Я растерянно разглядывал ветки, которые слегка качнулись и тут же сомкнулись у Аманды за спиной в плотную стену. Казалось, елки просто проглотили ее. И что теперь делать? Возвращаться домой в свою унылую жизнь? Или шагнуть сквозь елки в неизвестность? Родной дом не слишком манил, да и найти туда дорогу теперь вряд ли удастся поэтому я перевел дух и устремился к елкам. Они держались друг за друга ветками, словно колючими пальцами, и слегка царапали лицо. Но зато между двумя стволами я разглядел отверстие, в которое идеально вписалась бы тележка. Я прикрыл руками лицо и полез.
За изгородью меня ждал сюрприз. Там оказалось довольно светло. Прямо передо мной тесно росли кривые старые яблони, ветки гнулись под тяжестью яблок. Свет шел от развешанных по веткам фонарей. В желтоватом свете между деревьями виднелась тропинка, а в конце тропинки старый деревянный дом с покосившимся крыльцом. На крыльце тоже гостеприимно горели фонари.
Кар-р-р!
Я обернулся на звук. Большая ворона, сидевшая на яблоне, посмотрела на меня угольно-черными глазами, а потом гордо отвернулась в сторону дома. Как потом выяснилось, она просто сообщала мне, что я прибыл по адресу во владения хозяйки яблочного сада Аманды Шелест.
Аманда Шелест жила в деревянном доме брусничного цвета в Глуши, вдали от любопытных взглядов. Ладно, про Глушь я придумал. Но как минимум на окраине города. В конце дорожки между сараями. На краю лужайки с купырями, чертополохом и зверобоем. Да еще и это обнаружилось при свете дня дом стоял на краю глубокого оврага. В такое место точно не забредешь по ошибке.
Когда я подошел, Аманда уже успела закатить тележку под навес и подняться на крыльцо. Она выдвинула из-под скамейки синюю эмалированную кастрюлю, достала из нее большой черный железный ключ и вставила в замочную скважину.
Ну заходи. Аманда открыла дверь.
Я осторожно ступил на темную веранду, наполненную густым запахом яблок. Широкие половицы заскрипели под ногами. Аманда потопала на крыльце, стряхивая грязь с ботинок, потом шагнула внутрь и закрыла дверь. Дальше пройти было не так-то просто.
Я и забыла, какой здесь разгром, фыркнула Аманда.
В прихожей валялись перевернутая табуретка и тяжелый деревянный ящик. Весь пол вокруг них был усыпан яблоками. Аманда осторожно сдвинула их ногой, подняла ящик и стала собирать яблоки в него. Я сначала смотрел, потом, уже второй раз за эту ночь, присел рядом с Амандой помогать.
Поосторожнее, поосторожнее, приговаривала Аманда, это яблоки для Забытых, для них самых для тебя, для вас Но теперь придется отправить их в пюре!
А пюре нельзя разносить в газетах? Я был горд тем, что понял, кто такие Забытые и как именно Аманда собиралась доставлять им (то есть нам) яблоки.
Ее рука замерла над краем ящика.
Пюре в газетах? усмехнулась Аманда. Придумает же!
Ну, не прямо в газеты накладывать, а сначала в банки, объяснил я. Найти какие-нибудь маленькие плоские баночки, а для верности можно проложить например, носками.
Аманда глянула из-под бровей и отобрала у меня сочное желто-зеленое яблоко, в которое я уже приготовился впиться зубами.
Этому еще надо полежать. Она уложила яблоко в ящик. Это антоновка. Красивое, правда?
Антоновка, повторил я.
Зимний сорт. Полежат, дозреют. На рынке таких не купишь, с гордостью добавила она. Завтра доразберем остальные. Те, что без изъянов, завернем в салфетки и оставим на зиму. А из битых мы сварим пюре, и, кстати, действительно неплохая идея Маленькие плоские баночки И носки
У меня внутри разлилось тепло. Я, правда, не решился переспросить, но втайне надеялся, что, говоря «мы», Аманда имеет в виду и меня. Я тоже буду перебирать яблоки и заворачивать в салфетки антоновку. Мы вместе сварим пюре. Как давно никто не говорил «мы», имея в виду и меня! Это звучало совсем по-другому, не как у отца. Не «доедаем-доедаем», а «мы сварим, мы разберем». Насколько же лучше!
Аманда так сосредоточенно складывала яблоки в ящик, что не заметила моей дурацкой улыбки.
Эх вы, бедняжки, приговаривала она яблокам. И как это меня угораздило.
В это время на веранду вышла рыжая полосатая кошка. Она, выгнув спину, подошла к Аманде и с виноватым видом потерлась о ее ногу.
Ишь, кто пришел. Явилась на место преступления? сурово сказала ей Аманда. А Харла́мовский где прячется? Могли бы и помочь, хулиганьё.
А кто такой Харламовский? спросил я. Тоже кошка?
На крыльце послышался стук.
Легок на помине. Аманда встала.
Я выглянул в покрашенное облупившейся темно-зеленой краской окно рядом с входной дверью. За окном сидела, нахохлившись, та самая ворона, которую я встретил в саду. Она наклонила голову и снова, уже настойчивее, постучала клювом в оконный переплет.
Иду-иду! крикнула Аманда, открывая дверь.
Харламовский перелетел к Аманде и легонько клюнул ее в руку. Аманда пересадила его на шляпную полку и сурово оглядела их с кошкой.
До утра не смейте ссориться, сказала она, прежде чем возвращаться к яблокам. Когда я собралась разносить газеты, эти двое так сцепились, что пришлось их разнимать. Устроили шоу посреди ночи. В прихожей темно, и я совершенно забыла, что поставила ящик на табуретку
И ты из-за них всё и уронила.
Именно. И собирать было уже некогда. Люди не любят, если они проснулись, а газеты нет. Да еще и
Аманда умолкла и внимательно посмотрела на меня. Я так растерялся от этого ее взгляда, что выронил очередное яблоко. Задержал дыхание и не дышал до тех пор, пока из меня снова не вырвался сотрясший все тело вздох. Аманда нахмурилась и быстро прикрыла волосами уши. И продолжила, укладывая в ящик яблоки, как будто о чем-то самом обычном:
Да еще приходится прислушиваться, не вздыхает ли на моей территории кто-нибудь новенький. Как, например, на этой неделе.
Я виновато улыбнулся. Кажется, я понял, кого она имеет в виду. Новенький, вздыхающий на территории Аманды, это был именно я.
Коробка
Ну вот и всё. Аманда открыла дверь, ведущую с веранды в дом. Пошли спать. И ты, Харламовский, ты тоже!
Харламовский каркнул, спикировал с полки почти мне на голову, прихватив меня за волосы когтями, и растаял в темноте дома внутри виднелись только блики садового фонаря, отраженные в большом окне. Аманда прошла вглубь и зажгла торшер. В стенной нише стояла черная железная кровать, на полу валялись деревянные ящики и матерчатые сумки. Кровать была завалена подушками и застелена темно-синим вязаным покрывалом, смятым посередине. Рядом с кроватью устроился на боку еще один деревянный ящик на нем лежала стопка книг и стоял стакан с водой. На обложке верхней книги было написано: «Дневник садовода». На стене висели две картины в рамах. На одной были яблоневые ветки, на другой тонкая веточка, примотанная шпагатом к другой, потолще.
Так деревья прививают, объяснила Аманда, поймав мой взгляд. А Мельба опять валялась на моей кровати! Она расправила смятое покрывало.
Я попытался погладить крутившуюся в ногах Мельбу, но та шмыгнула под кровать. Аманда зажгла люстру, открыла стоявший у входной двери массивный шкаф и закопалась в него с головой. Я оглядел просторную комнату похоже, она служила одновременно и кухней, и столовой, и спальней, и мастерской. Перед окном в сад стоял рабочий стол с кастрюлями, стаканами, едой и инструментами. На одной половине стола лежали на разделочной доске лук, несколько морковок и полкочана капусты. На другой обрезки досок, тиски, молоток и банка с гвоздями. В самом дальнем углу была раковина, а над ней голубой посудный шкафчик с полуоткрытой дверкой видно, петли разболтались. Посреди комнаты темнела дровяная печь с длинной серой трубой. Пространство от трубы до входной двери занимал обеденный стол из широких досок, окруженный разномастными стульями и табуретками. На стульях лежали картонные коробки, на столе стояли большая корзина яблок и пустые стеклянные банки.
Аманда, ворча, вытащила из шкафа серый матерчатый тюк с толстыми шнурками. С тюком в обнимку она подошла к лестнице в углу комнаты, ведущей на антресоль, забросила наверх тюк, залезла сама и прицепила шнурки к крючкам на стене и перилах антресоли.
Будешь спать здесь. Аманда встряхнула тюк. Этим гамаком не пользовались лет сто. Надеюсь, не порвется.
Да уж, я тоже на это надеялся. Обидно было бы свернуть себе шею, едва выбравшись с Керамической улицы. Но вообще даже интересно. Бессонными ночами я перепробовал много разных мест для сна, от широкого подоконника в зале до коврика под дверью, но в гамаке спать еще не приходилось.
Скоро утро. Аманда расправила гамак. Давай укладываться. Завтра у нас будет много дел.
Тут только я осознал, как устал. Как будто от слов Аманды, особенно многообещающего «у нас», внутри меня щелкнул какой-то замочек, на который была заперта моя усталость. Я так широко зевнул, что качнулся и наступил на хвост путавшейся под ногами Мельбы. Кошка испуганно вскочила на стол и спряталась за корзиной с яблоками. Аманда слезла с антресоли, достала из ящика под кроватью круглую подушку и цветастое сине-зеленое одеяло и сунула их мне.
Ну всё, спокойной ночи. Она кивнула в сторону лестницы.
Спокойной ночи, ответил я, хотя было уже почти утро.
Неся под мышкой подушку и одеяло, я вскарабкался на темную антресоль, тоже забитую вещами: сломанные стулья, свернутые матрасы, лампы, картонные коробки, корзинки и тюки. Все было покрыто слоем пыли. Похоже, сюда никто не поднимался годами. Я положил подушку и одеяло в гамак и посмотрел из-за перил вниз. Аманда погасила люстру и легла в кровать, вскоре свет погас и в нише. Я полез в гамак, но в темноте не разобрал, где у него край, и рухнул через него на груду вещей. Груда угрожающе накренилась, и, прежде чем я успел увернуться, с вершины ее прямо на меня с грохотом свалилась картонная коробка. Я только чудом ее поймал.
Спасите! заорал я.
Поосторожнее там, сонно пробормотала Аманда. Конечно, откуда ей знать, что эта коробка чуть не раздавила меня в лепешку.
Зато Харламовский не спал. Он взлетел на перила антресоли и внимательно уставился на меня черными глазками.
И нечего таращиться, буркнул я, опуская коробку на пол.
Харламовский надменно задрал клюв и улетел по своим делам. Я сел рядом с коробкой и заглянул внутрь. Там оказался какой-то странный прибор и еще что-то, в темноте было не разобрать. Я достал из кармана пижамы фонарик и посветил. И разглядел сбоку на коробке записку с обтрепавшимися краями: «Вещи Попова. Не выбрасывать».
Друг тетки Ольги
Доброе утро! Похоже, кому-то сладко спится, донесся до меня голос Аманды.
Я открыл глаза, зевнул и потянулся. Было светло: видно, день уже был в разгаре. Снизу прилетел легкий ветерок Аманда только что вошла. Потом послышался стук водрузила на стол что-то тяжелое: наверное, корзину яблок. Я свесил ноги из гамака и снова увидел вчерашнюю коробку.
Харламовский, ты туда или сюда? поинтересовалась Аманда. Ворона летала через открытую дверь то на веранду, то с веранды.
В конце концов Харламовский взлетел ко мне на антресоль и уселся на перила точно хотел припомнить поднятый мной ночью шум. Я уже попривык к его пристальному взгляду и даже скорчил гримасу в ответ. Харламовский перелетел прямо перед моим носом на коробку и с явным интересом уставился на толстый коричневый конверт, видневшийся из-под крышки.