И наугад её не подвело: документ, который она достала, был и с шапкой и печатью, что обычно было признаком очень важного документа. Идеально! провозгласила она и, перевернув бланк, начала писать письмо родителям.
«Дорогие мама и папа, спешу вам сообщить, что мой новоиспеченный опекун, очень нехороший человек, позволивший себе уже в первую же нашу встречу применить ко мне чрезвычайно грубое и крайне болезненное насилие. Причем не только моральное, но и физическое! Да, да! И насилие это повлекло за собой значительные телесные увечья, которые, я уверена, не пройдут бесследно для моего физического здоровья! Что же касается моего психического здоровья и морального состояния, то и тому и другому, я боюсь, нанесён ещё более непоправимый ущерб Потому что этот нехороший человек мало того, что похитил меня самым глумливым и издевательским способом, он также позволил себе в отношении меня ужасные вещи! Такие как: вопиющее по своему кощунству надругательство, в результате которого были втоптаны в грязь моё человеческое и ведьмовское достоинство, и ещё он лишил меня чести!»
Когда Кэссиди дописала до этого места, она поняла, что впервые с того вечера, когда она призналась этому подлецу в любви, а он рассмеялся ей в лицо, она не боится встречи с ним, а предвкушает
И только она успела об этом подумать, словно по заказу, в тот же миг скрипнула дверь
Глава 7
Александр распахнул дверь и перешагнул порог с той особой стремительной уверенностью, которая обычно отличает хозяина помещения от гостя. Чисто по инерции сделал ещё шаг и застыл с широко распахнутыми глазами и ртом
Что за?.. ошалело прошептал он, растерянно оглядываясь по сторонам.
Может он ошибся кабинетом? С надеждой подумал он. С надеждой, которая умерла, как только он увидел свою ехидно ухмыляющуюся подопечную, восседающую в его кресле и за его столом. Точнее, не совсем его: его кресло было черным, а не желтым, а стол И вообще вся мебель!
Его бесценная сделанная на заказ из цельного массива черного ореха мебель
Александр закрыл глаза и замотал головой, стряхивая с себя наваждение. Вероятней всего, это просто иллюзия. Сказал он себе и, щелкнув пальцами, смело открыл глаза. И тут же снова закрыл. В следующий раз, прежде чем открыть глаза, он их протёр, но и это тоже не помогло: стены и мебель в его кабинете по-прежнему сражали наповал буйством красок.
Осознав, наконец, что он имеет дело не просто с иллюзией, а с заклятием изменения цвета, которое, чтобы снять, даже ему придётся повозиться, он тяжело вздохнул. При этом, с очередным вздохом подумал он, ещё не факт, что ему удастся вернуть мебели именно тот особый оттенок, который так великолепно гармонировал с остальным интерьером кабинета. Черный орех не только благородное, но и самолюбивое и своенравное дерево, которому могло очень не понравиться подобное над ним измывательство.
Александр тяжело вздохнул в третий раз и покачал головой. Ничего не скажешь. Просто замечательно. Убил бы! Но нельзя. К огромному его сожалению
Снова вздохнул, развернулся, сделал шаг назад, очень осторожно и тщательно закрыл за собой дверь, затем вновь повернулся к не скрывающей того, что она весьма и весьма довольна своей проделкой, Кэссиди и вкрадчиво поинтересовался:
Это как же надо было постараться, чтобы стены моего кабинета порозовели от стыда, мебель пожелтела и позеленела от негодования, а стол посинел от бешенства?
Стол не посинел, этот цвет называется фиалковый, деловито поправила девушка. Кстати, фиалковый это цвет ваших глаз, так что, можете себе польстить, когда я всё это делала, то думала она томно вздохнула, стрельнула глазками и, закусив нижнюю губу, известила сладким голосом о вас.
Вслед за чем подмигнула и одарила ослепительной улыбкой.
Стол под цвет моих глаз, значит, насмешливо повторил мужчина. Что ж спасибо, буду знать.
Часто захлопав ресницами, девушка озарила его ещё одной яркой как само солнце улыбкой.
Всегда пожалуйста.
Александр хмыкнул и, сузив глаза, принялся внимательно изучать розовые стены, точнее, изображенные на них белоснежные семейники с желтыми уточками.
А когда ты располагала их, кивнул он то ли на уточек, то ли на рейтузы, ты тоже обо мне думала?.. неодобрительно покачав головой, усмехнулся он. Кстати, что ты там строчишь? Новый список пакостей?
Да я тут притворно замялась девушка. Просто письмо родителям пишу
Жалуешься на меня злобного, высокомерного и бессердечного понимающе кивнул мужчина.
И вовсе нет! Во всём письме нет ни слова не о вашей злобности, не о высокомерии, не о бессердечии, тоном невинности, оскорбленной в своих лучших чувствах, возразила Кэссиди. Всё, от первого до последнего слова, исключительно сухие факты! Более того, я специально для родителей записываю всё по свежим следам, так сказать, чтобы потом чего-нибудь не забыть или, не дай Триликая, перепутать или, что ещё хуже, допридумать
То есть, ты всё-таки пишешь им обо мне? насторожился мужчина.
Угу! А о ком же ещё! Вы моё, самое яркое впечатление за сегодняшний день! иронично отозвалась девушка.
Александр слишком хорошо знал Кэссиди, чтобы не почувствовать в её словах подвох. Он в мгновение ока оказался за её спиной.
Так-так, и что же ты там пишешь? склонившись над девушкой, проговорил он.
Его глаза едва только пробежались по первым строчкам, а у него уже начал дергаться правый глаз. Не уверенный, что прочитал правильно, он резко выхватил листок из рук своей подопечной.
Чрезвычайно грубое и крайне болезненное насилие. Причем не только моральное, но и физическое!? прорычал он. Его фиалковые глаза метали молнии. Которое повлекло за собой значительные телесные увечья, которые, ты уверена, не пройдут бесследно для твоего физического здоровья!? Но это же несусветная, подлая и мерзкая ложь!
Подлая и мерзкая ложь?! совершенно искренне возмутилась девушка. Да, как вы смеете?! А вот это что, по-вашему? поинтересовалась она, резким, театральным движением оголив правое плечико, на котором красовался еле заметный синячок. И ещё вот! она ткнула мужчине под нос запястье правой руки, на котором остался след от одного из его пальцев. Что это, я вас спрашиваю?! И прежде чем вы хотя бы заикнётесь о том, что эти следы побоев я сама себе поставила, хочу напомнить вам о заклинании правды! Что касается меня, то я проверку на нём пройду, а вот вы
Вот черт! Я не хотел! тихо пробормотал молодой человек. Извини, Кэсси, я вовсе не хотел сделать тебе больно Я просто не рассчитал силу. Хорошо, ладно! он нервно взъерошил свои волосы. Ты, конечно, преувеличила, но и я тоже был не прав, так что проехали Но насчёт вопиющего по своему кощунству надругательства, в результате которого я якобы втоптал в грязь твоё человеческое и ведьмовское достоинство и то, что я лишил тебя чести это уже чистейшей воды ложь! Не было такого!
Вы на глазах моих двух поклонников, моей лучшей подруги и этой вражины Джессики спеленали меня, взрослую женщину и могущественную ведьму, как младенца И как вы думаете, я при этом себя чувствовала? вопрос был явно риторический, потому что она сразу же сама на него и ответила. Вот именно, я чувствовала себя попранной, оскорбленной, оскверненной, растоптанной, униженной! Ну, и что же это ещё если не надругательство над моей женской честью и ведьмовским достоинством?
Как скажешь, как скажешь насмешливо хмыкнул Александр, закатив глаза. Ладно, с этим разобрались. Но глумливое и издевательское похищение? теперь уже с расслабленной усмешкой на губах прочитал он. Если с «глумливое и издевательское» мне всё понятно, то что касается похищения Какое же это похищение, если такова была воля твоих родителей и у меня все документы на руках! Черт бы их побрал! И документы и твоих родителей!
А такое, что, в отличие от Вайтхэт, я лично не уверена, что документы действительно подлинные! стояла на своем Кэссиди.
Александр тяжело вздохнул.
Кэсси, да если бы они были неподлинные, я бы к тебе на пушечный выстрел не приблизился бы! Чтобы ты хотела знать, я отпирался от опекунства, как мог! Но твой братец, он, меня заставил! Морально надавил и заставил! Воспользовался нашей многолетней дружбой и заставил!
Поняла. Вы не виноваты, вас заставили, иронично хмыкнув, кивнула девушка. Ну и что дальше? язвительно поинтересовалась она, одарив опекуна уничижительным взглядом.
А дальше! зло фыркнул Александр. Так как эта бумажка содержит явный наклёп на мою достопочтимую во всех смыслах персону, которую принудили присматривать за столь инфантильной и неблагодарной особой, как ты, и так как это не черновик, а расписание занятий моего факультета, только вчера утвержденное ректором, то я твою эту писанину конфискую!
Кон-фи-ску-е-те? возмущенно-угрожающе уточнила Кэссиди.
Уже конфисковал! невозмутимо сообщил очевидное мужчина.
Да, пожалуйста, безразлично пожала плечами девушка. Можно подумать, мне сложно написать новое. Совсем даже не сложно, добавила она после небольшой паузы, при этом вид у нее был ни дать, ни взять: оскорбленной и смиренной, но несломленной обстоятельствами праведности.
Александр насмешливо хмыкнул.
Я прекрасно об этом осведомлен и совершенно ничего не имею против нового письма, если при этом не пострадают мои личные бумаги! Более того, я тебе торжественно обещаю, что чтобы ты там не написала, обязательно передать это твоим родителям И пусть тебе будет перед ними стыдно. Пошли Кэсси, я отведу тебя в твою комнату.
Кстати, о моих родителях, почему я не могу с ними связаться?
Александр уже даже рот открыл, чтобы рассказать своей подопечной о визите её брата и о том, что он от него узнал, но передумал. Он знал как себя вести с дерзкой и наглой Кэссиди, но вот что делать с рыдающей Кэссиди и как её утешать? Он понятия не имел. Он в принципе не переносил женских слёз. Что же касается ситуаций, когда женщины имели полное право на слёзы он совершенно терялся. К тому же, учитывая сверхинициативность и таланты его подопечной, слёзы могли оказаться лишь самой маленькой из его проблем. За ней и так глаза да глаз нужен, а если она себе вобьёт в голову, что должна спасти своих родителей, то
Насколько мне объяснил Ричи, они с некоей тайной миссией срочно отбыли на пару-тройку дней в Потусторонье, как можно безразличней ответил он.
И Ричи решил воспользоваться ситуацией, чтобы показать мне, что я теряю?! понимающе хмыкнула девушка.
Александр с искренним недоумением уставился на свою подопечную.
Не понимаю, о чём ты?
Кэссиди скептически сузила глаза.
Всё прекрасно вы понимаете! обвиняюще возразила она.
Александр точно знал, что ни черта не понимает, но спорить не стал. Он вообще редко спорил с женщинами. Он предпочитал наслаждаться женщинами, а не понимать их. Как только же наслаждаться больше не получалось, просто разрывал отношения.
«Это всего пара недель», напомнило он себе. Вслед за чем, согласно кивнул, мол, да, я всё прекрасно понимаю и со всем согласен. После чего, стремительно промаршировав к двери, распахнул перед подопечной дверь.
Прошу, галантно изрёк он.
И вы вот так просто меня отпускаете? театрально изумилась девушка, душа которой была не готова смириться с тем, что ей не суждено будет увидеть лицо Александра Каролинга в тот момент, когда он осознает, что, несмотря на все его усилия, ему не удаётся избавиться ни от розовым стен, ни от разноцветной мебели, ни от семейных труселей с уточками на стенах.
А почему бы и нет? не менее театрально изумленно ответили ей вопросом на вопрос.
Но ваш кабинет Разве вы не хотите, чтобы я вернула ему первоначальный вид?
На лице Александра на мгновение промелькнула задумчивость, которая, впрочем, почти сразу сменилась подозрительностью.
Нет, не хочу, покачал он головой. Уверяю тебя, я и сам прекрасно справлюсь!
И уверены, что вам это будет раз плюнуть? понимающе усмехнулась девушка. Голос её при этом был сладким как патока и невинным, как первый снег.
Подозрительно суженные глаза, насмешливо блеснули.
А ты что сомневаешься во мне?
Есть немного, честно предупредила она.
Зря, уверенно парировал могущественнейший из ныне живущих магов. Но тебе просительно, ты же меня совсем не знаешь, иронично добавил Александр, не удержавшись от подколки.
Зато я знаю себя! с широкой улыбкой провозгласила Кэссиди, не оставшись в долгу. Но решать, разумеется, вам!
И я решил, усмехнулся опекун и вновь указал на дверь. Прошу!
Бросив прощальный взгляд на пестрящий яркими красками кабинет, девушка тоскливо вздохнула и шагнула за порог. «Ах, как же всё-таки несправедлив мир! мысленно сетовала она. Проделать такую работу, и не увидеть её плодов. Обидно!»
Глава 8
Семь лет назад
Как и обычно, в летнюю пору, сумерки снисходили на землю с апатично-флегматичной неторопливостью южноамериканского ленивца4.
Закутавшись в длинные черные плащи, накинув на голову капюшоны и прикрывшись чарами «отвода глаз» агенты Пенелопа и Кэссиди через окно покинули свой штабной центр (который по совместительству также являлся и спальней агента Кэссиди).
Тщательно разработанная и расписанная практически по минутам операция шла почти по плану. Раскидистый тополь любезно предоставил юным мстительницам все свои ветки, а родители Кэссиди, отбывшие наслаждаться оперой, предоставили им более чем достаточно времени для того, чтобы беспрепятственно покинуть комнату.
Не по плану сгущались только сумерки слишком уж медленно. И поэтому черные плащи, накинутые агентами на плечи специально для более надежной маскировки в темноте, даже под заклятием «отвод глаз», скорее привлекали к себе внимание, чем помогали оставаться агентам более незаметными
Черт бы побрал эти сумерки! хихикнула Кэссиди, в очередной раз, заметив, как шарахаются от них перепуганные прохожие, как крестятся и как они долго потом нервно оглядываются по сторонам. Теперь по городу точно поползут слухи, что на территории университетского городка завелись приведения!
Думаешь, это натолкнет наш объект на нежелательные для нас мысли? деловито заметила агент Пенелопа.
Нет, покачала головой агент Кэссиди. Боюсь, что мама заподозрит, что это я в очередной раз развлекалась У-у-у-у-у! Это я твоя смерть! Я за тобо-о-о-о-ой пришла! завыла она утробным жутким голосом, отпугивая излишне любопытного студента-первокурсника.
Любопытный парнишка, к слову, посмел приблизиться к «своей смерти» аж настолько близко, что окажись он чуть проворнее и успей сделать ещё шаг, то вполне мог бы рассмотреть, что его от себя отпугивает никто иной, а дочь декана факультета природных наук университета магического искусства, фото которой гордая мать держала у себя в кабинете на рабочем столе и всем всегда с удовольствием демонстрировала.
У-у-у-у-у! Ка-акой вкусный мальчик! визгливо-пискляво поддержала подругу Пенелопа, подражая голосом одному из приведений из сериала «Охотники за приведениями». На всякий случай, запустив в слишком «любопытную Варвару» мужского рода ещё и маленьким электростатическим разрядом.
Ай! Вот чёрт! Что за?! вскрикнул любопытный первокурсник, зажмурив глаза и хлопнув ладонью по ужаленному разрядом кончику носа. И тут же взвыл. Ой! Ой-йоооой!
Молния была совсем маленькой, поэтому изначально паренёк вскрикнул скорее от испуга, чем от боли. Ну никак он не ожидал, что ему вдруг на нос приземлится огненный комарик. А вот следом, он уже завопил от боли, потому что с перепугу не рассчитал и слишком уж сильно врезал себя по носу.