Но внезапно я кое о чём вспоминаю, и меня пронизывает странное чувство, резко снявшее с восприятия остатки сна вместе с пеленой, придававшей миру в моих глазах черно-белый оттенок.
Меня прям нервно передергивает: «Как я только мог забыть об этом?»
Хватаю голографические часы со стола и поворачиваю к себе экраном
Да, то необычное чувство, которое меня пронзило, был он инстинкт, что незаметно для меня с самого начала присутствовал в моей жизни, а сейчас он, как голодный зверь, учуявший добычу, проснулся, встрепенулся и тихо, но настойчиво шепчет мне на ухо, что, если я последую его зову, то нам удастся всё изменить. Он говорит: «Вот оно. Возможно, это твой шанс выбраться из этого дерьма» Этот тихий шёпот или зов неподдающаяся объяснению сила, которая есть у некоторых людей. Внутренняя тенденция или пульс. Он тянул меня в неизвестность и обещал, что если я сделаю ещё хотя бы несколько шагов и сумею дойти до следующего поворота, то возможно именно там меня ждёт новая жизнь А для человека, которого по-настоящему всё достало, любой, даже самый тусклый огонёк, превращается в путеводную звезду. Любая соломинка становится мостом
Твою же
Горящий зелёным циферблат показывает «22:23».
Блядь, опаздываю
Хватаю куртку с кресла, случайно задеваю сервер плечом и, пробежав прямо по матрасу, вылетаю в коридор.
Дверь хлопает и электромагнитный замок защёлкивается за мной. А стойка с накопителями данных и светодиодами ещё пару раз пошатывается из стороны в сторону, врезаясь в стол, от чего компьютер просыпается, и мрак комнаты прорезает свет экранов. Вскоре сервер перестаёт ходить ходуном, но по стенке за ним начинают расползаться обленившиеся тараканы.
Гребаный клоповник
Натягивая куртку на ходу, снова несусь по зловонным лестничным площадкам. Я взволнован, как мальчишка. Мои ноги с огромной скоростью сменяют одну ступеньку за другой. Правда, пару раз я чуть не спотыкаюсь о калек, разлёгшихся поперёк тесных проходов.
Но довольно быстро оказываюсь на первом этаже.
А затем спускаюсь ещё ниже.
Прямо в подвал.
Широким шагом иду по развитой сети подземных коридоров, вдыхая их просыревший смрад. Тусклые подвесные лампы подсвечивают голые кирпичные стены и прогнившие трубы под низким потолком. Это очень старое здание построено задолго до перепланировки, когда ещё весь мир боялся ядерной войны. Вот поэтому здесь такие катакомбы ничего подобного в новостройках не найти. Через два пролёта сворачиваю налево, потом направо, пока не оказываюсь на очередном перекрестке, не понимая: «Куда дальше-то идти?» верчусь по сторонам, раздумывая: «Прямо или налево? Прямо или налево?»
Но позже замечаю в глубине одного из коридоров знакомую дверь. Иду к ней.
Точнее это не дверь. Больше похоже на небольшие ворота из металлического листа, который по салазкам откатывается в сторону.
Уже подхожу и заношу кулак, чтобы пару раз вдолбить, но в последнюю секунду замираю и прислушиваюсь к звукам.
Из-за двери глухо доносится какой-то странный шум, то ли шуршание, то ли кто-то скребётся.
Но как только я стучу:
Дун-дун-дун
Всё затихает
Слышу только, как удары эхом уносятся в глубь катакомб
Чуть позже за металлическим листом всё же раздаются шаркающие шаги.
Они приближаются издалека, но потом затихают у самой двери.
Сквозь неё до моих ушей доносится голос:
Кто там, блядь?
Тихий, резкий, нервный и очень быстрый голос с лютым акцентом.
Дрейк, отвечаю ему. Открывай.
Мои слова тоже эхом пробегают по подвалу.
По ту сторону раздаётся вздох, затем писк затвора, и дверь со скрипом отъезжает чуть в бок.
В щели появляется темно-серый глаз с неестественно желтым белком. Он осматривает меня с головы до ног.
Ты один? быстро тараторит, проглатывая слова на половину.
Ага, киваю я.
Щель с диким скрежетом становится шире, и из неё высовывается сморщенная башка низкорослого старичка.
Точно один? переспрашивает и принимается вертеться по сторонам, заглядывая вглубь коридоров.
Да, точно, говорю.
Надо сказать, этот дедуля всегда был на взводе, но в тот день он просто параноил. Скорость его речи была взвинчена до предела, а цвет лица нездорово бледный. Я подустал, слишком мощный стимулятор проглотил.
Тусклый свет лампы за моей спиной крупным бликом отражался на его гладкой лысине и поблескивал серебром на редких седых волосах у висков.
Ладно, проходи давай, бурчит он, даже не скрывая своего акцента. Он вроде как бежал из Европы. И судя по говору откуда-то из восточной Европы.
Старик напоследок снова обводит меня беглым взглядом, после чего распахивает настежь дверь.
Он разворачивается и уходит вглубь помещения:
Хули опаздываешь? спрашивает по пути. И дверь за собой запри!
Прохожу за ним в лабораторию и тут же замираю на пороге
Жесть Ну и дыра
У меня чуть ли не отваливается челюсть.
А этот чёртов зов или инстинкт, который пару мгновений назад гнал меня сюда, вдруг замолк.
Но вскоре ему взамен приходит другой, он уговаривает меня: «Ну что, может быть, лучше свалим отсюда? Нахрен это, а то чё-то стрёмно тут»
Мямлю деду в ответ:
Проспал немного
Признаться, я здесь был впервые.
Я вообще спускался в подвал раз пять за всё время пребывания в этом клоповнике. А в эту лабу вообще заглядывал лишь однажды. Сначала полчаса искал нужную дверь (здесь даже связь не ловит), а когда нашел, дед даже не впустил меня только руку в щель просунул. Я отдал, что он просил достать (какие-то дорогущие пептиды тогда я в этом нихрена не понимал), и перед тем, как захлопнуть дверь, старик, как обычно, быстро протараторил:
Спасибо, парень, словно не разжимая зубов. Он так все время разговаривал. Мне работать надо. Пока
Поэтому я сейчас немного в шоке.
Передо мной довольно просторное, но тёмное и очень неуютное помещение с одной единственной лампой в центре под потолком. Ещё свет источают встроенные в лабораторные столы, холодные, режущие глаза, светодиодные светильники, но и они только добавляют жути этому стрёмному месту
Полуобвалившиеся, порытые плесенью стены, поблескивающий от конденсата мокрый, грязный пол, какие-то обшарпанные шкафы, как будто их только что притащили с помойки, и повсюду стоят пузырьки, склянки и пробирки, покрытые тонной пыли
Вот только некоторые терминалы, серверы и аппараты вдоль стен, надо сказать, что надо.
Я уже и сам убедился, что бабло у старика есть, и не мало.
И как вы уже, наверно, поняли, так мы с ним и познакомились. Дедок не раз делал заказы через мои каналы
Чё там застрял? старик подаёт голос уже с другого конца лабы.
Он садится за ярко освещённый стол ко мне спиной.
А я закрываю гулко рокочущую дверь и щёлкаю по клавише, активируя магнитный замок.
Да ничё, говорю и делаю несколько шагов к нему. Интересно у тебя тут, Профессор.
Он невнятно что-то мычит в ответ.
Кстати, да, «Профессор» это так его все в нашем клоповнике называют.
«Познакомься, это П-профессор» так держатель жилплощади на первых этажах, и в том числе некоторых подвальных помещений, представил мне его, когда старику потребовался тот, кто может оказать «специальные услуги». Как мне известно, он практически не покидал пределов высотки. А если и покидал, то представлялся вымышленными именами. Но до этого здесь не было никому дела. Если у тебя есть бабки, можешь звать себя как хочешь
Я прохожу под мерцающей лампой, вокруг которой кружит пара подвальных мух. Весь потолок, затенённый металлическим плафоном, черный от копоти. Любопытно, это он тут что-то сжёг, или это сделал кто-то до него?
Но тут я снова замечаю, что кто-то шуршит и скребётся как тогда, когда я стоял ещё за дверью.
Чуть наклоняюсь и замечаю под одним из лабораторных столов кучу клеток, а в них крысы, крысы, крысы
Ненавижу этих белых тварей.
От них меня реально тянет блевать.
А этот голос в голове, который появился, когда я вошёл в помещение, не переставая, продолжает верещать: «Уверен, что тебе это надо?! Лучше вали отсюда! Давай, сейчас!..»
Но стоит отдать себе должное, даже тогда меня так просто было не сломить
Чё делаешь? выглядываю из-за плеча Профессора, потирая побледневшее лицо.
Дед вдруг вздрагивает и чуть не роняет из рук чашечку Петри с каким-то красным киселем и здоровую стеклянную пипетку:
Да ёб твою мать! вскрикивает он. Ты чё так подкрадываешься?! Пробы проверяю! Не видишь, что ли?! повышает он и до того нервный голос.
Я же сам чуть отшатываюсь от его бурной реакции и говорю:
Спокойней, старик. Извини
Но как только поднимаю взгляд, замечаю на полметра выше уровня моих глаз на полке в здоровенной колбе огромный мозг какого-то существа, с прилагающейся к нему периферической нервной системой.
А это что ещё за хрень?
Тяну к банке руки.
Слышь, клешни убрал! снова взрывается Профессор.
Я замираю, но затем опускаю на него свой увесистый взгляд.
На секунду дед теряется, поняв, что вякнул что-то не то:
Это очень ценный экземпляр, оправдывается и бегает глазами. Вдруг разобьёшь.
Тогда я опускаю руки, но подвожу рожу поближе, продолжая разглядывать мозги. Извилин на них почти нет, а нервы (эти тонкие ниточки зависшие в склянке) кажутся непропорционально короткими по сравнению с величиной мозга
В ту секунду я смотрел на собственное будущее, но ещё не был в состоянии сложить «2+2».
Хотя, наверно, это даже к лучшему
Так чей это мозг? спрашиваю.
Крысы, резко отвечает. Не отвлекай меня!
Крысы? удивляюсь я и снова кошусь на старую лысую башку старика. С хера ли он такой огромный?
Профессор сначала внимательно посмотрел на колбу, потом на меня.
Он помялся, но ответил:
Это была очень большая крыса.
После этих слов он с бряканьем откладывает чашечку Петри и пипетку:
Ладно, ты всё равно меня сбил! Пошли!
Встаёт и, прихватив с собой за спинку старое, облезлое, скрипучее кресло, на котором только что сидел, Профессор направляется к другому столу у стены слева от меня, перед этим убрав меня рукой с дороги.
Я двигаю за ним.
Точно готов к этому? спрашивает, не поворачиваясь ко мне и с трудом переставляя шаркающие ноги. Хорошенько обдумал всё, о чем мы говорили?
Профессор говорит о нашем разговоре, когда он предложил мне эту процедуру. Впервые за пару лет нашего знакомства старик пригласил меня к себе в комнату. И если терминалы и серверы намекают, что денег у него навалом, то комната выглядит не намного лучше, чем моя. Он посадил меня в своё кресло, а сам сел на край старого табурета и постоянно ёрзал на нем.
Тогда он тоже был на нервах, но не так, как в этот день.
Старик попытался завести разговор издалека и начал с пространных разговоров, но я предложил ему сразу перейти к делу.
Профессор предложил за небольшую плату поучаствовать в эксперименте:
Я хочу просто взглянуть, как работает моя новая формула, тараторит сквозь зубы, как обычно. Опасности никакой нет, утверждает. Препараты проверенные. Там просто пара новых пептидов. Статистический эксперимент вот и всё.
Немного пораздумав, отвечаю:
Смарт-драги, говоришь? Ладно. Если всё безопасно, пять сотен на стол, и давай свою пилюлю.
Глаза у него бегали, как у уличного торчка, но иногда у него бывал такой взгляд, словно он сканер или рентген какой-то.
Нет, ну ты всё-таки поразмысли над этим, говорит. К тому же там есть ещё один нюанс
Не сказать, что я не был готов к такому.
Какой же?
Старик, помявшись, говорит:
Необходимо внутричерепное введение
Его глаза перестали бегать, и он уставился на меня, как корова, пожевывая свои старые сморщенные полосочки губ.
Что, прости?..
Он объяснил, что по-другому никак. Раствор не проходит гематоэнцефалический барьер2. Но если его ввести в спинномозговую жидкость, сыворотка равномерно распределится и впитается преимущественно в кору.
Я задал ещё несколько вопросов и, несмотря на эту новость, поднял цену и согласился. Не каждый же день предлагают за плату попробовать то, что ты сам себе не можешь позволить. Да и я давно догадывался, что у нашего Профессора есть такие штуки, которые при всем желании на улице не найти. А по поводу внутричерепного введения, подумал, если ставки выше, то и выигрыш должен быть больше. К тому же мне нечего было терять. Игла в мозг, кувалдой между ног я уже давно был готов на всё, что угодно. И, кажется, именно в тот момент я впервые услышал этот шепот. Он говорил мне: «Эй, слышишь? Это, может быть, твой шанс возможно, именно этого момента ты ждал всё это время»
Но сейчас я понимаю: стоило бы мне хоть на секунду заглянуть этому старому пню в его внимательные, серые глаза, мне бы стало ясно это был и его шанс. Этот сморщенный умирающий человечек, который уже завтра рисковал словить букет болезней куда хуже, чем Альцгеймер, видел меня насквозь. И, надо сказать, он попал прямо в яблочко. Где бы он ещё нашёл такого тупого отчаянного отморозка, который бы согласился на такое?
Но, к сожалению, вся моя спесь и отвага куда-то делась, когда я попал в этот стремный подвал
Да, да, неуверенно бормочу. Всё обдумал. Вводи свою чёртову сыворотку, да побыстрей
А у самого мысли в голове: «Какое ещё Да? Ты чё, совсем спятил?!..»
Старик добирается до другого стола металлического, с небольшими бортиками и огромным количеством разбросанных инструментов. Кажется, хирургических. Затем разворачивает ко мне своё старое кресло.
Ладно тогда. Садись давай.
Бегло оглядываю этот «стул» с отламывающимися подлокотниками:
Что, прям в этом?
Профессор уже отвернулся к столу, но возвращается ко мне на мгновение:
А ты чё, блядь? В частную клинику захотел?
Поглядев в седой затылок ещё секунду, я похоронно бормочу:
Похуй. Пляшем.
Аккуратно присаживаюсь так, чтобы кресло не развалилось под моим весом.
Оно всё скрипит, и спинка нихрена не держит приходится не откидываться на неё.
С каждым мгновением эта идея нравилась мне всё меньше.
Мне казалось, что я сел на электрический стул смертника. Но спросить у Профессора, сколько ещё подобных лабораторных крыс сидело на моем месте, мозгов мне не хватило.
Ну ничего, скоро нервной ткани будет столько, что она полезет из ушей.
А старик всё что-то копошится за моей спиной.
Так и чё? оборачиваюсь к нему через шаткую спинку. После этого я стану лучше соображать, да?
Продолжаю сверлить ему затылок.
Ага, бормочет он, не отрываясь от своих дел. Твоё серое вещество заработает по полной!
Опускаю взгляд ниже на стол, но продолжаю расспрашивать его:
И что это за вещество такое?
За его маленькой, обесформленной фигурой вижу, как он меняет насадку на небольшом ручном станке, который похож на дрель-шуруповёрт.
Ооо, это сущая ерунда, дружок, проглатывая слова, объясняет он. Там где-то полторы тысячи низкомолекулярных биологически активных нейропептидов, дед снимает мини циркулярку, измазанную в крови, и отбрасывает её в сторону. Она грохает об стол. Меня от этого вида начинает мутить. Очищенные белки мозгового вещества, продолжает, тараторя, пара сотен ингибиторов, улучшающих усвоение, и ещё десяток препаратов, которые увеличивают нейропластичность, активируют нейрогенез, останавливают апоптоз, а также меняют кое-какие генетические последовательности, говорит Профессор и аккуратно вставляет в станок очень тонкое сверло, но о них я не могу говорить
Он, наконец, поворачивается ко мне, проверяя, работает ли сверло:
Вум-вум
Со словами:
Это коммерческая тайна.
Тут у меня в глазах резко потемнело, и все вопросы поотпадали разом.
Держись, примат Дрейк, лучше подумай, что ты можешь дать человечеству.