Пусть так полежит, я пока выпишу лекарства, говорит мама. Не пропускать ни в коем случае.
Да как я насильно ей запихну в глотку? Как же я причитает женщина. Не любит она их.
Тогда летальный исход, отвечает мама со спокойствием опытного лекаря.
Какой исход?
Не выживет она без лекарств и должного ухода. Слабая.
Ой, за что ж мне это все! завыла Велена.
Слезами тут не поможешь. Нужно лечение. А если не пообещаете все делать, как должно, то оставляйте девчонку у меня.
Ой, не знаю. Волнуюсь за нее. Как вы с ней справитесь? Сможете? Точно выживет? сыплет вопросами напуганная женщина. Ой, если не выживет, то сама помру.
Глупостей не говорите. Еще не с такими справлялись, говорит мама.
Простите. Будь по-вашему, сдается Велена, и слезы ее затихают.
Как зовут, не спросила?
Мелисса.
Так Мелисса поселилась в нашем доме. Странная, немногословная девочка, на вид лет тринадцати какие уж там пятнадцать! Страдающая малокровием, эпилепсией, замученная сверстниками за свои отличия от них.
Еще она плохо ест, что привело к сильной худобе. Она словно шарнирная кукла высокая, щуплая. А в ее больших глазах страшная обреченность.
Иногда она перестает молчать и может рассуждать подолгу, сидя рядом со мной где-нибудь в саду или у реки. И рассуждает она о том, как тяжела жизнь. Кажется, что внутри она старше всех, кого я только встречала.
Она сказала, что никакая сила в мире не избавит ее от мучительных проблем. И она почти смирилась со своей судьбой, называя ее проклятьем. Такая в ней грусть, что каждый раз, беседуя с ней, мне становилось не по себе.
Мелисса призналась, что видит страшные сны, и все они о боли и смерти. Видит, как страдают люди, и так она им сочувствует, что вбирает их боль в себя, перенимает их судьбу, подменяя ее на другую.
Моя мама называет таких людей спасителями, благодетелями, живыми оберегами. Она говорит, что люди с такими способностями, за всех страдающие, обязательно попадут в рай. И обычно их забирают очень рано. Вот только переживает Мелисса за свою душу, ведь совершила она грех.
Не смогла я до конца принять свою судьбу, говорит она мне, чуть плача. Я накрываю девчонку теплым одеялом и пою успокоительным отваром, который сама для нее сделала. Нужно было смириться со своей долей. А теперь из-за меня погибла одна душа. Мне нет прощения.
Ты и так много страдала, говорю ей я, но она мотает головой.
Нет, недостаточно, вздыхает она, а потом закрывает глаза и быстро засыпает. Отвар действует.
Я смотрю на Мелиссу, как на тотем, идол или священный артефакт. Люди никогда не смогут понять тех, кто на них не похож. У таких, как эта девочка, своя благородная миссия.
Она сказала, что в тот раз должны были напасть на девочку десяти лет. Затащили бы в кусты и все тут пиши-пропало. Она ей приснилась, привиделась называйте как хотите. А потом Мелисса пошла искупаться на реку, и там к ней подкрался молодой парень сын рыбака. Очнулась она ночью в песке, вся голая и избитая, с дырой в голове. И не призналась никому ни в чем в тот день.
Но Мелисса парня не выдала. Он сам потом раскаялся в местной церкви и сдался. А потом вся наша деревня смотрела, как его ведут со связанными руками и сажают в повозку. Меня тогда не пустили смотреть, вот я толком ничего и не поняла. Повозка уехала, оставив людей плодить сплетни. А я потом слышала лишь отрывки разговоров. «Ну и пусть, сказала Мелисса, поделившись со мной своей тайной. Главное, что он признался».
Так меня удивляет огромная сила и мудрость, скрытая в этом хрупком создании в теле ребенка. И все больше я поражаюсь нашему миру, в котором запрятано столько чудес.
Твой фамильяр, говорит мне Мелисса, когда мы с ней сидим на скамейке, прячась от солнца в тени яблони. Последние теплые деньки. Уж казалось мне, что не будет тепла. Я его тоже слышу.
Правда? в который раз удивляюсь я Мелиссе.
Да, духи часто говорят со мной.
А что тебе сказала Маруся?
Сказала, что скоро тебя покинет.
Но пугаюсь я. Нет, я не хочу в это верить. Как же так? Я еще не готова!
Ее миссия тоже когда-то должна была закончиться. Но она будет наблюдать за тобой, только ты ее видеть не будешь.
Ты правда хорошо ее расслышала? с надеждой спрашиваю я. Я не хочу прощаться. Она мой друг.
Да, я еще не все рассказала, с запинкой говорит девчонка. Духов я слышу в последнее время, ведь скоро я тоже буду принадлежать их миру.
Так быстро, вздыхаю я. Тебе же всего пятнадцать.
Там мне будет лучше. Моей миссии тоже скоро придет конец.
Как такое возможно? спрашиваю я, чувствуя, как слезы подкатывают к горлу. Я уже успела привыкнуть к странной девчонке, которая как никто другой понимает меня. Для большинства я просто ведьма или прокаженная. Я смотрю в ее спокойные темно-серые глаза: Я буду помнить тебя.
Спасибо, что была рядом. Мы с Марусей за тобой присмотрим, Мелисса улыбается впервые после того, как поселилась в нашем доме. Ее пребывание здесь затянулось на три недели. Мир духов ближе, чем ты думаешь.
Поднимается ветер и срывает желтые листочки с яблоневого дерева, кружа их в воздухе. «Прощай, наша яблонька, поют они, все дальше уносясь ветром. Вот и наш час настал».
Без Маруси будет сложно
Да, она твой друг, понимаю, Мелисса переходит на шепот. Вздыхает.
Я чувствую чье-то присутствие, такое неуловимое. Присутствие того, кто дарит уверенность и уют. Опускаю глаза и вижу, как из кустов на меня смотрят желтые глаза Маруси: «Вот ты все и узнала, мр-р-р, говорит она грустно. Но я еще здесь. Проводи меня, моя хозяйка. Я буду помнить о тебе вечно, и когда-нибудь мы обязательно встретимся».
Вторая жизнь
До
Его крепкие жилистые руки сжимали ее тонкую шею. Казалось, что она вот-вот задохнется. Ей удалось в последний раз глотнуть воздуха, прежде чем грубые пальцы разжались и ее хрупкое тело упало вниз.
Напоследок она почувствовала, как ботинок с жесткой подошвой ударил ее по животу, она испустила воздух, и из груди ее вырвался стон.
На, получай! прозвучал надрывный голос. Шлюха!
Нет! закричала она. Это твой ребенок!
Резкая невыносимая боль пронзила ее внутренности. Девушка летела с обрыва, беспомощно хватаясь за округлившийся живот, в котором еще теплилась жизнь. Ее красноватые кудряшки закрыли ей глаза, и она перестала видеть насмехающееся лицо убийцы.
Она сорвалась в крик и раскинула руки в стороны, мысленно представляя вместо них два крыла. Она хотела бы воспарить и улететь далеко-далеко, но бездна уже была готова принять ее тело, открыв свои объятья.
Жгучая боль распространилась по всему ее существу, наполняя силой. Она всегда была полна силы, и теперь эта сила в ней удвоилась.
Она медленно превращалась в нечто невесомое и чувствовала запах соленой волны. Она уже перестала ощущать страх. Осталось лишь понимание того, что она вот-вот покинет этот мир, переступив черту между «до» и «после». Также она поняла, что в этой бездне уже давно.
Девушка больше не замечала течения времени, потому что оно остановилось в ее сознании, когда ее материальное тело столкнулось с гладью воды, похожей на бетонную плиту. А потом бетон стал мягким и пластичным, принимая ее в морское царство, утаскивая тело все глубже и глубже. Там не было солнца, а была лишь тьма и пустота, но также там не было сомнений и боли.
Ужас бытия отпустил ее, когда легкие наполнились холодной водой и она перестала чувствовать свои конечности, а потом и все части своего тела, которое теперь стало похоже на разбитую вазу, которая рассыпалась на море кровавых осколков. Наступил покой.
После
Если вы пройдете сквозь небольшой лес вдоль полувысохшего ручья, а потом свернете направо перед большим ветвистым дубом, чьи корни на несколько метров выглядывают из-под земли, то вы увидите неподалеку, возле глиняного обрыва небольшое поместье.
Двухэтажный особняк с мансардными окнами и верандой, опоясывающей все здание, выглядел немного устрашающе для тех, кто видел его впервые: потрепавшаяся кровля, обросшая мхом, каменная кладка, покрытая трещинами, которую облюбовал густой плющ. Но самым отталкивающим в этом доме был не старый запущенный фасад, а парочка каменных горгулий, расположившихся на парапете крыши. Казалось, что они здесь совсем недавно прилетели отдохнуть от городской суеты.
Хозяева дома были вполне приветливыми и гостеприимными людьми, как о них отзывались местные жители. Вот только их считали немного не от мира сего.
Мистер и миссис Свит, а также их единственный сын, семнадцатилетний Дориан, проживали здесь вдали от остальных неслучайно.
Из-за странной болезни, которая настигла миссис Свит несколько лет назад, семья Свит редко встречалась с кем-то из жителей Грэйвиллидж. Миссис Свит вдруг стала невосприимчивой к солнечному свету и страдала от жутких видений, терзавших ее по ночам. А когда ее посещали видения, она просыпалась с громкими криками и еще долго не могла прийти в себя.
Тут, где было тихо и сумрачно, а также не было лишних глаз и ушей, семья жила в своей особенной гармонии, привыкнув к странным вещам, которые свалились на их головы.