Масоретская огласовка тетраграмматона YHWH (הוהי) в последовательности гласных в слове-заместителе Адонай (יָנֹדֲא) привела к известному и справедливо оспариваемому варианту имени Иегова, т. е. согласные Yod, He, Waw, He получили огласовку «Э»[д] «О»[н] «А» и так возникло сочетание yehowah, трансформировавшееся в латинице в jehowah (произошла замена y на j). Т. О. Ламбдин так поясняет эту ситуацию:
הוהי YHWH собственное имя Бога. Первоначально оно произносилось скорее всего как yahwe. Затем, из благочестивых (или суеверных) побуждений, его перестали произносить, заменяя при чтении вслух на יָנֹדֲא ˀǎḏōnāy (Господь). Этот обычай, возникший уже за несколько веков до н. э., и отразили в своей пунктуации масореты, перенеся огласовку слова יָנֹדֲא ˀǎḏōnāy на стоящие в библейском тексте буквы הוהי (с естественной заменой ǎ на ә). Так родилось «гибридное» написание הוָ۬היְ, не отражавшее никакого реального произношения. Позже условное масоретское написание было прочитано европейскими учёными буквально отсюда неправильная, не отвечающая ни древнему, ни позднейшему традиционному чтению форма «Иегова»[78].
Ошибочный вариант произношения можно обнаружить уже в XVIXVII вв. в Женевской Библии и в Библии Короля Иакова. Такой вариант огласовки стал наиболее распространённым и закрепился в христианской традиции в качестве имени Бога Иегова. Очевидно, что это имя является ошибочной реконструкцией в силу следующих фактов.
Правило qere/ketib, принятое за основу воссоздания звучания непроизносимого имени, свидетельствует о несовпадении написания и произношения тетраграмматона. Известны, как уже было отмечено, примеры огласовки тетраграмматона гласными слова Элогим, что создаёт прецедент разного звучания имени Бога уже в рамках самой масоретской традиции.
Фонетическая реконструкция Иегова исторически относится к эпохе Средневековья и связана с переводческой деятельностью христианских учёных, обратившихся к масоретскому тексту. Однако, во-первых, в иудейской традиции это имя никогда не использовалось, и, во-вторых, сами хранители иудейской традиции (масореты) осознавали, что тетраграмматон, огласованный гласными звуками слова Адонай, является иноименным заместителем, а отнюдь не подлинным именем Бога. Отметим, кроме этого, что не существует древних письменных источников, в которых имя Иегова фигурировало бы именно в данной произносительной форме. Таким образом, можно сделать вывод, что фонетическая реконструкция тетраграмматона как Иегова по факту ошибочна[79].
Христиане в эпоху Нового времени первоначально приняли эту огласовку, однако практически сразу с появлением библеистики как науки она была оспорена.
Действительно, с появлением на историческом горизонте XVIIXVIII вв. библейской критики возникают текстологические опровержения такого варианта произношения тетраграмматона (например, в трудах Друзия (Drusius)[80], Букстрофия (Buxtorfius)[81] и некоторых других), что отмечается выдающимся русским библеистом начала XX в. архиепископом Феофаном (Быстровым). Автор уже упоминавшегося нами фундаментального труда по библейской экзегетике, посвящённого изучению библейского имени Бога, обобщил филологические изыскания предшественников и более вероятной считал версию произношения Jahveh ([Йахвэ]), предложенную Г. Эвальдом (H. Ewald)[82] и поддержавшими её немецкими гебраистами Э. Генстенбергом (E. W. Hengstenberg)[83] и Л. Рейнке (Laur. Dr. Reinke)[84].
Г. Эвальд обосновывал свою гипотезу на основе изучения раннехристианских источников, в которых встречаются сокращённые формы имени Бога (например, YAH). В некоторых библейских текстах (например, Исх. 15:2; Пс. 67:5) действительно используется сокращённая форма имени Бога. Кроме того, косвенные подтверждения дал анализ так называемых теофорных еврейских имён с окончаниями yahu или yah.
Так в библеистике закрепился наиболее вероятно реконструируемый вариант произношения богооткровенного имени Яхве. Однако и этот вариант считается гипотетическим. И в западной, и в отечественной богословских традициях вариант Иегова использовался достаточно длительное время. (Отметим в качестве показательного примера, что сам владыка Феофан (Быстров), являясь сторонником варианта Яхве, тем не менее нередко в работе пользовался традиционным для своего времени написанием имени Иегова.)
Современные библеисты выражают сомнение в том, что существует возможность установить окончательную и абсолютно подтверждённую версию произношения, так как для этого необходимы прямые текстуальные свидетельства. Учитывая консонантный характер древнееврейской письменной традиции, а также действие религиозного запрета на произношение сакрального имени в ветхозаветную эпоху и в иудаизме, научная фонологическая реконструкция тетраграмматона представляется маловероятной.
Однако отметим, что ни ветхозаветные пророки, ни Сам Христос, ни апостолы, ни святые отцы Церкви не утверждали необходимость правильного произношения имени Бога, но настаивали на спасительности молитвенного делания и провозглашения божественного учения посредством прославления Бога в его именуемости, в его славе, в его имени как иероглифе сущности.
В христианских текстах в апостольских посланиях и в Евангелиях при упоминании слов ветхозаветных пророков об имени Бога также используется принятое в Септуагинте именование Бога словом ὁ Κύριος Господь. Интересно, что во многих ранних христианских церквях в Иерусалиме, Антиохии, Персии, Аравии долгое время сохранялся иудейский запрет на произнесение имени, открытого Богом Моисею. Таким образом, в переводах Св. Писания на языки народов, вошедших в новозаветную Церковь в первые века христианства, мы не сможем найти звуков богооткровенного имени. Да и само имя было включено в герменевтическую орбиту с того времени, как изучение богословия стали соединять с изучением еврейского текста Библии[85].
По наблюдениям авторитетных библеистов (A. Deissman[86], R. C. H. Lenski[87]), апостол Павел осознанно использует по отношению ко Христу слово Κύριος, широко распространённое в античном мире в качестве титульного обозначения богов и императоров, поскольку таким образом подчёркивает, что Иисус является единственным Господином для христиан: Ибо хотя и есть так называемые боги, или на небе, или на земле, так как есть много богов и господ много, но у нас один Бог Отец, из Которого все, и мы для Него, и один Господь Иисус Христос, Которым все, и мы Им (1 Кор. 8:56). В ряде теологических интерпретаций (в частности, в доктрине «Свидетели Иеговы»[88]) игнорируется противительная синтаксическая конструкция в этом пассаже и сделан акцент на различении Бога и Иисуса. Однако синтаксическая структура апостольской фразы основана именно на противопоставлении языческих богов и их идолов Богу Отцу и Иисусу. Апостол Павел вполне осмысленно противопоставляет «многим богам и господам» единственного Бога-Отца и единого с Ним Господа Иисуса Христа.
Библейские текстологические исследования (G. Dalman[89], W. Bousset[90], W. W. Baudissin[91], J. A. Fitzmyer[92], L. W. Hurtado[93], G. Quell[94], H. Bietenhard[95] и др.) доподлинно установили, что Господом Иисуса Христа уже в самом начале I в. именовали и палестинские христиане, и ранние грекоязычные иудео-христиане, подчёркивая именно его божественное происхождение и противопоставляя всем иным «господам»:
последовательное употребление термина kyrios в Евангелиях как до, так и после смерти и Воскресения отражает веру общины в единство личности исторического Иисуса и воскресшего Господа. Использование термина kyrios в религиозном значении, несомненно, воспринималось как указание на божественность Иисуса, особенно в восточных областях Римской империи и в языческой среде. <> Изученные нами данные подтверждают, что высокая христология ранней христианской Церкви не была следствием развития, наступившего лишь в конце I в. н. э.[96]
В посланиях апостола Павла именование Иисуса Господом маркирует именно религиозный контекст этого словоупотребления «один Господь, одна вера, одно крещение» (Еф. 4:5). В послании коринфянам он называет общину верующих «призывающими имя Господа нашего Иисуса Христа, во всяком месте» (1 Кор. 1:2). Призывание имени типичная для ветхозаветного богослужения формула сакральной инвокации. В данном случае использование этой формулы указывает на молитвенное поклонение Иисусу Христу как Богу. Примером молитвенного призывания Иисуса Христа является в этом послании сохранённое апостолом без перевода арамейское выражение marana tha [маранафа], означающее приди Господи! (или Господь пришёл!) (1 Кор. 16:22, ср. Откр. 22:20):
Можно предложить три основных способа понимания оборота marana tha: 1) «Господи, приди»; 2) «Наш Господь пришёл» и 3) пророческий перфект, «Господь придёт»[97].
Так как на произношение тетраграмматона уже к I в. был наложен строжайший запрет, с уверенностью можно констатировать, что для евреев той эпохи (как палестинских, так и грекоязычных евреев рассеяния) слово Господь (Адонай), имело статус имени Бога и использовалось в качестве его иноименного заместителя. Обращение Господь на еврейском, арамейском и греческом языках было распространённым и освящённым традицией обычаем. В современной библеистике этот факт подтверждается свидетельствами из писаний Иосифа Флавия, Филона Александрийского, а также из кумранских рукописей, таргумов и текстов второканонических книг[98]. Так что использование апостолом Павлом именования Господь по отношению ко Христу означало признание его божественной личностью, соотносимой с Богом тетраграмматона и равной Ему: Ибо если устами твоими будешь исповедывать Иисуса Господом и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мёртвых, то спасёшься (Рим. 10:9).
Наконец, отметим, что семантика имени Иисус (греч. Ἰησοῦς) прочно связана с древнееврейским именем עושי [Иешуа] «Яхве спасает» /«Яхве есть спасение»[99], а его атрибуция в греческом переводе слова חישׁמ (Машиах) Христос (греч. Χριστός) означает «помазанник», т. е. «помазанный на царство».
В православной традиции на иконах Иисуса Христа в нимбе изображаются обычно греческие буквы ὁ ὢν, которые символизируют богословскую идею единородства (единосущия) Сына Божия и Бога-Отца, указывают на божественную природу Иисуса. Эта традиция восходит к Новому Завету, в частности к евангельским текстам, в которых слова «ἐγὼ εἰμί» используются в качестве символического обозначения служения Сына Божия в земном мире и Его единства с Отцом.
Действительно, в ряде евангельских текстов Иисус Христос называет себя словами «Ἐγώ εἰμι» («Аз есмь»); т. е. именуя себя, Он произносит имя Бога из Исх 3:14. Данная конструкция, по версии ряда исследователей, указывает на греческий перевод богооткровенного имени в Септуагинте:
Когда первосвященник спрашивает Иисуса, не Христос ли он, Сын Благословенного, он отвечает: Ego eimi. Это может быть простым утверждением: «Я». И тем не менее его ответ вызывает обвинение в богохульстве обвинение, которое было бы более понятным, если бы Христос назвался именем Божиим, а не просто утверждал, что он Мессия[100].
Эта ситуация описана в Евангелиях от Марка (Мк. 14:62) и от Луки (Лк. 22:70). Христос произнёс то, что говорить запрещено заповедью и строжайшим ветхозаветным табу. Имя Яхве произнесено вне Храма и вне богослужебного контекста ветхозаветного жертвоприношения, поэтому «напрасно», «тщетно» (с точки зрения членов синедриона): Тогда первосвященник, разодрав одежды свои, сказал: на что ещё нам свидетелей? Вы слышали богохульство; как вам кажется? Они же все признали Его повинным смерти (Мк. 14:6364).
Таким образом, в библейском повествовании об Откровении Моисею у неопалимой купины присутствует совсем не образно-метафорическое описание некоего мифического события времён ветхозаветной древности, как это часто представляет научно-популярная литература по библейской мифологии. Здесь имеет место лингвистическая манифестация божественного именования, закреплённого в ветхозаветном тексте в форме тетраграмматона, который становится хранимым достоянием в масоретской традиции и транслируемым в греческом переводе Септуагинты богословием сказуемого, т. е. произносимого и призываемого, имени Бога.
Сравнительно-лингвистический анализ именных моделей Исх. 3:14 в Септуагинте и масоретском тексте позволяет сделать предварительный вывод о том, что ономатологическая конструкция тетраграмматона в имплицитном виде включает парадоксальное совпадение субъекта речи (субъекта Откровения) и акта высказывания (Аз есмь / Я есть Тот, Который есть) и являет собой феноменальный лингвистический случай, в котором исключена характерная для такого совпадения профаническая языковая тавтология: Бог сказал Моисею: «Я ТОТ, КТО Я ЕСТЬ. Так и ответь сынам Израилевым: Меня послал к вам Тот, чьё имя ЭХЙЕ́ (Я ЕСТЬ)» (Исх. 3:14; перевод РБО)[101].
1.2. К лингвистической герменевтике богооткровенного имени
1.2.1. Анализ герменевтических подходов к истолкованию богооткровенного имени в библейской книге «Исход» в контексте греко-иудейского культурного синтеза
В соответствии с традицией, которая считается устаревшей и не нашедшей в современной науке фактического подтверждения, древнееврейский глагол ehje в конструкции הֶיְהאֶ רשֶׁאֲ הֶיְהאֶ [ehje asher ehje] («имя-глагол»[102], ставший основой четырёхбуквенного имени Бога YHWH) является породой piel или, согласно более поздней лингвистической интерпретации, каузативной породой hiph'il от древнееврейского глагола быть [haway/hayah].
Архиеп. Феофан (Быстров) дал подробный критический разбор этих трактовок и указал их главных авторов-представителей, начиная от средневековой теологии до христианских учёных XIX в.
Каузативное значение пиэльной породы, «виновник бытия, дивным образом устрояющий мир и историю»[103], характерно для средневековой экзегезы (караимский учёный Аарон бен Элия (XIV в.), испанский теолог-антитринитарий Мигель Сервет (XVI в.), швейцарско-голландский протестантский теолог Жан Леклерк (Jean Le Clerc; рубеж XVIIXVIII вв.), а также в России митрополит Филарет (Дроздов) (середина XIX в.))[104].
Значение глагола в каузативной породе hiph'il обычно представлено описательной лингвосемантической конструкцией, выражающей значение побудительности/причинности «дарователь бытия, призывающий к бытию, творец» (Ю. Фюрст)[105]. Такую лингвистическую интерпретацию отстаивали немецкие учёные XIX в.: названный выше гебраист Юлий Фюрст, ориенталисты Эберхард Шрадер и Пауль де Лагард[106].
В библеистике XX в. близкой трактовки придерживались П. Гаупт[107], У. Ф. Олбрайт[108], Ф. М. Кросс[109], Д. Н. Фридман[110]. Ю. А. Вестель приводит наиболее показательные примеры предлагаемых этими авторами переводов грамматической конструкции Исх. 3:14: по П. Гаупту, первоначальный смысл формульной конструкции «Я даю бытие тому, что обретает существование (I cause to be what comes into existence)»; по У. Ф. Олбрайту и Д. Н. Фридману: «Я творю то, что творю (I create what I create)»[111]. Таким образом, в русле указанных традиций (трактовка глагола на основе пород piel/hiph'il) семантика богооткровенного имени включает основную идею творческого начала: Бог Творец par excellence, причина бытия, устроитель сущего[112].