Я киваю. На деле предпочла бы вернуться домой, но мы оба пили, а ехать домой на такси и потом с утра забирать машину слишком проблематично.
Допив остывший чай, тоже встаю, решив поискать Диму. Прошлому удалось в очередной раз затащить меня в сети воспоминаний, и нужно срочно из них выбираться. Пусть у нас с Димой не все бывает гладко, но в том, что между нами настоящие чувства, я не сомневаюсь. Моя любовь к нему не такая, как была к Адилю, но тем и лучше. Она более здоровая, взрослая, правильная. Наши ссоры никогда не перерастают в скандалы и крики, потому что Дима умеет вовремя остановиться и сделать первый шаг к примирению. Адиль не умел. Мы могли часами орать друг на друга и перебить все, что подвернется под руку, от ваз до мобильных телефонов. Потом Адиль, оглушительно шарахнув дверью, уходил, а я выскакивала за ним в подъезд в слезах и сыпала проклятиями. От отчаяния и беспомощности говорила всякую чушь, не имеющую отношения к действительности: как сильно ненавижу его и что больше никогда-никогда не захочу видеть. Я мечтала находиться с ним рядом каждую минуту, даже в ссоре, и не желала, чтобы он уходил.
Слушай, ты не знаешь, где взять минералку?
Голос, раздавшийся из дверей, заставляет меня обернуться, и нервы моментально начинают искрить неприятием. На кухню входит она Мила. Или Валя Та девка, которая была в комнате с Адилем.
Ее волосы растрепаны, рот вызывающе распух. Неужели нельзя было сначала привести себя в порядок? За какую-то секунду я начинаю ненавидеть в ней все: загорелую кожу, объемную грудь, спрятанную под водолазкой, и поблескивающий педикюр.
Понятия не имею, холодно отрезаю я, демонстративно обходя ее с противоположной стороны стола.
Она испоганила своим вторжением нашу с Димой спальню чем не повод не пытаться быть милой?
Чувствую на себе ее недоуменный взгляд и на долю секунды ощущаю укол вины, который, впрочем, тут же исчезает. Сейчас мне необходимо вывалить на кого-то свое раздражение, чтобы окончательно не взорваться.
В покер играют на цокольном этаже, в комнате, оборудованной под бар. Именно там я нахожу Диму, да и всех остальных.
Я написала тебе сообщение, с укором говорю, подходя к нему. Почему меня не нашел?
Телефон в бильярдной оставил, зай, поясняет Дима и, развернув меня спиной, обнимает за талию. Смотри, сколько у Андрюхи фишек. Он тут всех делает.
На деньги играют?
Ага. Он запечатлевает ласковый поцелуй на моем виске. Ставки небольшие совсем, конечно. Никто не разорится.
Не люблю азартные игры. Недаром же казино запретили. Вопрос времени, когда подсядешь и все проиграешь.
Не всегда. Брата Робсона, двоюродного, помнишь? Алика? Он лет десять играет в интернете и огромные деньги зарабатывает. Там нет ничего общего с азартом, это его профессия. Математический расчет и стратегия, как в шахматах.
Мозг отказывается воспринимать такую информацию. Покер как профессия? Звучит как минимум странно. А Адиль? Он занимается этим так же, как брат Роберта, или страдает игровой зависимостью?
Все равно бормочу, нахмурившись. Я против азартных игр.
Ты, блядь, заколдованный что ли, Андрюха, я не пойму? взвивается шутливо-возмущенный голос Роберта. Третий стрит за игру!
Я напрягаюсь всем телом, потому что в этот момент в дверях появляется Адиль. На нем наконец-то нет кепки, и теперь заметно, что волосы стали гораздо короче, чем раньше. Сейчас и не скажешь, что когда-то они завивались.
Бро! Адиль! с энтузиазмом восклицает Роберт. Садись за стол, а? Вынеси этого везучего ушлепка!
Все, включая Андрея, смеются, Адиль же отрицательно качает головой.
Я пас. Говорил же, что на интерес не играю.
Я не могу не смотреть в его сторону. Не знаю, что это: его энергетика, дефект моих глазных мускулов или необъяснимая магия, но взгляд по-прежнему прилипает к нему, словно намагниченный, хотя Адиль давно меня не интересует.
Ведет он себя совершенно буднично, будто не у него совсем недавно был секс. Глядя на него, даже можно подумать, что происходящее в спальне мне привиделось. Наверное, поэтому гнева и обиды больше нет.
Он тоже в интернете играет, снова подает голос Дима, подразумевая, что я пойму, о ком идет речь. Какое-то даже место приличное имеет в рейтинге российских игроков.
От меня не укрывается отсутствие неприязни в его голосе, поэтому машинально поворачиваюсь, чтобы взглянуть на его лицо.
Говоришь почти с восхищением.
Дима слегка морщится.
При чем тут восхищение, зай? Просто констатирую факт. Чувак взял и на покере поднялся, хотя все были уверены, что он либо сопьется, либо сторчится.
Я ровным счетом ничего не понимаю. В последний раз, когда Дима и Адиль находились в одной комнате, они хотели друг друга убить, а сейчас Дима практически делает ему комплимент.
Короче, я выхожу на хер. Это снова Роберт. Никаких нервов не хватает. Димас, зайдешь вместо меня?
Я резко поворачиваюсь, чтобы продемонстрировать свое неодобрение, и натыкаюсь на прищуренный взгляд Адиля, который, впрочем, моментально перебирается на Диму. Ярко-очерченный рот иронично кривится.
Садись, чего ты. Эти трое играть вообще не умеют, а у Андрюхи все карты на лице написаны.
За столом прокатывается раздраженное бормотание. Вот поэтому с Адилем мало кто близко общается. Ему ничего не стоит озвучить вслух то, что принято говорить за спинами.
Я же снова ощущаю недоумение. Он обращается к Диме, но в тоне тоже нет враждебности. Он скорее приятельски-шутливый.
Да не-е-е, покер это мимо меня, непринужденно отвечает Дима. А Андрюху я в воскресенье в футбол разделаю.
Разделаешь, ага, со смехом фыркает Андрей.
У меня голова идет кругом. Что происходит? Ничего не понимаю.
И что это было? спрашиваю уже после, когда мы с Димой, оставив импровизированное казино, перемещаемся на диван в гостиной.
Он в недоумении вскидывает брови:
Ты про что, зай?
Про тебя и Адиля. Вы когда успели так подружиться? Насколько я помню, в последнюю встречу вы убить друг друга были готовы.
Про подружиться ты, положим, преувеличила. Издав смешок, Дима гладит мои волосы. Мы же с ним виделись после этого и нормально пообщались. Оба бухие были с кем не бывает. Он за матерью вернулся ухаживать. На ноги ее поставит и опять уедет. Долго терпеть не придется.
Адиль скоро уедет? Тогда для чего сказал, что никуда не собирается? А впрочем, это не мое дело. Слишком много мыслей о человеке, который безвозвратно остался в прошлом.
Пойдем спать? Потеревшись носом о его щеку, я встаю и тяну Диму за собой. Вставать рано.
Дима не сопротивляется и, поднявшись с дивана, идет следом. С ним мне комфортно: он редко спорит и мои желания для него в приоритете.
* * *
Люблю тебя, хрипло стонет Дима, толкая на себя мои бедра. Ты такая узенькая там Такая мокрая
Я закрываю глаза, отчаянно стараясь не сбиваться с правильного настроя. Призраки Адиля и той стриптизерши все еще присутствуют здесь, хотя наша постель и выглядела нетронутой. Разве не странно заниматься здесь сексом после них? Него? Мысли Мысли Они мешают. Некстати вспоминается, что в постели Адиль почти не разговаривал. За него говорили прикосновения. Секс был зеркалом наших отношений: всегда на грани эмоций, всегда в миллиметре от взрыва.
Ты кончила?
Зажмурившись, мотаю головой. Обычно у меня нет проблем с развязкой, но сейчас никак не получается ее ускорить. Чувствую, что Дима близко, но сдерживается ради меня, поэтому спустя пару минут, сжалившись над ним, впервые симулирую оргазм.
Воду забыли взять. Облизав пересохшие губы, я нащупываю на кровати сброшенные пижамные шорты. Схожу. Тебе взять?
Дима лениво качает головой. От сна его отделяют какие-то несколько минут. После секса он всегда быстро засыпает.
Натянув футболку, я выскальзываю за дверь. В доме тихо, лишь с цокольного этажа доносится приглушенная вибрация мужского разговора. Часть гостей разъехалась, часть успела лечь спать.
Помня, что вода есть в холодильнике, я захожу на кухню и вздрагиваю всем телом. За столом, глядя в телефон, сидит Адиль.
Я за минералкой, смущенно бормочу, когда он поднимает глаза.
Еще никогда мое тело не было настолько чувствительно к тому, что на нем надето. Отчетливо ощущаю участки кожи, которых касаются края коротких хлопковых шорт, чувствую, как футболка трется о напряженные после секса соски.
Выдернув воду с боковой полки холодильника и крепко зажав ее в руке, я разворачиваюсь. Взгляд Адиля покидает экран телефона и, небрежно царапнув мою грудь, спускается на ноги.
Что, стриптизерши не хватило? огрызаюсь я, быстро шагая к дверям кухни.
Все еще зациклена на мне.
Вспыхнув, стискиваю зубы. Это был не вопрос. Утверждение. Просто слов нет Вот это самомнение. С чего он взял?
Повернувшись, но не глядя на него, я холодно выплевываю:
Ты сегодня наглядно продемонстрировал свой уровень. Выше тебе не светит.
Выйдя из кухни до того, как смогу услышать ответную колкость, влетаю прямиком в Роберта.
И куда это мы такие резкие бежим? усмехается он, ловя меня за плечи.
Подальше от твоего пьяного друга, буркаю я, отчего-то начиная злиться и на Робсона тоже.
Адиля? Роберт непонимающе смотрит поверх моего плеча. Ты что-то путаешь, зайчонок. Он вообще не пьет.
11
Ты же в сорок шестую, девушка? Старушка лет семидесяти взирает на меня с недоверием. В ее морщинистой руке зажата свернутая вдвое газета, в ногах их стоит целая упаковка.
Да, туда, подтверждаю я и для чего-то демонстрирую пакет с продуктами, купленными для отца.
Письмо передай Сергею тогда. Она впихивает мне в руку длинный бумажный конверт с банковским логотипом и, сощурившись, шарит выцветшими глазами по моему лицу. Ты ведь дочка его, да?
Да, я его дочка. Письмо передам. Газету давайте тоже.
Забрав почту, я продолжаю свой путь на нужный этаж, взбегая по узким лестничным пролетам, пропахшим кошачьей мочой и старостью. Когда приезжаю сюда, невозможно всякий раз не дивиться контрасту этого места с теми, в которых я привыкла находиться сейчас: будь то квартира Димы либо моя собственная. Часть входных дверей до сих пор обиты дерматином, пересеченным проволочными ромбами, а на старой потолочной побелке виднеются обожженные пятна следы вандализма десятилетней давности.
Ткнув в звонок, по привычке разглядываю выпуклую линзу глазка, чтобы скрасить ожидание. Сюда я приезжаю примерно раз в два-три месяца проведать отца, предварительно купив продукты в ближайшем супермаркете: сыры, колбасы, фрукты и что-то сладкое то, что он вряд ли купит себе сам. Обычно провожу у него от силы час на большее нас обоих не хватает. Отец и без того не был чересчур общительным, а ушедшие годы и его нездоровый образ жизни и вовсе растащили нас по противоположным углам.
Привет. Я переступаю порог тесной прихожей, привыкая к спертому, пропахшему дешевым табаком воздуху. Это тебе Там торт к чаю. Сказали, сегодняшний, свежий.
Отец забирает пакет и неловко переминается с ноги на ногу в ожидании, пока я избавлюсь от туфель.
Я чайник поставил, звучат его первые слова под удаляющееся шарканье истертых домашних тапок. Ты же будешь?
Буду конечно, отвечаю я, шагая за ним следом.
Кажется, за прошедшее время отец сильнее похудел.
А в остальном с того момента, как я была здесь в последний раз, больше ничего не изменилось. Тот же чайник, потемневший от нагара, та же клеенчатая скатерть, испещренная множественными порезами от ножа. Каждый раз надеюсь, что у отца кто-то появится, и эта мрачная квартира наконец обретет уют.
Тут еще колбаса и сыр. Один за другим я выкладываю продукты на стол и оглядываюсь в поисках разделочной доски. Давай порежу? Ты обедал уже?
Суп сварил с утра. Поел.
Кашлянув, отец лезет в дальний ящик за чашками.
Спустя пару минут мы сидим друг напротив друга. На доске лежат приготовленные мной бутерброды, в пластиковой миске помытые виноград и бананы, а над столом висит тишина.
Как на работе дела? наконец спрашиваю я, крутя в руках нагретую кипятком кружку.
Отец щедро насыпает в чашку сахар и, так и не размешав, делает шумный глоток.
Нормально всё. Работаем.
Я очень хочу, чтобы наша беседа хотя бы раз прошла непринужденно, но понятия не имею, что для этого нужно сделать или сказать. Отец уже несколько лет работает охранником на производстве. О чем его расспрашивать? О графике дежурства в новогодние праздники?
А я ремонт почти закончила. Осталось шторы повесить. Потом фотографии тебе покажу.
Отец кивает. Он тоже не знает, что спросить. Иногда я задаюсь вопросом, для чего вообще сюда приезжаю. Мы почти не разговариваем, и кажется, оба мучаемся невозможностью заполнить повисающие паузы.
Я, конечно, знаю ответ и причины, по которым буду приходить снова и снова. Кроме меня, у отца больше никого нет. А еще в детстве я очень его любила.
Ах, как я его любила! Он был для меня всем. Пусть простит меня мама, но мои чувства к ней не шли ни в какое сравнение с любовью к отцу. Он виделся идеалом человека, образцом силы, порядочности и мужественности. Тем, кто мало говорит, но много делает, и даже если внешне никак не проявляет чувств, то в глубине души непременно очень нас с мамой любит.
Я всегда сильно переживала, когда они с мамой ругались из-за его пьянства и речь заходила о разводе. Потерять папу было для меня самым страшным кошмаром, и по ночам я часто молила невидимые силы сделать так, чтобы он не пил. Даже винила в его алкоголизме себя. Создала свои ритуалы, которым необходимо было следовать, чтобы в отношениях родителей все было хорошо. Например, заправлять кровать определенным образом, зашнуровывать обувь, начиная с левой ноги, а не с правой. Невозможность что-то исправить мучительна в любом возрасте, и так я создавала иллюзию контроля над ситуацией. Разумеется, безрезультатно.
Замуж еще не собралась? Взгляд отца, упрямо опущенный на стол, выдает его дискомфорт из-за необходимости задавать такие вопросы. У тебя же был парень какой-то.
Дима, подсказываю я. Мы два месяца живем вместе. Замуж пока не собираюсь.
Ясно. Отец тянется к доске и быстрым вороватым движением берет бутерброд. Смущается. Мать как? Нормально?
Всё хорошо. Тебе привет передавала.
Вранье. Ничего она ему не передавала. Несмотря на почти пятнадцатилетний брак, маме удалось полностью вычеркнуть бывшего мужа из своей жизни. Если она когда-то о нем и упоминала, то всегда называла отстраненным «твой папаша».
Ничего не ответив, отец молча жует. Да, он сильно постарел: запали щеки и голова почти полностью седая, хотя лишь в следующем году ему должно исполниться пятьдесят.
Поэтому я не люблю к нему приезжать. После еще несколько дней мучаюсь вопросами, как бы все могло у него сложиться, если бы не Почему-то до сих пор кажется, что в моих силах было что-то изменить. Почему-то я все еще чувствую свою вину за то, что его жизнь не сложилась.
Ремонт не хочешь сделать в ванной? спрашиваю я, когда стою в прихожей обутая и готовая попрощаться. Стены бы неплохо покрасить, а то краска облупилась. И унитаз давно пора поменять.
Сделаю, как выходные будут, покорно соглашается отец, глядя мимо меня.
Я нащупываю за спиной ручку и отступаю назад, но потом, передумав, делаю шаг к нему и коротко обнимаю. На мгновение даже кажется, что я чувствую забытый запах безусловной любви родом из детства.
Пока, шепчу, перед тем как выйти за дверь.
Просто показалось. Там ничего нет, кроме запаха несвежего тела и табачного смрада.