Так, будучи на службе в России, принц очень быстро убедился, что здесь на всех уровнях власти не хватает грамотных чиновников, которые бы решали насущные вопросы в соответствии с законами империи. Тогда у Петра Георгиевича родилась идея открыть Училище правоведения, где бы готовили будущих государевых людей. Как пишет С. А. Панчулидзев в своей «Истории кавалергардов», составить Устав этого будущего заведения Ольденбургский доверил своему адъютанту. Сергей Иванович с задачей справился, и более того он детально продумал, какой должна быть программа и организация Училища.
Этот проект одобрили на высочайшем уровне, и после этого принц принялся хлопотать о дальнейшем устройстве Училища. На свои деньги он приобрёл и переоборудовал здание на углу Фонтанки и Сергиевской улицы (ныне ул. Чайковского). На это Пётр Георгиевич потратил более миллиона рублей громадные средства! 5 декабря 1835 года Императорское Училище правоведения торжественно распахнуло свои двери в присутствии Николая I и множества высоких гостей. Ольденбургского назначили его попечителем.
А для С. И. Мальцова, кстати, история с Училищем на этом не закончилась. В 184950 гг. он некоторое время исполнял обязанности директора этого учреждения после князя Н. С. Голицына и до назначения на этот пост генерал-майора А. П. Языкова.
Девизом училища было латинское изречение: Respice finem («Предусматривай цель»). Это было одинаково близко как П. Г. Ольденбургскому, так и С. И. Мальцову, который всю свою жизнь работал на результат.
Что же ещё общего было у этих двоих людей? Без сомнения, то, что оба они мыслили в государственных масштабах, не ограничиваясь пределами села, города или губернии, но имея в виду целую империю, причём в перспективе многих десятилетий.
Это важное обстоятельство, о котором стоит помнить, если мы хотим понимать мотивы действий Сергея Ивановича Мальцова в будущем.
От Манчестера до Павловска
Служба у принца была для Сергея Ивановича не особенно обременительной; она давала возможность периодически выезжать за границу, где молодой адъютант знакомился с техническими новшествами. В 1835 году, как сам Мальцов полвека спустя вспоминал в письме к инженеру путей сообщения П. Е. Гронскому, он отправился в Англию, где проехал по железной дороге от Манчестера до Ливерпуля. Эта первая в мире ж/д линия регулярного сообщения была открыта всего за пять лет до этого, и воспринималась простыми европейцами как нечто небывалое. Но Мальцов сразу понял, что это не просто диковинный аттракцион он верно решил, что железная дорога может стать величайшим благом для России с её бескрайними пространствами.
Домой он возвращался через Германию, где, воодушевлённый новой идеей, специально заехал посмотреть на конно-железную дорогу, соединявшую чешский Будеёвице и австрийский Линц. Строителем её был чех-инженер Франц Герстнер, с которым Мальцов встретился в Австрии.
Из письма П. Е. Гронскому: «оказалось, что он знал моё имя, потому что я был единственным из России подписчиком на издание отцом Герстнера замечательного изложения механики. Благодаря этому обстоятельству я встретил в семействе Герстнеров весьма дружеский приём»
Отца и сына Герстнеров можно по праву считать одними из первопроходцев-железнодорожностроителей в Европе. Они вкладывались в строительство ж/д линий и уже успели зарекомендовать себя как крупные специалисты в этом деле. Неудивительно, что эта встреча Мальцова, человека с острым чутьём на всё новое, весьма вдохновила. Он заручился согласием Франца Герстнера, что тот непременно приедет в Россию.
Вернувшись ко двору, адъютант Ольденбургского встретился с императором и начал его убеждать в пользе железных дорог для нашей страны. Что же на это отвечал Николай Павлович? О его реакции мы узнаём из того же мальцовского письма:
«Государь упомянул об опасности железных дорог, указав, что в Англии при открытии какой-то дороги задавили лорда. Против этого я старался выставить, какими опасностям подвергаются у нас при езде на лошадях. Тогда государь сказал: А снега? Ты забыл, что у нас шесть месяцев нельзя ездить будет. На этот вопрос я доложил, что можно будет расчищать. Государь ещё что-то пошутил, но мой рассказ произвёл на него впечатление»
В другой раз при встрече «государь спросил меня, куда бы я повёл дорогу. Я отвечал: Из Москвы одну в Китай, другую в Индию. Государь, обратясь к Канкрину (министр финансов прим. авт.): Отправь его в сумасшедший дом! Засмеялся и пошёл».
Чем же руководствовался Сергей Иванович, представляя столь масштабный проект? В его идее было гораздо более здравого, чем показалось императору и министрам. На строительстве протяжённых веток длиной в несколько тысяч вёрст можно было бы занять заключённых из острогов, а также крепостных, которые бы получили работу как минимум на 23 года вперёд. Вместе с тем, по мере того, как росла бы железная дорога, вдоль неё обязательно начали бы появляться рабочие посёлки вот вам и освоение новых территорий от центральной России до азиатской границы
Интересно, что шестьдесят лет спустя, при последних русских императорах Александре III и Николае II, этот проект отчасти был реализован в виде Транссибирской магистрали.
Но до этого, видимо, нужно было ещё дозреть. Высшая знать 30-х годов была крайне далека от идеи железных дорог министры и управляющие, окружавшие царя, откровенно насмехались над Мальцовым. Глядя из сегодняшнего дня, невольно думаешь а не был ли это с их стороны сознательный саботаж в пользу той же Англии или Германии, например? Или просто всё дело в излишней консервативности, которая не позволяла взглянуть на дело чуть шире?..
Так или иначе, но Сергей Иванович от своего не отступал. Раз за разом, при любом удобном случае, он заговаривал с императором, министрами и высшими сановниками о железной дороге.
Что было дальше? Пожалуйста:
«Когда приехал Герстнер, я уже потерял ту веру, которую прежде имел, что нам не откажут начать дело первой важности. Всё-таки, несмотря на то, что граф Канкрин сердился на меня, я не отставал от него и представил Герстнера, который легче мирился с положением, соглашаясь выстроить маленькую Царскосельскую дорогу. Дабы на ней могли убедиться в возможности существования железных дорог в России. Это положение понравилось графу Канкрину, объявившему: «Ну что ж, можно. Вот в Павловске кабак (!!!), к нему и дорога. Это полезно».
Так, убедив, в конце концов, непреклонного министра финансов, Герстнер получил разрешение на строительство первой в России железной дороги от Санкт-Петербурга до Царского села общей протяженностью в 23 километра. Для финансирования этого проекта было специально создано акционерное общество. Интересно, что Герстнер просил Мальцова уговорить на должность председателя общества принца Ольденбургского, но Сергей Иванович счёл, что с этим лучше справится граф А. А. Бобринский, которого он знал ещё по «сахарным» делам своего отца.
Работы на дороге начались 1 мая 1836 года и продолжались до 30 октября следующего года, когда по Царскосельской запустили движение. Это стало событием государственной важности.
Тут люди, более-менее знакомые с отечественной историей, могут заметить: а как же железная дорога с первым русским паровозом, которые появились на нижнетагильском заводе Демидовых благодаря отцу и сыну Черепановым в 1834 году? Да, это факт известный, равно как и то, что посмотреть на эту линию приезжал лично великий князь Александр Николаевич. Однако эта история хоть и сыграла определённую роль в усовершенствовании демидовского заводского хозяйства, в масштабах страны никакого продолжения (увы!) не получила. Совсем другое дело Царскосельская ветка.
Вскоре после её запуска все, включая императора и министров, убедились, что железная дорога это, в самом деле, быстро, удобно и безопасно. Аппетит приходит во время еды, и вот уже Николай I вполне закономерно задумался о том, чтобы соединить железнодорожным сообщением Москву и Петербург. И здесь он снова вспомнил о Мальцове Но прежде чем перейти к этой главе нашей истории, отвлечёмся немного на дела сердечные. Как раз в это время в жизни Сергея Ивановича произошла большая перемена.
Княжна-чаровница
Зимой 1836 года 26-летний Сергей Мальцов обвенчался с восемнадцатилетней княжной Анастасией Николаевной Урусовой, дочерью покойного князя Н. Ю. Урусова. Выросшая в знатной семье, княжна с раннего детства усвоила великосветские манеры. Как вспоминали современники, она хорошо умела поддержать разговор, буквально очаровывала собеседников. Её даже сравнивали с Натальей Пушкиной-Гончаровой, причём не всегда в пользу последней. Можно сказать, как и его отец когда-то, Сергей Иванович пленил первую красавицу в свете
И сначала казалось, что всё идёт лучше некуда. У четы один за другим рождались дети: Капитолина (1839), Иван (1840, умер в младенчестве), Мария (1843), Сергей (1845), Иван (1847), Николай (1849), Анастасия (1850), Ирина (1852).
Придворный художник В. И. Гау, создавший целую галерею портретов высшей знати, в начале 50-х годов XIX века запечатлел в акварели и Анастасию Николаевну Мальцову с детьми Капитолиной, Марией, Сергеем, Николаем и Иваном. Получилась настоящая семейная идиллия красавица-мать, дети-ангелочки, и всё это на фоне условного деревенского пейзажа. Но, что характерно, главе семьи места на полотне не нашлось