Эбигейл Гевирц
Когда мир кажется страшным местом; как разговаривать с детьми о том, что нас пугает
Dr. Abigail Gewirtz
When the World Feels Like a Scary Place:
Essential Conversations for Anxious Parents and Worried Kids
Copyright © 2020 by Dr. Abigail Gewirtz
Published by arrangement with Workman Publishing Co., Inc., New York (USA) via Alexander Korzhenevski Agency (Russia)
© Нужина О. А., перевод на русский язык, 2023
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
Вступление
Батуты
В 2001 году дети в Америке только-только привыкали к началу учебного года, когда произошли террористические акты 11 сентября. В тот сентябрь я была молодой мамой троих детей и начинала работать детским психологом. В первые дни после трагедии воздух заполняла зловещая тишина, а страх со сквозняками проникал в наши дома и сообщества. Я, мой муж, наши друзья мы все были прикованы к телевизору. Как клинический психолог, чьей специализацией был травматичный опыт, я тоже выступала на телевидении. Местные телеканалы и газеты обращались ко мне, чтобы я посоветовала растерянным родителям, как говорить с детьми о случившемся. Я выступала в школах, для учителей, которые пытались понять, почему их ученики, которые жили за тысячи километров от Нью-Йорка, Пенсильвании и Вашингтона, где произошли теракты, думают, что все случилось в их городах? Я объясняла: маленькие дети по-другому воспринимают такие понятия, как время и расстояние. Повтор одних и тех же кадров изо дня в день каждый раз казался им «новой новостью», и для них теракты ударили по всей стране, в том числе и рядом с ними.
То же самое происходило и в моем собственном доме. Наш семилетний сын только что пошел во второй класс. Через несколько дней после терактов он заявил, что видел, как люди прыгали с верхних этажей Всемирного торгового центра. Эти кадры показывали по телевизору, когда он был в гостях у одноклассника. Мы были в ужасе. Мы действительно старались не обсуждать новости, когда рядом были наши дети. Внутренне содрогнувшись, я спросила его, как он относится к тому, что увидел. Его ответ ошеломил нас:
Ну, конечно, они выпрыгивают из окна. Я бы выпрыгнул из окна. Все должны были выпрыгнуть из окна!
Какое-то время мы молчали.
Почему? наконец спросила я.
Понятное дело! ответил он. Из-за батутов!
В детском сознании нашего сына не было места ситуации, в которой кто-то мог прыгнуть навстречу смерти. Он пришел к выводу, что нью-йоркские пожарные поставили батуты, чтобы смягчить падение. Его ответ был одновременно душераздирающим и прекрасным. Он придумал способ справиться с ужасом, свидетелем которого стал, используя суперсилу осмысливать события как семилетний ребенок.
Одна из важнейших задач для нас как для родителей помочь детям в создании своих батутов. Нам сложно вспомнить, как выглядит мир глазами ребенка: время, пространство, человеческая деятельность все это может показаться юному уму искаженным, сжатым и загадочным. Дети обрабатывают события на своем уровне развития.
Это в наших обязанностях: дать им ментальные подушки не выдумки и фантазии, а ключи к пониманию мира, чтобы помочь им встретиться лицом к лицу с ужасным или немыслимым и справиться с той тревогой и неуверенностью, что эти события приносят в их сердца. Когда они сталкиваются с суровой реальностью, мы хотим дать им подходящие для возраста инструменты, которые утешат и обнадежат их.
Разговоры о важном
В этой книге мы будем использовать самый базовый инструмент, который есть в нашем распоряжении, разговор. Именно разговоры помогут нашим детям создавать собственные «батуты»: островки спокойствия в пугающем мире. Умение слушать и говорить о важном это ключ к воспитанию жизнерадостных, уверенных в себе и сострадательных детей, особенно в трудное время. Эта книга посвящена конкретному виду разговора, который поможет понять природу сильных и тяжелых эмоций, поможет справляться с ними и нашим детям, и нам самим.
Жизнь, начисто лишенная эмоций, стала бы пресной, но управление своими чувствами это постоянный вызов для многих из нас. Эмоции могут быть полезным сигналом, например, когда мы находимся рядом с опасностью. Но слишком часто то, что я называю «большими эмоциями» внезапная, интенсивная и (обычно) тяжелая волна чувств, могут заставить нас думать и действовать так, как не будет полезно ни нам, ни нашим детям.
Мы не можем не реагировать на плохие события. Вы видите негативный комментарий и чувствуете, как поднимается желчь; вы злитесь, возмущаетесь, а затем беспокоитесь: если подобное видите вы, то что же читают в своих телефонах ваши дети? Ваш детсадовец приходит домой в слезах и рассказывает вам, что узнал от ребенка постарше: скоро в мире будет слишком жарко для того, чтобы жить. Он напуган тем, что может случиться с его домом и семьей. А вы? Вам грустно, что это произошло с ним, и вы злитесь, что другие дети рассказывают о глобальном потеплении пятилеткам. Ваша дочь-подросток возвращается домой после своего первого рабочего дня, и вы так гордитесь ею; а затем она сообщает, что не могла сосредоточиться на работе, потому что обучение включало видео инструктажа на случай вооруженного ограбления. После того как старший менеджер сообщил ей, что в одном из их магазинов произошла стрельба, она провела остаток смены, гадая, может ли это повториться в ее дежурство. Каждый раз, когда вы слышите об очередном массовом убийстве, вы теряете надежду на то, что когда-нибудь в мире будет безопасно, и беспокоитесь о реакции ваших детей, которые, конечно, уже слышали эту новость.
Я написала эту книгу в основном потому, что за двадцать пять лет работы с семьями, страдающими от огромного стресса, я убедилась, как трудно, но важно для нашего благополучия не позволять эмоциям управлять нами. Необходима практика для того, чтобы научиться реагировать на события и отделять действительно угрожающие жизни и здоровью события от тех, которые не несут прямых угроз.
Работа начинается с того, что вы (и, возможно, ваш партнер) учитесь распознавать и обрабатывать свои эмоции. Когда мы слышим плохие новости, нам легко реагировать по типу «бей или беги». Некоторые из нас хотят убежать позволить себе вернуться в постель, спрятаться под одеялом и (хотя бы перед детьми) притвориться: «этих проблем не существует» или «все не так уж и плохо». Другие выбирают биться (и хотят, чтобы их дети боролись вместе с ними). Такой способ реакции помогает нам чувствовать, что мы не бездействуем; вот только наши дети могут ощущать совсем другое! Наоборот, их может захлестнуть волна страха перед большими или даже экзистенциальными вопросами: насилие, изменения климата, цивилизованность, справедливость; вопросами, которые они пока не могут понять в силу возраста. Вот почему так важно во время разговора отложить в сторону наши планы и позволить детям самостоятельно разобраться в их чувствах, создать свою собственную историю. В конце концов, цель важного разговора не только в том, чтобы успокоить вашего ребенка, но и в том, чтобы помочь ему или ей понять: у человека есть выбор в том, как реагировать на собственные сложные чувства.
Наша способность исказить истину о мире ограниченна: глобальное потепление это угроза существованию, объединения людей могут быть расистскими, люди расистами, а в социальных сетях небывалых масштабов достигает буллинг. Но в наших силах определить, как мы отреагируем на эти проблемы и каким чувствам дадим место в наших сердцах. И если нам удается с этим справиться, наши дети не просто почувствуют себя лучше они смогут направить свои чувства на позитивное действие, а не на страх.
Я надеюсь, что эти разговоры сделают больше, чем просто успокоят вашего ребенка «в моменте»; они позволят вам узнать больше о ваших детях и их интересах, ощущениях и переживаниях. Это будут одни из многих тысяч бесед, которые составляют детство и которые в итоге помогут вашим детям вырасти в компетентных, заинтересованных и заботливых взрослых.
Часть I
Возраст тревожности
Глава 1
Почему родители сейчас важны как никогда
В чем заключается главная обязанность родителя?
Большинство из нас, независимо от культуры и контекста, сказали бы: с любовью удерживать детей от беды. Мы не только хотим, чтобы наши дети были в безопасности, мы хотим, чтобы они чувствовали себя в безопасности, чтобы имели возможность исследовать окружающий их мир и наслаждаться им.
Но что, если внешний мир не кажется нам безопасным? Как мы можем подарить нашим детям чувство безопасности, когда мир кажется нам страшным местом? Или в тех случаях, когда мир и есть страшное место?
Мало кто сталкивается с этими проблемами острее, чем семьи с родителями, находящимися в постоянной опасности. Мое исследование посвящено тому, как стрессовые и травматические события меняют семьи, и, что еще важнее, мы ищем способы помочь родителям защитить свои семьи в трудные времена. В течение последнего десятилетия мы с моей командой работали с американскими семьями, чьи близкие отправлялись на войну или возвращались с нее. Старая военная пословица гласит, что, когда солдат на службе, служит вся семья. С начала 2000-х годов, когда начались войны в Ираке и Афганистане, семьи американских военнослужащих с небольшими перерывами подвергались стрессу военной жизни. За последние двадцать лет более двух миллионов американских детей испытывали тревогу из-за того, что их родители были отправлены в зону боевых действий и могли вернуться с физическими и психологическими травмами, а могли совсем не вернуться.
Эти семьи научили нас многому о жизни в условиях постоянного давления; зачастую переживаний родителям добавляло стремление помочь их детям справиться с тревогой и стрессом в этой ситуации. Одна из первых встреч моей исследовательской команды была с группой из тридцати родителей, чьи супруги отправились на войну. Мы попросили их представиться и задали вопрос о том, как предстоящее размещение войск может повлиять на жизнь дома. Одна мама сказала: «Думаю, что скажу от лица многих; я не понимаю, какими из своих переживаний могу поделиться со своими детьми? Не хочу их расстраивать. Я хочу показать им, что справляюсь: что наша семья все еще вместе, наша повседневная жизнь не изменилась, мы отмечаем праздники как всегда, хоть мой муж и находится в Ираке. Но иногда, когда я слышу об убитых или раненых солдатах, о нападении или несчастном случае, или мой муж говорит мне, что он на некоторое время не будет выходить на связь, потому что он на задании, я начинаю сходить с ума. Только я и дети, одни дома. Что я им скажу?»
К ней присоединились и другие родители. Одна мама сказала, что ее маленький сын рассказал друзьям на детской площадке, что его отец воюет в Афганистане.
Круто! ответил один из них. Он будет убивать людей?
Другой спросил:
Твоего отца убьют?
Когда в тот день ее ребенок вернулся домой и сообщил о случившемся, она потеряла дар речи.
«И как мне на это реагировать?» спросила она. Некоторые родители говорили, что избегают разговоров со своими детьми из страха, что они скажут что-то не то и просто расстроят их. Другие хотели быть искренними (и что с того, что их дети видели их плачущими?). Третьи все еще пытались разобраться: «Какие беседы мы можем вести, чтобы не вызвать у детей еще большего беспокойства?» и «Как я могу разговаривать об этом со своими детьми, если то, что расстраивает их, расстраивает и меня тоже?»
Для многих из нас жизнь в ежедневных тревогах и напряжении несравнима с теми волнениями, с которыми сталкиваются семьи военнослужащих; однако мы можем провести параллели. Статистика показывает, что сейчас мир намного безопаснее для детей, чем тридцать или сорок лет назад, однако мы этого не чувствуем. Даже в самых безопасных местах и обстоятельствах море мрачных новостей догоняет и захлестывает наших детей своими волнами. Детская тревожность находится на рекордном уровне. За пять лет с 2010 по 2015 год депрессия и суицид среди подростков возросли. Сегодня, в эпоху новостей в секундной доступности, влияние каждого крупного события усиливается и направляется в наши дома через круглосуточные репортажи и новостные ленты в смартфонах.
Даже совсем маленькие дети могут случайно увидеть ужасающие картины. Дети постарше и подростки слышат о текущих событиях и реагируют на них так, как ни одно предыдущее поколение не могло себе представить, в то время как родителям становится все труднее отслеживать, что слышат и видят их дети.
Как детский психолог я надеялась, что мне будет проще воспитывать детей, что моя ученая степень даст «профессиональную скидку» на весь процесс. Мы с мужем работали полный рабочий день, и, так как рядом не было никаких родственников, мы использовали любой перерыв, который только мог подвернуться. Но, как вы правильно поняли, родительский магазин не предлагает никаких скидок. За девять лет у нас родилось четверо детей, и мы растили их в тумане постоянной перегрузки временем и событиями, не переставая беспокоиться о том, что мы отстаем. В моей памяти эти годы несколько туманны, но я помню таблицы еженедельных мероприятий, груды покупок и подгузников и утомительные посиделки с калькулятором, у которого мы спрашивали, превышают ли расходы на уход за детьми наши доходы. Но дети росли, и у нас появлялось больше пространства, чтобы наблюдать за ними, слушать их и получать удовольствие от пребывания рядом, вместо того чтобы постоянно беспокоиться (насколько далеко горячая плита? Почему дети затихли? Входная дверь вообще заперта?). В этот момент мы с мужем начали понимать, что наши дети вот это да! независимые, думающие люди! Мы восхищались их мыслями, тем, как они взаимодействуют друг с другом и с миром. Но именно тогда мы поняли, что мир просачивается в наш дом, принося с собой: идеи, чужое влияние, а еще страхи, о которых мы никогда не задумывались (и не знали, как с ними справиться).
Еще до рождения детей мы с мужем договорились, что у нас будет только один телевизор и он будет находиться в подвале. Таким образом, у нас никогда не возникнет соблазна включить новости во время приготовления ужина или усадить детей перед экраном, чтобы они замолчали. Мы приняли решение в пользу более шумного дома, с местом для постоянных разговоров и, смею сказать, споров! А дети требовали от нас родителей больше развлечений и игр. Но отсутствие телевизора и других устройств означало, что мы меньше слышим о делах незнакомцев и событиях, происходящих далеко от нашего дома, но больше разговариваем друг с другом. Как я сейчас вижу, нам повезло, что у нас не было смартфонов; наш старший получил свой только в 2010 году, когда ему исполнилось шестнадцать. Но каждый последующий ребенок получал его намного раньше: в четырнадцать, в тринадцать и в двенадцать лет. Но даже «аналоговый» мир ранних лет наших детей сильно отличался от того времени, в котором росли мы и наши родители. Мир, конечно, не был более безопасным или менее неопределенным во времена наших родителей и бабушек и дедушек (приветик, эпидемия полиомиелита, убийство Мартина Лютера Кинга, гонка вооружений и война во Вьетнаме!), но у родителей тогда было больше способов защитить своих детей от внешнего мира. Тогда домашний телефон стоял в коридоре, а новости приходили только раз или два в день, через входную дверь или по расписанию; они могли контролировать (или, по крайней мере, отслеживать), какую информацию получали в их домах и как ее усваивали их дети. Если новости были ужасными предвестие войны, загрязнение окружающей среды или массовые беспорядки, у родителей и детей было достаточно времени и пространства, чтобы оценить, происходит ли все это рядом с ними и представляет ли непосредственную опасность.