А он там не один. Но подруга сделала паузу, потом развела руками, воскликнула с наигранным возмущением: чего я хотела? Я же сама его послала, вот он и решил, что теперь точно всё, что я его никогда не прощу. И ему слишком плохо было, чтобы оставаться одному.
Это он так сказал? даже не столько спросила, сколько заключила Соня и даже ждать не стала, что Вита ответить опять всё слишком очевидно. Вот же скотина.
Ужасная, конечно, история, и понятно теперь, почему Вита о ней лишний раз даже не упоминала. После такого, естественно, перестанешь доверять и чувствам, и людям будешь относиться к другим предвзято и настороженно.
Соня вздохнула, вывела с сочувствием:
Я тебя понимаю. И сразу добавила: Но ведь это не значит, что и у меня получится так же.
Она на все сто процентов была уверена, у неё точно подобного не произойдёт, потому что Мэт никогда так не поступит, ни с кем. А уж с ней тем более.
Сонь, произнесла Вита, а потом замолчала, отвела взгляд, сжала губы.
Что?
Подруга сосредоточенно наморщила лоб, посмотрела прямо, произнесла:
Ты лучше не торопись. Хорошо? Вы же совсем недолго знакомы.
Да всё я понимаю, заверила её Соня, правда, скорее, чтобы отмахнуться и закрыть тему.
Вот здесь ей точно не пригодятся чужие советы, даже самые разумные. Она лучше знает и сама способна разобраться.
Глава 8
С Соней Вита познакомилась только в универе в первый учебный день, когда стояла рядом на торжественной линейке перед главным корпусом. Или как это правильно называлось, если уже не в школе, а в вузе? Хотя без разницы.
В целом происходящее мало отличалось от типичного первого сентября: те же речи руководства, те же поздравления. Не первоклассники, так первокурсники. Главное, отличие никто не ходил, звеня в колокольчик, и букетов почти не было. Ну и вокруг стояли не дети, а вроде бы взрослые.
А дальше стандартное: «А тебя как зовут? Соня. А меня Вита. Виталия». И когда уже разошлись в сопровождении деканов по факультетам, в большой лекционной аудитория, в которой проходило организационной собрание, они тоже устроились за одним столом на соседних стульях и опять тихонько переговаривались, обмениваясь впечатлениями. Поэтому выглядело вполне логично, что и в потом они продолжали держаться рядом.
Правда их новоявленной дружбе имелось ещё одно объяснение.
Соня оказалась в группе самой младшей, ей только летом исполнилось семнадцать. Родители, решив, что дочь вполне готова и откладывать ещё на год нет смысла, отдали её в школу в шесть лет. Читала она уже достаточно бегло, немножко писала, складывала и вычитала, знала несколько слов и предложений на английском.
Она и выглядела, как типичная хорошая девочка, скромница и отличница тихая, добрая, прилежная, но не забитая, а вполне самодостаточная, без болезненного повышенного стремления обратить на себя внимание, специально выделиться и выделаться. А ещё мечтательная и доверчивая. Соня слишком напомнила Вите её саму, какой она была год назад. Или даже меньше полгода. Вот и возникло подспудное желание её опекать, словно старшей сестре.
Тем более в последнее время родителей всё чаще были в отъезде. Папа работал вахтовым методом, но даже если находился дома, всё равно не сидел в квартире, а искал дополнительную подработку. Ему ведь тоже скучно торчать целыми днями без дела одному, когда мама, пользуясь тем, что дочь выросла, постоянно каталась по объектам, проверяя, соответствуют ли они нормам безопасности и соблюдаются ли меры по охране труда.
Вот Соня отчасти и заменила семью. Правда виделись они в основном только в универе, а вне его не так уж часто. Но всё равно.
Остались, конечно, ещё и школьные подруги, но после выпуска у каждой из них появились новые интересы, связанные с работой или учёбой. К тому же Вита уже за одиннадцатый класс от них немного отдалилась, когда основную часть свободного времени проводила не с ними, а со своим парнем.
Как его звали? Мэт. Матвей Легостаев. Её большая школьная любовь, её первый мужчина, её отчаяние и боль. Она даже в университете оказалась в какой-то мере из-за него. Захотела учиться там же, где он, чтобы видеться чаще. Ещё и радовалась, дура, что нужная ей специальность здесь имелась, и даже никакие альтернативные варианты не рассматривала, сколько родители ни советовали, тем более по сумме баллов проходила, если не в первых рядах, то точно в крепкой стабильной серединке.
А позже, прочитав приказ о зачислении, долго сидела и думала а может, не надо туда идти? То есть сходить один раз, забрать документы и всё, и ни ногой туда, чтобы даже случайно не пересечься. Но потом решила: и что теперь, год из-за этого пропускать? Не много ли чести?
Да пошёл Мэт на хрен! Не станет Вита больше под него подстраиваться, ломать себя, портить себе жизнь. Перетерпит как-нибудь. Выдержала же как-то, когда он приходил, звонил, писал. Не пускала, открывала дверь и, послав подальше, опять захлопывала перед носом, заблокировала номер телефона, а аккаунты в социальных сетях и мессенджерах отправила в бан. И все неизвестные и подозрительные, с которых приходили заявки в друзья и сообщения тоже отправляла туда же.
До сих пор. Хотя ещё накануне первого сентября она с облегчением узнала, что Мэт укатил куда-то за границу учиться или навсегда. Лучше, конечно, насовсем. Там же выгодней и больше перспектив. Как раз в духе Мэта.
Но он зачем-то вернулся. Через год.
Вита была уверена, что давно успокоилась, свыклась, оставила позади. Даже не предполагала, что настолько сильно отреагирует, случайно увидев его опять до моментально вспотевших ладоней, до сбившегося дыхания и холода в груди, почти до приступа паники, когда внезапно представилось, что на самом деле всё не в прошлом, а до сих пор живо да так и продолжится дальше. Но Мэт то ли её не заметил, то ли решил не обращать внимания, а не ринулся навстречу, как она боялась, и потом не писал, не звонил. Тоже предпочёл не вспоминать.
Значит всё прошло, больше не вернётся и не повторится, и она опять успокоилась. Вплоть до того момента, пока Соня не упомянула его имя.
Да почему именно он? Вита надеялась, что навсегда распрощалась с ним, но вдруг он опять замаячил рядом.
В первую секунду ей захотелось ухватить подругу за плечи, встряхнуть, чтобы высыпать из головы ненужные чувства и мысли, воскликнуть: «Не связывайся с ним! Беги! Держись как можно дальше!», но Соня пламенно уверяла, что Мэт изменился, и Вита попробовала поверить.
Ну, может быть. Такое тоже иногда случалось. Мэт сделал выводы из их истории, действительно решил больше не повторять ошибок, а дело вовсе не в идеальном образе, выстроенном наивной и чистой влюблённой в него девушкой. Но сама Вита больше не желала хоть как-то пересекаться с ним, не собиралась вмешиваться в их историю.
В конце концов Соня действительно не ребёнок, наверняка понимала, что делала, и недаром же считалось, что самая большая глупость влезать в чужие отношения, особенно достаточно взрослых людей. Ведь другого человека вполне могло устраивать то, что не устроило тебя. И не нужно учить жизни и давать советы, если тебя не просили.
Какое-то время Вите и правда удавалось вот так себя уговаривать и не влезать, а потом потом Соня всё-таки «познакомила» её с Мэтом. И, конечно, они оба не признались, что прекрасно знали друг друга. Виту подобное вполне устроило, но Мэт вдруг начал играть сначала принялся угадывать её полное имя, хотя был в курсе, потом предложил подвезти до дома.
Наверное, и на такое можно было не обращать внимания ну, захотелось ему её подразнить, и ладно, это ещё ничего не значило. Но стоило им остаться в машине вдвоём, когда Соня вспомнила про забытую форму и умчалась назад в корпус, Мэт, случайно поймав Витин настороженный взгляд в зеркале над лобовым стеклом, развернулся и предложил:
А может, не будем дожидаться? Уедем?
Вита даже отвечать не стала, сразу ухватилась за рычажок, открывающий дверь, дёрнула на себя.
Ну чего ты? воскликнул Мэт примирительно. Я же просто пошутил.
Ладно, допустим. Хотя вот нисколько не верилось. Но Вита не стала выскакивать из машины, а, подумав несколько секунд, так прямо и спросила:
Матвей, зачем тебе это?
Что?
Он уже опять сидел прямо, но они прекрасно видели лица друг друга через всё то же зеркало заднего вида. Можно даже сказать, смотрели глаза в глаза, и трудно было не заметить, что Мэт знакомо улыбался уголками рта, самонадеянно и саркастично.
Соня, терпеливо пояснила Вита, уверенная, что он и без того всё прекрасно понимал. Она же совсем как ребёнок. Да ей и на самом деле всего восемнадцать. Недавно исполнилось. Почему именно она?
Что она хотела услышать в ответ? «Потому что Соня мне действительно очень нравится, и с ней всё точно будет по-другому». Или нечто похожее, но прозвучало совсем иное:
Просто потому неспеша произнёс Мэт, многозначительно растягивая каждое слово, что мне очень интересно всё, что касается тебя, малыш. И заключил: А она ведь твоя подруга.
От «малыша» Виту передёрнуло, будто ей подсунули под нос какую-то мерзость. А ведь когда она млела и таяла от такого обращения, оно казалось очень романтичным и милым, до краёв наполненным нежностью и любовью. И-и всё остальное. Это он серьёзно? Или опять типа шутил.
Губы по-прежнему улыбались, а взгляд холодный и жёсткий.
Так ты только поэтому с ней? с сомнением предположила Вита.
Мэт улыбнулся шире, прищурился.
Ревнуешь?
Она опять не стала отвечать, просто закатила глаза, хотя уже через мгновение подумала, что даже этого делать не стоило, а нужно было не реагировать, будто никто ничего не говорил, а она ничего не слышала.
И зря она не ушла до того, как Соня вернулась. Пусть бы тогда Мэт объяснял, куда она делась. Хотя он бы справился, у него всегда имелись в запасе убедительные оправдания и причины, и подавал он их так, что почти не сомневаешься, веришь. Даже в самую бредовую лабуду. Но то, что он нёс в машине это как расценивать?
Что к Соне Мэт подкатил только затем, чтобы вызвать у Виты ревность? Чтобы опять подобраться к ней поближе? Или зачем? Полюбоваться, как она переживает и мучается, прекрасно понимая, что ожидает подругу?
Ну глупость же! И у Виты не настолько завышенное самомнение, чтобы верить Мэт всё ещё желает её вернуть. Фигня какая-то! Если только он решил немного поиздеваться. Но тогда получалось, что он ни черта не изменился, и Соне с ним связываться всё же не следовало. Потому что пережить то, что пережила сама, Вита не пожелала бы никому, даже врагу. А Соня была подругой.
Тогда, наверное, нужно рассказать ей всё? Не обязательно уговаривать, переубеждать, но она хотя бы сможет сама сделать выводы. И Вита не удержалась, позвонила, где-то через полчаса после их расставания, но узнав, что Соня сейчас не с Мэтом и в ближайшее время с ним не встретится, немного успокоилась, не стала торопиться. Ведь наутро они всё равно увиделись бы.
Правда к утру все эти мысли про странное желание Мэта её вернуть показались Вите ещё более бредовыми. Ну а вдруг ей просто хотелось так думать? Ведь правда же тешит самомнение. Хотя, нет. Больше настораживает и пугает.
Ей этого не надо! Вот вообще, нисколько, ни капельки. От одной мысли о подобном уже опять рождается паника, которую приходится усмирять.
Но когда Соня призналась, что Мэт позвал её к себе на выходные, и что она согласна с ним переспать потому что любила, потому что верила а под конец ещё и спросила, будет ли больно, Вита всё-таки решилась, рассказала. Почти всё.
Да, больно было! Но не в тот момент, который интересовал подругу, а позже. И до сих пор больно. И стыдно, ужасно стыдно, что когда-то Вита вела себя, как последняя дура.
Поэтому она так и не назвала имени. Своего бывшего парня. Отчасти понадеялась, что Соня догадается сама. Но та так и осталась уверенной, что всё услышанное никак не касается Мэта, никак не касается её, что с ней подобного никогда не случится.
Ну ладно, ну, может и так. Вита тоже хотела надеяться. И она бы надеялась, если бы если бы не сообщение, которое пришло к ней немного позже.
Глава 9
Сообщение пришло, когда они с Соней собирались ехать домой после пятой пары и уже стояли на остановке в сгустившихся осенних сумерках, ожидая автобуса. Вита услышала сигнал оповещения и полезла в карман за телефоном, потому что заодно хотела глянуть на время.
Номер незнакомый, аватарка ни о чём, на миниатюрном кружочке даже не разберёшь толком, что нарисовано, вот Вита и решила, что это кто-то из группы или вообще левый человек с какой-нибудь дурацкой просьбой или предложением, открыла ветку.
«Я всё помню».
Она разве только секунду недоумевала, что это могло значить. Потом озарило. А ещё через секунду Вита одёрнула себя и решила, что нечего сходить с ума, наверняка это что-то другое. Но сразу следом появилась фотография. Нет, не отправителя, а её, спящей, но не в своей постели. И в общем-то ничего компрометирующего волосы разметались по подушке, глаза закрыты и максимум из обнажённого, выступающее из-под одеяла плечо и чуть-чуть зоны декольте.
Вот только сделать этот снимок мог лишь один человек, и Вита прекрасно знала, кто. Ведь когда-то он уже и показывал, и даже сбрасывал ей это фото. И вряд ли он поделился бы им с кем-то ещё. Тем более следом прилетело «Люблю тебя, малыш. И всегда буду любить. Только тебя».
Вита покрепче стиснула телефон пальцами, с опаской огляделась по сторонам. Не боялась, что Мэт сейчас находился где-то рядом, просто почувствовала себя, ну, словно преступницей, которую вот-вот вычислят и поймают.
Наверное, со стороны выглядело подозрительно и странно, потому как Соня посмотрела недоумённо и спросила:
Что там?
Да-а-а протянула Вита, давая себя время хоть что-нибудь придумать, потом всё-таки нашлась: мама просит позвонить, как будет возможность.
А-а, откликнулась Соня.
Даже если сейчас показать ей эти сообщения, они подруге ни о чём не скажут кроме того, что у Виты есть поклонник, о котором она до сих пор умалчивала. Ведь нет ни подписи, ни каких-то других доказательств, что это именно Мэт. И даже номер телефона наверняка какой-то левый, не основной. Мэт не идиот. Но зачем, зачем он так делал?
Наконец подкатил нужный автобус, распахнул двери. Несколько остановок они проехали вместе, потом, как обычно, расстались. Соня отправилась дальше, а Вита вышла, чтобы пересесть на троллейбус. И потом всю оставшуюся дорогу думала всё о том же зачем?
Что ему ещё от неё понадобилось? Всё же давно закончилось сто раз выяснили, что его «люблю» ей больше не нужны. Неужели он до сих пор не услышал, не понял, не поверил? Ведь даже она как-то смогла излечиться от этого нездорового чувства, хотя всего полгода назад, может, и купилась бы на заверения Мэта, предоставив ему ещё один шанс.
Да, несмотря на всё случившееся между ними, несмотря на всю эту мерзость и болезненность их отношений, Вита ещё долго страдала и тосковала без них. И каждый раз от возвращения её спасало только расстояние. Сначала она сбежала работать на юг, потом Мэт уехал.
Как хорошо, что он уехал! Теперь-то, уже пережив и освободившись, она прекрасно понимала, что, вполне вероятно, не выдержала бы и сдалась, если бы он не отступил сам. Потому что всё равно «любила».
К чёрту! Нет, не надо! Не надо всё подряд называть любовью. Это не она! Это какая-то больная зависимость, навязчивое наваждение, созданное умелой рукой, внушённое, ввинченное в мозг, в сердце, в душу. Только бежать от такого, безжалостно и упрямо хотя бы по капле выдавливая его из себя. Даже через боль, даже через силу, даже вопреки собственным мыслям и чувствам. И хорошо, если есть тот, кто сможет поддержать, пусть даже жёстким пинком вернуть на путь истинный, если вдруг опять потянет оглянуться или свернуть не туда.