на чистильщика городских коллекторов, исполнителя прощальных аккордов глобального запустения Вроде бы, ел, пил, работал. Простые действия, не уходящие в глубину души. Мир вокруг трещал от пресности, невыразительности
Да есть сестра
Потоковый художник. Но в том-то и дело. Всегда облачена в хитон эфирной капсулы. Если только вечером увидят друг друга несколько десятков минут воссоединения А дальше пустота. Фролову иногда кажется, что сестры нет что ее не существует Будто лишь ее неживая тень ложится на карбоновую стену холодной одичавшей комнаты Глупая, тлетворная мысль, не отпускающая далеко. Короткий поводок натягивается, превращается в гулкую струну кто держит его? кто находится на той стороне?
давит и душит.
И где можно спрятаться от этого чувства?
Только в работе. Бесконечные уголовные дела, преступники, обвинительные заключения, блуждания по потоку в поисках доказательств
В мысли снова врывается Лиза. Прожигает насквозь, выплёскивается в холодный океан одиночества. Задевает что-то на глубине. Что-то восстаёт изнутри, но что?..
Фролов сжимает кулаки, ощущает в них прилив чудовищной тяжести. Он должен найти убийцу. Должен найти убийцу. Повторяет внутри себя громогласную мантру.
А что будет потом? После того, как преступник окажется пойман, и крохотный чип погрузится в его голову?..
Рассвет набухает, скользит по речной глади, окрашивает однотипные небоскрёбы в широкую палитру цветов. Строй стеклянных гигантов нависает над набережной, которая тянется и тянется, вплоть до подсвеченного исподволь неба.
Фролов хочет высказаться собирает слова но они тают, растворяются внутри черепной коробки, разбегаются неуловимыми бликами.
Когда, говорит он, звуки, с трудом сбиваясь в нечто членораздельное, исторгаются из онемевшего рта, мы получим когда будут известно движение каналов, то не знаю, мы можем не понять, откуда прибыл контейнер (Лиза, Лиза, Лиза, как ты умерла, почему ты умерла???). Может быть может, его скинули откуда-то, из какой-то точки города (что мне делать теперь, что дальше делать???). Или сбросили с корабля, который проходил мимо?
Ты же не хочешь только не говори, нет. Ты не будешь сейчас вызывать все эти корабли и осматривать. Ты со мной так не поступишь.
Я
Взгляд Денисов скользит по лицу Фролова, останавливается на зеленых, опустошенных глазах.
Что с тобой? говорит. Сегодня сам не свой.
Фролов не в силах удерживать его взгляд он слишком тяжелый, прожигает дыру в затылке, давит так, что не вздохнуть. Следователь отворачивается, молчит, делая вид, что ищет начальника речной станции.
Клешня, выросшая из задней части транспортировочной машины, подхватывает мертвое тело (сердце Фролова скачет в груди), прячет его в своих пустых внутренностях. Дирижер-криминалист перестает размахивать желтыми руками, отключает очки и плюхается в кабину. Резиновые колеса продавливают мокрый асфальт, уносят некогда живую Лизу далеко, далеко, туда, где ей не место.
Слева толстяк, жирная туша, переминается с ноги на ногу. Покрытый то ли дождем, то ли испариной, плоский лоб отблескивает полутонами красно-синего непостоянства. Секунда семенит ближе, расширяется в пространстве.
Фролов спрашивает его о кораблях. Толстяк надевает громоздкую, совсем устаревшую модель очков. Похожи на кепку с полупрозрачным забралом, на котором мелькают отсветы бесконечных таблиц. Пассы перебравшего фокусника управляют системой. Интерфейс дополненной реальности отражается в глазах, мелькает, прерывается, колышется в пустоте расширенных зрачков. Толстяк отправляет данные Фролову. Но он не может прочитать все расплывается прыгает
Расскажите так, говорит следователь. Сколько было кораблей?
Б-было четырнадцать судов, удивление в глазах, но жирдяй проглатывает его, проталкивает вниз по пищеводу. Т-тринадцать, ммм, американских, о-они прошли полноценную проверку перед отпл перед отплытием. Но, запинается, отводит взгляд, но была ещё одна т-торговая баржа, которая показала значительный недовес.
Значительный, это сколько?
В половину тонны, по сравнению с от порта отплытия.
Неужели, так просто, думает Фролов.
Чего именно не хватало?
Что? толстяк надувает щеки. А я
Что за перегруз? говорит Денисов. Отвечай!
Толстяк нервно пожимает плечами.
Мы т-только фиксируем только нарушения, потом передаем в транспортный комитет. Да, в транспортный комитет. А комитет уже решает, нужна ли проверка.
Ветер трещит в ушах, старается выдуть душу. По дополненной реальности полицейского сервера проходится густая рябь недолго, всего пару секунд бежит, спотыкается, пропадает
Жуткая тошнота наседает на Фролова. Он бросает взгляд в блестящую темноту Невы. Плеск возрастает, сдабривается ветром (ухх ухх), превращается в хтонического монстра, готового выбраться на остывшую набережную. Зверь цепляется щупальцами волн за отсыревший асфальт, вгрызается в холодные отсветы, размазанные по чернеющему настилу.
Следователь усмиряет дыхание, переносит взгляд на прыщавое лицо рядового служащего.
И какое решение, говорите, принял ваш комитет?
А с чего это он м-мой?.. Я знаете ли
Отвечай прямо, черт тебя дери, говорит Денисов: фитиль его терпения быстро истлевает. Какое решение он принял?
Щеки толстяка мелко дрожат Поросячьи глазки, окантованные синюшными веками, в которых спрессованы годы одиночества. Пугливо бегают из стороны в сторону. Фролов чувствует жуткое раздражение, неприязнь к этому человеку, запертому в футляр синего рабочего сюртука.
Они п-приняли решение в-выпустить баржу без, знаете ли, без дальнейшей проверки, как обозначено в отчете, п-порядковый номер Поток сам в-выдает заключение, и
Однако, говорит Фролов, перегруз, все же, был, и, рассуждает вслух, хоть дается ему это с большим трудом, и частью мог быть контейнер с телом.
Нет никак нет, не так уверенно. Ничего п-противозаконного Иначе поток показал бы.
Каким же образом?
Я.. я
А дальше скомканное молчание воздух дрожит от мелких капель дождя. На волнистую крышу грибовидной ротонды, окаймленной красно-синей пульсацией, приземляется чайка-мутант. Стучит коготками. Смотрит на Фролова маленькими бусинками глаз. Следователь сбивается с мысли.
И Что? Что ты хочешь этим сказать? голос Денисов груб, строг, напорист, слишком громкий, резкий. Так или иначе, труп оказался на набережной. Ты отвечаешь за набережную. Ведь так? Так? толстяк быстро-быстро кивает, жирный подбородок пугливо трясется. Приплыл неизвестно откуда. Откуда? А? Наверняка, сбросили с корабля, который ты пропустил.
Это не я не я, говорю же Я тут ни при чем. Это порядок, у-установленный п-п-приказом министерства по транспорту.
Знаю я эти ваши чертовы министерства!
Вызовите баржу сюда, холодные пальцы Фролова касаются мокрого воротника. И мне нужны полные данные, кто капитан, куда направлялся, что перевозил, и так далее. Вы и половины не передали.
Квадратная машина перевозки уносится прочь, вскарабкивается на пригорок городской линии. В затухающей памяти Фролова вспыхивает неоновая вывеска кафе Брукхайн на седьмой линии (Василеостровский район). Форменное лизино платье обрывается чуть выше колен. Высеченные из камня икры обтянуты темным нейлоном Так далеко, так давно Все ли это правда? Кто теперь скажет?
В очках следователя высвечивается длинноносая баржа, набитая разношёрстными контейнерами и немаркированными ящиками. Судно похоже на старый утюг, распрямляющий смоделированную потоком воду. Над опустевшей рубкой горит: «Пиратская шхуна (регистрационный номер Р430пр82)».
Вот, та с-самая баржа, говорит толстяк. Через пять минут будет.
Капитан баржи, некий Лу Чин-Хо, чистокровный китаец, родом из Фучжоу, что на реке Миньцзян. Пятьдесят четыре года. Почти сорок провёл на кораблях, полулегально переплавляя грузы по Евразии, лавируя между дикими российскими городами.
Далее Двенадцать лет назад набросился с ножом на проститутку (в портовом городе Си-Чуань, неподалёку от полумифического роботизированного города-конструктора, который мог передвигаться на толстых небоскреболапах и зарываться под землю, отращивая хитин и когти). Осужден на пять лет введения чипа с поселением в лагере в Восточной Сибири Чип изъяли через три по условно-досрочному.
Хорошо, говорит Фролов. Можете идти.